Последнее целование. Человек как традиция - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Кутырев cтр.№ 40

Возникновение человеческого духа настолько связано с полом, что наряду с объяснением этого события божественным Актом или совместным трудом, в некоторых теориях его предлагают считать результатом противоречия между влечением и социальностью. Табуирование инстинктов, особенно такого фундаментального как половой, рождает воображение, а потом мысли. Во всяком случае, признано, что первобытная культура, протокультура пронизана сексуальностью, вращается вокруг гениталий. Половые отношения лежат в основе матриархата. Мать – материя, основа; женщина – генщина, родящая, наследующая, когда вся жизнь (пока не знали отцов и не начали указывать: вот-ец, вотец, вотчина, отчина), организовывалась вокруг рождения и воспитания потомства. Хотя значение физической силы и агрессивности на охоте, в удовлетворении инстинктов и борьбе с враждебными племенами было выше, чем когда-либо (мужчина, мускина, мускул, му/ ышца, сила, энергия), структура социальных отношений определялась родством и кровью, по материнской линии. Лишь с появлением возможности производить больше, чем сразу съедали, то есть накопления, а потом собственности и классов (да простят мне этот «марксизм» представители новой идеологической конъюнктуры) возникают семья и патриархат. Семья (семя) по своей сути всегда патриархальна и полноценно, а не вырожденно существует до тех пор, пока и насколько патриархальна, эти институты рождались и исчезают вместе. Возникновение семьи было первым поражением почти еще природной сексуальности от культуры. Отныне семья – «ячейка общества». Сексуальность перестает быть непосредственной и спонтанной, она не просто структурируется, а целенаправленно, потребностями новых социально-экономических форм жизни регулируется. Регламентирующее вторжение культуры в свободу секса порождает лицемерие (желания, которые трудно скрыть, например, запрещаемые в своем племени, т. е. инцестуальные, приходится закрывать набедренными повязками, превратившимися потом в одежду) и… любовь, предпосылки к ней. А также стыд, совесть, понятие вины, греха, прочие моральные формы сознания. Если в происхождении сознания в целом из напряжения между желаниями и запретами можно сомневаться, то в отношении морали и любви это кажется бесспорным.

Становление индивида как личности шло рука об руку с процессом его выделения из рода, а потом и общины. Между родом и личностью образуется разрыв, который в ходе истории расширяется. Его можно считать выражением драмы взаимодействия природы и культуры. Их противоречие разрешалось прежде всего через изменение места половых отношений в обществе, способов реализации «основного инстинкта». На стороне рода – телесность, потребности продолжения природно-биологического существования человека, радость, которую он получает от их удовлетворения, на стороне личности – сознание, хотя вначале еще «родовое», связанное с овладением внешней природой, ее использованием ради облегчения жизни, удовлетворения от достигаемых целей. Воздвигаемые перед непосредственной чувственностью препятствия, ее «преследование» вплоть до подавления, вели к усложнению и сублимации переживаний, их возгонке в более тонкое состояние. Но как бы это соотношение родового и индивидуального ни менялось, закон сохранения человека в качестве особого биологического вида ставил ему границы: поддерживать взаимное влечение полов, служа тем самым источником продолжения жизни.

Считается, что связывать с половым влечением различные виды любви: привязанность, дружбу, симпатию, милосердие, любовь к Богу (как делал З. Фрейд), – значит вульгаризовать проблему. Вряд ли, однако, будет убедительнее эту связь совершенно разрывать. Да, стороны здесь полярны. От: «никакой любви нет» (в лучшем случае она «ловушка для воспроизводства вида», в которую, подразумевается, умный человек не попадет, до: «любовь – божественная (космическая) сила», к которой секс не имеет отношения. Подобная полярность факт, но она континуальна. Исключая, ее стороны предполагают друг друга. Это не две разные субстанции, хотя бы и в единстве, а одна, хотя в разных состояниях. Родовая идентичность человека обусловлена сохранением континууальности как таковой. Потеряв способность к любви, он не возвратится в животное и даже в варвара, а утратив интерес к сексу, он не станет ангелом и даже святым. Это будет трансформация в какое-то иное качество, которая сейчас практически начинается. Пока же надо напомнить о высочайшей ценности любви, до сих пор признававшейся человечеством. Как впрочем и секса, ибо мы договорились, различая корни и вершину дерева, их не разделять, не распиливать (чтобы не наломать дров).

О ценности любви пора именно напоминать. Вряд ли в техническую, поставившую под вопрос все природное, эпоху и после возникновения тендерной идеологии, о ней можно сказать что-либо лучше, чем прежде. Мифы и великие философские учения Древнего Востока, Камасутра и притчи царя Соломона воспевают любовь как главное в жизни человека. Ею пропитана почва, на которой выросла и европейская культура. «Omnium procedit ex amore» (Все происходит от любви) – утверждали римляне. Или христианство: «Бог есть любовь», Евангелие (Благая весть) – это весть о любви Бога к людям. Соответственно, основной заповедью их жизни должна быть любовь к Богу и своему ближнему. Люби и делай что хочешь, формулирует суть христианской морали Августин Блаженный. Как смысл бытия, как синоним счастья любовь рассматривалась в эпоху Возрождения и в Новое время. Не только духовная, на что делало упор христианство, но и телесная. «Доставшиеся нам несколько глотков волшебного напитка любви, – говорил Гете, искупают все тяготы жизни». Пол, страсть, любовь – это солнце, вокруг которого вращается человеческая жизнь, они во взлетах творческого вдохновения и страданиях, святости и неврозах – в литературе, живописи, остальных формах искусства. «All you need is love» (Все, в чем Вы нуждаетесь – это любовь) дает совет нашим современникам, пожалуй, последний выдающийся представитель гуманизма Э. Фромм. Признание абсолютной ценности любви можно найти не только в высокой, но и массовой, молодежной культуре, хотя все больше в какой-то печальной, пугающей тональности.

Послушай, что я скажу,

Тебе не стоит жить.

Послушай, что я скажу,

Ты разучился любить.

Голубую сетку вен порви скорей.

Послушай, что я скажу,

Себя убей!

Эти и подобные настроения стали распространяться после, как считается, великого торжества пола, происшедшего во 2-ой половине XX века в передовых странах Запада, когда в результате распространения сексуальности «вширь и вглубь», перед людьми открылись невиданные, небывалые возможности удовлетворения всех чувственных влечений и духовных желаний.

Существо событий, которые принято называть сексуальной революцией, состоит в том, что эротико-физиологическое удовольствие, всегда являвшееся средством, «приманкой» для продолжения рода, отрывается от своей основы и приобретает самостоятельное значение. Становится самоцелью. Репродуктивная функция взаимодействия полов вытесняется рекреационно-гедонистической. Тем самым пол, сексуальность в их природно-биологическом смысле отменяются. Органы размножения наличествуют, но «недействительны», вернее, действительны, но очень редко. Как аномия, когда, например, «просчитались». С точки зрения задачи продолжения рода образуется как бы тело без пола. А вообще, без «как бы». По определению Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ) «сексуальность – это способность рождения, продолжения рода». Оно совпадает с тысячелетними представлениями человечества о половой любви как причине жизни. На поддержание её такого предназначения были направлены и социальные регуляторы. Иные формы использования сексуальной энергии – внебрачные или внесемейные связи, проституция, порнография, нарциссизм, онанизм, гомосексуализм и т. п. рассматривались как отклонения от природы вещей и патология. Они осуждались обычаем, моралью и религией, преследовались юридически. Вплоть до предания смерти.