Сын террориста. История одного выбора - читать онлайн книгу. Автор: Зак Ибрагим cтр.№ 16

Нас будоражит мысль о том, что у нас будут свои деньги, пусть даже Ахмед заберет половину на оплату квартиры. В парке развлечений “Буш-Гарденс” в Тампе как раз нанимают работников, так что мы отправляемся туда, заполняем анкеты и сидим в очереди на собеседование с толпой других загорелых подростков. Мы особо ни на что на рассчитываем, но чудо: нас обоих берут на работу! Я буду гидом на “Носорожьем сафари”, и это невероятно круто: Погрузитесь в самое сердце Африки! Во время нашей экскурсии вы испытаете все прелести сафари и лично познакомитесь с самыми удивительными животными нашей планеты. Смелее! Вперед, к приключениям!

А мой брат будет работать на “Порогах реки Конго”, и он считает, что это еще круче: Приготовьтесь к плаванию по самой необузданной реке! На борту огромного плота “Буш Гарденс” вы пройдете через опасные пороги, пронесетесь под водопадами и откроете для себя самые удивительные подводные пещеры. Чего вы ждете? Давайте-ка хорошенько промокнем!

Некоторым подросткам мысль о работе в парке приключений может показаться не такой уж привлекательной, но мы с братом просто вне себя от счастья: двое возбужденных, ликующих идиотов в футболках команды “Питтсбург Пингвинз”. В Тампе шпарит солнце, везде вода и пропитанный солнцем воздух. Мир наконец-то улыбается нам. Годами мы пытались избавиться от наследия моего отца, отверженные и напуганные. Годами Ахмед избивал нас и так странно шпионил за нами, что мы никогда не чувствовали себя в безопасности. Но теперь мы с братом сами поведем за собой людей — на сафари и вниз по бурной реке. И Ахмед больше не сможет ходить за нами по пятам. Есть только два способа оказаться в “Буш Гарденс” — либо работать там, либо купить билет. Так что если Ахмеду вздумается снова за нами шпионить, это обойдется ему в пятьдесят баксов.

И вот наконец в кои-то веки я получаю возможность жить своей собственной жизнью и набираться опыта на собственных условиях: мой отец не может выйти из тюрьмы, мой отчим не может войти в “Буш-Гарденс”.

* * *

Мне 18 лет, и за лето я прохожу в Тампе через все подростковые ритуалы и посвящения. Я впервые иду на вечеринку. Я впервые напиваюсь. Я говорю дома, что пойду купить банку колы, а на самом деле выкуриваю сигарету на парковке у магазина “Сэвен-Элевен”. Я покупаю машину. Тачка! Квинтэссенция свободы! Конечно, это совершенно жуткий рыдван — древний “форд-торос”, весь покрытый наклейками и переводными картинками, которые совершенно невозможно отодрать. И все же я так его обожаю, что по вечерам, лежа в постели, думаю о своей машинке, словно она моя девушка или что-то вроде того. Но на самом деле все мои попытки примерить на себя образ “трудного подростка” получаются какие-то застенчивые и мимолетные. Мой подлинный протест выражается в том, что я начинаю ставить под сомнение все, что проповедовал мой отец. С момента, как я надел униформу “Носорожьего сафари”, я постоянно общаюсь с туристами и коллегами. И все они самые разные люди. Это настолько освобождает, что это чувство сложно описать словами. Теперь я могу взять любое лживое утверждение фундаменталистов — все, что они говорят о людях, о странах, о религии или войне, — и непредвзято посмотреть в глаза фактам.

Когда я был ребенком, я никогда не ставил под сомнение то, что слышал дома, в школе или в мечети. Ханжество проникло в мой организм вместе с остальными бесспорными истинами: Александр Грэм Белл изобрел телефон. Число пи равно 3,14. Париж — столица Франции. Все евреи — исчадия ада. Гомосексуализм — это мерзко. Все эти утверждения претендуют на то, чтобы быть фактами. И как я мог отличить одно от другого? Меня учили опасаться людей, не похожих на меня, и меня держали от них как можно дальше ради моей же собственной “безопасности”. Фанатизм по-своему идеален в своем извращенном совершенстве. Я никогда не мог подобраться к этим людям достаточно близко, чтобы понять, стоит ли их на самом деле бояться.

