Царская невеста - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Елманов cтр.№ 63

Фелинг – называю его именно так, как все величали, – оказался весьма настойчив в своей просьбе отдать сыну и наследнику Иоанна Альбрехта Ригу, которую, дескать, обещал еще Сигузмунд II Август. Отказывать ему напрямую было нельзя – науськает на Русь своего зятя, и царь приобретет очередного врага, каковых у него и без того пруд пруди. В то же время государь во внешней политике предпочитал держать слово, а Рига нужна была ему самому, и отдавать ее за здорово живешь совсем не хотелось.

Посол же, преподнесший от имени герцога шикарный дар – золотого льва, украшенного драгоценными камнями, продолжал настаивать на своем. Ничего не скажешь, не поскупился Иоанн Альбрехт на подарок, да оно и понятно – Рига стоила десятка львов. Но отдавать город за одно украшение – Иоанн на такое идти не собирался, вот и пришел ко мне за свежей оригинальной отговоркой. Как придуманной мною увертки, лежащей на поверхности, не заметили бояре и сам царь, не знаю. Не иначе затмение нашло. На все головы. Разом. Или они посчитали, что с таким войском взять какую-то жалкую Ригу дело нескольких дней, и стоит только захотеть, как она будет наша?

– Разве на Руси принято делить шкуру неубитого медведя? – заметил я, и мгновенно понявший мою мысль Иоанн радостно улыбнулся, но я на всякий случай продолжил, чтоб окончательно внести ясность: – Я понимаю, государь, что с таким победоносным войском, как у тебя, можно идти не только на Ригу, но и на Краков с Варшавой. Однако ты, царь-батюшка, человек слова, а в ратном деле допустимы всякие случайности. К тому же есть такая дурная примета – ежели в чем-то уверишься, оно обязательно не сбудется, хотя и должно.

– А ты просишься отъехать, фрязин, – попрекнул меня Иоанн. – А ежели он еще что удумает? Нет уж, сиди да слушай. Мне твоя голова тут потребна.

– Понятно, – вздохнул я.

Только не подумайте, что я вам жалуюсь на свою разнесчастную жизнь, где имею сплошные минусы неизвестно во имя чего. Очень даже известно, поскольку конечная оплата – сватовство к Маше – с лихвой перекрывала все нынешние неудобства. Имелись и другие хорошие стороны.

Во-первых, отношение окружающих. Нет, не холуйство и лизоблюдство. Им цена пятачок пучок, тем более подлинное искусство лести здесь еще не освоили, а потому комплименты отвешивали тяжеловесные, грубые и неудобоваримые.

Зато все вопросы решались влет. Например, с тем же поместьем. Вечером поговорили с царем, а наутро позаследующего дня меня разыскал переполошенный подьячий Поместного приказа и, поминутно «земно» кланяясь, вручил грамотку, а в ней все честь по чести: «Дадено сельцо Бор князю и думному дворянину Константину сыну Юрьи рода Монтекова земель фряжских…» Далее в тексте следовал перечень – тысяча четей срединной [50] земли, столько-то дворов в селище, количество тяглецов и так далее. Даже напоминание имелось, что мне надлежит выставить с них десять ратных людишек, ну и прочее.

Во-вторых, имелась и еще одна хорошая сторона – бытовой комфорт. Речь не об охране. Кому я нужен – мне и своих ратных холопов за глаза. Но все остальное тоже на самом высшем уровне. Насчет попить-поесть у меня и раньше не возникало проблем, приодеться – тут каждый сам как хочет, но было и кое-что еще. Например, лучшее место в церкви во время богослужения. Ни тебе давки, ни толкотни. Вокруг сплошной простор, потому что близ Иоанна просто так не пристроишься – жди, пока не пригласят.

Или, скажем, банька. У Висковатого, при всем моем к нему уважении, с мыльней, как она тут называется, было все хорошо, но и только. Не мог Иван Михайлович париться от души, сердчишко ему не позволяло, а потому он и не обращал особого внимания на всякие мелочи, из которых состоит не только вся наша жизнь, но и ее маленький кусочек – баня.

У Воротынского мыльня была не в пример царскому печатнику, поскольку он в этом деле понимал толк и свои многочисленные рубцы и шрамы, набухшие от жара, с удовольствием подставлял под березовый веник.

– Нутряной зуд ими и усмиряется, – приговаривал он.

Но только впервые попав в мыльню вместе с царем, я понял, что такое настоящая роскошь. У Воротынского мятный квас поддавали только на каменку, а в шайки, где распаривались веники, его лишь добавляли – для аромата. Тут же их мочили строго в квасе.

У Воротынского в предбанничке лавки застелены кошмами, покрытыми белыми простынями. У царя лавок не было вовсе – сплошь кошмы в двадцать-тридцать-сорок рядов. Для мягкости. У Михайлы Ивановича нет-нет да и вынырнет из-под простыней, закрывающих разбросанные по полу душистые травы, колкий стебелек, у Иоанна – черта с два. У Воротынского все чисто, все выскоблено, а у царя сами полки в парилке меняли каждый месяц.

А взять массаж. Не знаю, как там в Китае, Индии или Японии, не бывал, но поверьте, что у царя мастеров этого дела тоже хватало. И я получал ни с чем не сравнимое наслаждение, когда они вдвоем на пару вначале охаживали меня вениками, а потом начинали мять тело, замешивая его, как опытная хозяйка тесто. Что лепили – не знаю, но в итоге получалось очень приятно. Уверен, что так усердно они не трудились даже над Иоанном, опасаясь невзначай причинить государю боль, зато по отношению ко мне отрывались на всю катушку.

К тому же, честно говоря, мыться щелоком я так и не привык, а Воротынский, предпочитая милую его сердцу старину, мыла не признавал. Здесь к моим услугам имелись даже не отечественные сорта, которые, чего греха таить, уступали европейским, особенно итальянским, но и любое иноземное, приятно пахнущее миндалем, кокосом или иной экзотикой.

Вообще про ароматы в царской мыльне можно написать отдельный трактат. Или песню. Или сказку. У того же Висковатого, не говоря про Воротынского, в бане пахло очень приятно – чувствовалась и мята, и чабрец, и донник, и прочее. Но тот, кто стелил и развешивал травы по стенам мыльни у Иоанна, несомненно, был выдающимся парфюмером. Честное слово, не каждые духи или одеколон обладали такой изысканной композицией ароматов, как помещение государевой бани. А неведомый мастер продолжал составлять все новые и новые букеты – всякий раз благоухание чуточку менялось.

Словом, я получал максимум комфорта, но тут же за него и расплачивался – жизнь есть жизнь. Так что приходилось на следующий день вновь стоять возле печки, опять обливаться потом, напряженно вслушиваясь в каждое слово говорящих, и думать, думать, думать. Без этого никак. Сегодня вечером обязательно последует вопрос: «Ну, яко мыслишь о сем, фрязин?», и надо знать что сказать. Не любит мой будущий сват, когда я пожимаю плечами. Вынь да положь ему готовенький ответ, да еще с обоснованием. Выслушивал он меня и впрямь внимательно – тут ничего не скажешь. Один раз как-то пояснил причину:

– Что бояре с окольничими поведают, я знаю еще до того, как они рот раззявят. Ты ж инако мыслишь, не как все. Кой-что забываешь, но оно и понятно – чай, фрязин. Для того я есть – о всем памятаю. Опять же и речь ты держишь, не как мои думские. Свежа она у тебя да проста. Любо-дорого послухать.