Без лица - читать онлайн книгу. Автор: Хари Кунзру cтр.№ 89

Он возвращается за столик. Волна аплодисментов встречает появление на сцене не ломающегося описанию человечка. На нем белый галстук и фрак, но это всего лишь его рабочая одежда. Он стоит очень прямо и произносит напыщенное вступление на языке (русском?), которого Джонатан не понимает. Пауза. Человечек становится спиной к аудитории, затем снова поворачивается. На его верхней губе фальшивые усы. Он снова произносит речь. Редкие смешки. Кто-то свистит. Он снова отворачивается и возвращается без усов. Тонким и дребезжащим голосом он произносит несколько слов, кривя рот.

Джонатан не понимает, что говорит актер, но не может оторвать от него глаз. Персонажи появляются один за другим. Каждый образ живет несколько секунд, редко — минуту. Каждый стирает предыдущий. Человечек настолько полностью вживается в этих людей, что от него самого ничего не остается. Сквозь обжигающую водку в животе Джонатана начинает подниматься некий холодок. Он напряженно смотрит: может быть, он что-то упустил. Напрасная надежда. Между образами, в тот самый момент, когда один персонаж угасает, а второй еще только готовится вступить в свои права, пародист совершенно пуст. В нем вообще ничего нет.

Нос лайнера нависает над портом. На фоне жестяных крыш корабль кажется чужеродным, зловещим. Как только он появляется здесь, к нему начинают собираться женщины. Они толкают ручные тележки, несут миски с бананами, земляными орехами и копченой рыбой, завернутой в пальмовые листья. Стивидоры выстраиваются в цепочку, выгружая сумки и коробки в экспедиционный пакгауз, женщины опускаются рядом на корточки. К тому времени, как белые люди ступают из шлюпки на пристань, рынок уже сформирован. Картину довершают попрошайки, собаки и полицейский. Белые люди шаркают ногами и жмурятся от солнечного света. Женщины с рынка, глядя на них, испытывают тайное удовлетворение, оттого что под мышками у белых расползаются круги пота, а сами они нервно озираются.

Джонатан смотрит на Африку с тревожным узнаванием. Вдоль всей пристани потрепанные грузовые суда опорожняют свои недра, выгружая консервы и гофрированное железо для обшивки. Взамен они принимают тот же объем пальмового масла и тюков с хлопком и табаком. Грузчики, подобно муравьям, бегают вверх-вниз по сходням. Их подгоняют бригадиры с накладными в руке и пистолетами в кобуре. А надо всем этим высится беленый форт работорговцев, обустроенный для ведения продольного огня. Форт носит имя «Сент-Джеймс», но с тем же успехом мог бы быть назван «Сент-Джорджем» или «Сент-Джоном». Через осыпающийся парапет форта в сторону моря вытянуто дуло современного шестидюймового осадного орудия. Эта панорама для Джонатана кажется новой, но что-то в ее структуре ему знакомо. После нескольких лет, проведенных в Европе, он вернулся в мир четких черно-белых понятий. Он понимает логику происходящего. Эта система въелась ему под кожу.

В здании таможни антропологам приходится ждать, когда их документами займутся, — чиновники проверяют огромную партию спиртных напитков. Запах джина из случайно разбитых бутылок пропитывает многолюдный зал. Джонатан угрюмо наблюдает за суетой. Объекты, которые Англия сделала для него привычными — гроссбухи, штемпельные подушечки, униформы, — снова стали чужеродными. Зонтики защищают людей от солнца, а не от дождя. А их лица — черные нули над накрахмаленными воротничками.

Профессор расхаживает туда-сюда, постукивая тростью и мешая носильщикам. Морган наклоняется к Гиттенсу, и пот заливает ему глаза.

— Посмотри на Бриджмена.

Гиттенс смотрит на Бриджмена.

— Он сам не свой.