Из-за того, что мой отец был одержим проблемами Ближнего Востока, мне непрестанно напоминали, что евреи — злодеи, и точка. Хорошо, а геи? Когда мне было 15 лет, три человека в Афганистане были признаны виновными в содомии и, согласно решению “Талибана”, их следовало похоронить заживо под грудой камней. И на них с помощью танка обрушили каменную стену. Милосердие в понимании талибов заключалось в том, что если кто-то из этих людей будет еще жив через 30 минут, то его помилуют.

Вот такого рода представления мне с рождения вбивались в голову, а отрава антисемитизма и гомофобии, до некоторой степени свойственная американской культуре, лишь усиливали действие этих догм. Однако позже появился новый и необычный голос, который постепенно разрушал все это вранье: это был голос Джона Стюарта.

Я всегда любил “Ежедневное шоу” с Крейгом Килборном, и когда они объявили, что его место займет Стюарт, я негодовал так, как может негодовать только тинейджер: Это еще что за парень? Верните Килборна! Но в Тампе я, как одержимый, смотрю Стюарта и все время прошу, чтобы мама села на диване рядом со мной. Юмор Стюарта затягивает, как наркотик. Он заставляет тебя смотреть на вещи с разных точек зрения, задавать вопросы и всерьез задумываться — об антивоенном движении, о правах геев, обо всем. Этот парень ненавидит догмы. Мне скормили за всю мою жизнь столько так называемой “мудрости”, что Стюарт для меня — это просто откровение. Честно говоря, он для меня кто-то вроде разумного и человечного отца, какого у меня никогда не было. Я засиживаюсь допоздна, ожидая, когда он объяснит мне мир и приведет в порядок искрящие проводки у меня в мозгу. И то, что Стюарт, моя новая ролевая модель, — еврей, кажется мне особенно важным совпадением.

* * *

Работа на “Носорожьем ралли” — это потрясающе. Просто отпад. Выяснилось, что под моей неуверенностью в себе скрыто огромное желание постоянно быть в центре внимания. Это становится очевидно, как только я надеваю на себя наушники с микрофоном и сажусь за руль “лендровера”. Все гиды придерживаются одного и того же основного сценария, но мы можем импровизировать как угодно при условии, что никто из туристов не сломает себе руку или не накатает на нас жалобу. В каждой экскурсии я выбираю из числа туристов “штурмана” и сажаю его рядом с собой. Тех, кто очень-очень хочет стать “штурманом” — всегда есть какой-нибудь паренек, чья рука взлетает вверх еще до того, как я объяснил, в чем суть работы, — я никогда не выбираю. Я предпочитаю людей дружелюбных и слегка неуверенных в себе, таких, над которыми можно слегка подшутить. И мне никогда не приходит в голову выяснять, какому богу они молятся, хотя скажу честно: если на человеке футболка команды “Филадельфия Флайерс”, то рассчитывать ему особо не на что. Что ж, я и не говорил, что я идеален.

В один прекрасный августовский день я загружаю 18 туристов в “лендровер”, и объявляю, что моего постоянного штурмана, к сожалению, сожрал крокодил (“возможно, чуть позже мы сможем увидеть его останки в пруду”), и спрашиваю, не хочет ли кто стать добровольцем. Как обычно, взлетает несколько рук, а все остальные начинают рыться в рюкзаках и сумках, чтобы не встречаться со мной взглядом. Один мужик с небольшим животиком и смешным рюкзаком, отец семейства пятидесяти с чем-то лет, заливается румянцем. Итак, я встаю, вручаю ему микрофон с наушниками и спрашиваю: “Возьметесь?” Страх пробегает по его лицу, но тут его дети начинают кричать: “Давай, аба! Давай!” — и я знаю, что он у меня на крючке. Он берет микрофон, а вся наша группа просто ревет в знак одобрения, так что он краснеет еще сильнее. Как только он усаживаются на место штурмана, я задаю ему несколько вопросов на потеху публике.