Шантарам - 2. Тень горы - читать онлайн книгу. Автор: Грегори Дэвид Робертс cтр.№ 35

– Это даст Санджаю преимущество, чего я допустить не могу. Кончай терзать Данду, садись на свой байк и уматывай. Если ты его убьешь, мне придется убить тебя. Он мой кузен, как-никак. А убивать тебя сейчас я не хочу. Я вообще не хочу никого убивать – по крайней мере, сегодня. Видишь ли, сегодня день рождения моей жены, намечается веселье, гости и все такое.

Он поднял голову и посмотрел на тяжелые тучи, которые постепенно затягивали небосвод.

– Поторопись, – сказал он. – Мы думали, ты что-то знаешь, но выяснилось, что это не так. Когда ты узнаешь больше и захочешь поговорить, ты сможешь со мной связаться. И без обид – чего не бывает в жизни. Теперь, как говорят в таких случаях американцы, ты у меня в долгу.

– За тобой должок поболее, – сказал я, отпуская Данду и пятясь в сторону своего байка.

Он снова рассмеялся:

– Тогда будем считать, что мы квиты, и начнем расчеты с нуля. Когда возникнет желание встретиться, оставь записку в этом месте, и она обязательно дойдет до меня.

Люди, подвергшиеся избиению, реагируют на это по-разному. В те годы моя обычная реакция заключалась в следующем: разузнать как можно больше о тех, кто меня избил, и потом ждать, когда Судьба даст мне шанс поквитаться.

При побеге из австралийской тюрьмы мы с другом проделали дыру в потолке служебного кабинета, вылезли на крышу и среди бела дня спустились со стены на ту сторону. Между прочим, кабинет, в котором мы пробили дыру, принадлежал не кому-нибудь, а старшему тюремному надзирателю – человеку, руководившему беззаконными и ничем не оправданными избиениями моего друга, меня самого и десятков других заключенных.

Я следил за ним многие месяцы. Я изучал его привычки и пристрастия. И я обнаружил, что он каждый день в одно и то же время примерно на семь минут покидает офис, оставляя дверь незапертой. Мы воспользовались его рабочим столом как подставкой, когда ломали потолок, выбираясь на волю. После нашего побега его с позором уволили, и Судьба взяла заслуженный отпуск.

Мне очень не нравится, когда меня бьют по лицу. И я хотел узнать побольше о людях, это делавших. Я хотел знать о них все.

Достигнув второго разрыва в разделительной полосе, я развернул мотоцикл и поехал обратно. Остановился в тени деревьев напротив пакгауза, по соседству с несколькими придорожными лавчонками, и заглушил двигатель. Прохожие и лавочники таращились на мое разбитое лицо, но поспешно отводили глаза, когда я поворачивался в их сторону. Через какое-то время ко мне приблизился ветошник – торговец всяким тряпьем для чистки машин и мотоциклов. Я приобрел самый длинный из имевшихся у него кусков материи, но, прежде чем рассчитаться, попросил выполнить для меня несколько поручений.

Через пять минут он вернулся с упаковкой кодеина, лейкопластырем, бутылкой водки и двумя чистыми полотенцами.

Я заплатил ему за все, включая доставку, присел на краю дренажной канавы, промыл лицо смоченной в водке материей и промокнул сочащиеся раны чистым полотенцем.

Парикмахер, обслуживавший клиентов под развесистым деревом, одолжил мне зеркало. Я подвесил его к ветке и обработал два самых серьезных рассечения на лице, после чего обмотал голову черной тряпкой, соорудив подобие афганского тюрбана.

Клиенты и приятели брадобрея, сидевшие на корточках в тени вокруг его кресла и наблюдавшие за моими действиями, кивками и покачиванием голов выражали разные степени сочувствия или неодобрения.

Я взял пустой стакан, плеснул в него добрую порцию водки и выпил залпом. Затем, держа стакан и бутылку в одной руке, надорвал зубами упаковку кодеина, вытряхнул четыре таблетки в стакан и до середины наполнил его водкой. Уровень одобрения среди зрителей заметно повысился. А когда я осушил стакан и передал им бутылку с оставшейся водкой, одобрение переросло в тихий восторг.

Я вернулся к своему мотоциклу, практически незаметному с проезжей части, и сквозь пожухлую, обожженную солнцем листву стал наблюдать за пакгаузом, на полу которого еще не высохла моя кровь.

Они появились все сразу, тесной группой, громко смеясь, хлопая по спине и поддразнивая доходягу с тонкими усиками – Данду. Потом уселись в два «амбассадора», вырулили на трассу и покатили в сторону Тардео.

Дав им фору в полминуты, я последовал за машинами, сохраняя приличную дистанцию, так чтобы меня нельзя было заметить в зеркале заднего вида.

Они проследовали через Тардео, затем миновали развязку перед оперным театром и выехали на длинный зеленый бульвар, идущий параллельно одной из главных железнодорожных линий города.

Машины остановились перед оградой особняка неподалеку от станции Чёрчгейт. Почти сразу же распахнулись высокие металлические ворота, они въехали внутрь, и ворота закрылись.

Я медленно прокатил вдоль тротуара, оглядывая фасад трехэтажного здания с высокими окнами. Деревянные ставни на всех окнах были закрыты. Запыленные кроваво-красные герани перекинулись через перила балкона второго этажа и свисали до ржавой решетки ограждения на первом этаже.

Закончив осмотр, я дал газу и влился в поток машин, двигавшийся к Чёрчгейтскому вокзалу мимо охряных, иссушенных солнцем лужаек Азад-майдана.

Теперь моя ярость и страх выплеснулись на дорогу: я ответил на вызов города сумасшедшей ездой, протискиваясь, казалось бы, в непролазные щели между машинами, провоцируя на состязание и оставляя позади каждый второй байк.

Затормозил я только перед зданием колледжа, рядом с которым находился дом Санджая. Улицу заполняли веселые, хорошо одетые, явно следящие за новинками моды студенты – именно им суждено было стать надеждой этого города, да и всего нашего мира, хотя в те дни мало кто об этом задумывался.

– Ну ты даешь! – раздался голос за моей спиной. – Самый дикий белый гонщик во всем Бомбее! Я пытаюсь тебя догнать вот уже пять…

Это был Фарид, молодой гангстер, жестоко винивший себя в том, что не был с Кадербхаем до самого его конца в снежных афганских горах. Он осекся, когда я, поворачиваясь, стянул с головы импровизированный черный тюрбан.

– Черт возьми, старик! Что с тобой приключилось?

– Ты не знаешь, Санджай сейчас дома?

– Дома. Я это знаю точно. Давай зайдем к нему.

Пока я рассказывал обо всем случившемся Санджаю, сидя за стеклянным с позолотой столиком в гостиной, с лица его не сходило спокойное, едва ли не скучающее выражение. Он попросил меня повторить имена, которыми называли друг друга эти люди, и еще раз описать лица, которые я запомнил.

– Я этого ожидал, – сказал он.

– Ожидал? – изумился я.

– Тогда почему ты не предупредил Лина? – сердито спросил Фарид. – Или меня, чтобы я его подстраховал?

Ничего не ответив, Санджай встал и прошелся по комнате. На его красивом лице были заметны признаки преждевременного старения. Под глазами темнели впадины с резко очерченными краями. От уголков налитых кровью глаз веером разбегались морщины, теряясь в седине, которая уже покрыла виски и отдельными прядями пробивалась в глянцево-черной шевелюре.