— Я вижу. Уже несколько недель. Может быть, мы что-то должны…

— Например?

— Не знаю. Спросить, все ли в порядке.

Гиттенс вопросительно смотрит на него. Морган поднимает руки, смиряясь с любым обвинением. За время пути из Марселя Гиттенс продемонстрировал отсутствие некоторых качеств. Такта, к примеру. Похоже, лучше не спрашивать Бриджмена, все ли у него в порядке.

Перед ними возникает уличный торговец с корзиной деревянных фигурок:

— Кукла, сахиб?

Джонатан смотрит на резные фигурки. Это англичане, крохотные разрисованные колонисты в белых мундирах, с круглыми топи на головах. Их лица резко очерчены, глаза, рты и носы слишком велики. Спокойные позы придают им некую упорядоченность.

— Сколько?

Человек называет цену. Джонатан механически торгуется и через несколько минут засовывает две фигурки поглубже в свою сумку. Продавец идет своей дорогой, а Джонатан продолжает работу — ведет переговоры с чиновниками и присматривает за ходом разгрузки экспедиционного оборудования.

Он движется как автомат все последние недели, целиком поглощенный мыслями о Стар. Снова и снова прокручивает сцену в баре. Свитс садится. Целует Стар. Садится, целует, садится, целует. Безостановочная тошнотворная картина. Он не может забыть этот поцелуй. Ссутулившись в партере своего воображения, смотрит снова и снова, мечтает покинуть зал и не в силах сдвинуться с места.

Большую часть путешествия на корабле он провел в шезлонге, глядя на Атлантику через темные очки. Каждый день он просиживал там часами, наблюдая за границей моря и неба, пока сознание не стирало ее. По ночам он стоял возле леера И смотрел, как вода уносится под киль.

Возле того же леера он наблюдал, как профессор Чэпел выходил подышать свежим воздухом поутру. Исполненный достоинства, он выставлял живот и дышал как лошадь. Время от времени он снимал панаму, чтобы промокнуть плешь платком, и свет отражался от кожи ослепительным солнечным зайчиком. Когда морской ветер трепал небрежную окантовку из седых волос, они парили вокруг головы, как лавровый венок. Оказываясь лицом к лицу с таким доказательством избранности, Джонатан приободрялся. Вот — великий человек. А он, Джонатан, — все еще его ассистент. И оба они вот-вот расширят границы антропологической науки. Может ли человек преследовать более высокую цель?

И все же — без Астарты антропология оказалась много менее соблазнительной. Как и жизнь вообще. Он пытается вспомнить прочитанные книги — вспомнить, как исследователи находили смысл жизни в уединении. И все же — Стар. Только она была завершающим элементом головоломки; и только с ней Джонатан Бриджмен мог бы стать целым.

После завершения всех формальностей он рассовывает по карманам бланки, запятнанные неразборчивыми печатями. Остальные ждут его в компании высокого темнокожего юноши, одетого в белые шорты, феску и белый халат с высоким воротником.

— Это Феймоз, — говорит профессор.

— Феймоз, — подтверждает юноша. — Большой парень в ИРК. Подо мной три маленькие парень. Прийти взять вас туда.

Можно смело предполагать, что Имперский речной клуб видал и лучшие деньки. Одноэтажный дом посреди огороженного участка запекшейся земли может похвастаться подъездной дорожкой с бордюром из побеленных камней, флагштоком, на котором полощется выцветший Юнион-Джек, и парой миниатюрных пушек, установленных по сторонам просторной веранды. Их ржавеющие дула направлены на город. Построенный здесь, в речной дельте, дом находится примерно в полумиле от пляжа — достаточно, чтобы приглушить шум рынка, но не запах сточных вод, особенно если ветер дует не с моря. Безрадостность этого места отчасти объясняется вонью — и тем, что попечители клуба так и не собрались посадить вокруг дома деревья, дающие тень. Поэтому жара здесь стоит удушающая.