Блю из Уайт-сити - читать онлайн книгу. Автор: Тим Лотт cтр.№ 69

Колин смотрит куда-то в сторону, как будто ничего не случилось. Он отпивает кофе и спрашивает:

— Зачем ты смухлевал, Фрэнки?

Я не понимаю.

— О чем ты, черт побери?

Я действительно не понимаю, о чем он говорит. Два моих лучших друга только что бросили меня, я расстался с любимой женщиной, и я понятия не имею, о чем говорит Колин.

— Этот мяч. Я все видел.

— Что видел?

— Видел, как ты заменил мяч. На пятой лунке. Это обман. На самом деле выиграл Нодж. А ты взял у него деньги. Я знал, что ты лжец. Но так поступить со своим другом…

И тут меня понесло. Я замерз, промок, сбит с толку, у меня нет никаких сил, я зол, я в тупике. Я смотрю на сморщенное, злое, осуждающее лицо Колина, и мне кажется, что время повернулось вспять, что я снова в классе, в тот самый день, когда его раздели, и мне хочется отделаться от него как можно быстрее и присоединиться наконец к настоящим парням.

— Тебе-то какое дело? Ты что, садомазохист? Привык поступать только как положено. Ты еще не понял, что в этом мире выживает сильнейший? И ты сам должен определять правила, сам диктовать условия. И другого не дано. Ты меня видел, ну и что? Подумаешь, смухлевал! Что ты раздуваешь из этого историю, мать твою? Ты — гребаный маменькин сынок. Ты — неудачник.

Колин остолбенел, я понимаю, что потерял его. Сижу в кафе гольф-клуба, передо мной на столе чашка с остывшим кофе, и человек пятнадцать шестидесятипятилетних мужиков в беретах с помпончиками и клетчатых штанах пялятся на меня, как будто я с Луны свалился.

Может, я действительно с Луны свалился. Просто родители забыли мне об этом сказать. И поэтому я не понимаю каких-то вещей. Вообще ничего не понимаю.

Ни хрена не понимаю.

Одному не так уж и плохо. Что-то в этом есть.

Конечно, нужно время, чтобы приспособиться, не без этого. Вначале просыпаешься по утрам, часа в три, чувствуя, как сухой, холодный ком разрастается у тебя в груди. Я уже испытывал нечто подобное, даже хуже, когда отец умер. Тебя обволакивает, сковывает кандалами, и ты не можешь пошевелиться.

Это ощущение еще не исчезло, но уже стало привычным, читай: сносным. И потом, я же не совсем один. Есть мама, дай Бог ей здоровья, она беспокоится, заботится обо мне и вечно суетится. Я рад, что она есть, что она жива и неизменна. Я так долго ненавидел эту ее неизменность, а теперь она мне нравится, именно она и нужна мне.

И у меня есть друзья. Ноджа, Тони и Колина больше нет, но на них же свет клином не сошелся. Были и другие. Просто к этим я привык, прикипел, что ли. Хотя другие тоже ничего. Я хожу к ним в гости, у кого-то есть семья, у кого-то уже дети, они приглашают меня на обед, и я привожу с собой разных подворачивающихся под руку женщин, вполне милых, но слегка озабоченных какими-то страхами, подавляющими всякое желание, — прекрасный способ потушить пожар либидо. И это нормально. Большего мне и не надо. Большего мне и не предлагают.

Наконец, есть работа. После 14 августа я стал трудоголиком. На следующее утро пришел на полчаса раньше, с твердым намерением не упустить ни одного клиента, обратившегося в «Фарли, Рэтчетт и Гуинн». И у меня неплохо получается. Я приманиваю их пряниками, погоняю кнутом, кручусь, верчусь, не сдаюсь до последнего. Десятичасовой рабочий день, а потом домой, к своему замороженному цыпленку карри, купленному по дороге в супермаркете, и нескольким банкам пива. Ужинаю и вырубаюсь, проваливаюсь в сон. С утра все сначала. По субботам мы тоже работаем, поэтому остаются только воскресенья.

Да нет, правда, все нормально. Принято считать, что самое ценное — человеческое общение, что без него жизнь лишена смысла. Но я в этом не уверен. Конечно, когда ты один, наблюдается некое… отсутствие чувствительности. Хотя я бы предпочел называть это индифферентностью. А какие существуют альтернативы? Вся эта неразбериха человеческих отношений. Со всеми ее разногласиями, ненавистью, обидами, пренебрежением, ревностью, всеми оборотными сторонами общения. Но почему-то все-таки хочется этого, а не лицемерных поздравительных открыток с сердечками, пушистыми облачками и ангелочками. Любовь. А что это, черт возьми, такое? Покажите мне ее. Нарисуйте. Двое мальчишек на золотистом пляже под небом цвета ультрамарин. Ромео и его чертова Джульетта. Бивис и Батхед. Том и Джерри. Но все это, все это… блин, я не знаю!

Воскресенья. С ними труднее всего. Много раз я целыми днями смотрел мультфильмы — то, что записал на видак за неделю, или что-нибудь из старых записей. Обычно я начинаю с просмотра «Дакмена», потом перехожу к «Бивису и Батхеду», потом к «Царю горы», дальше ставлю «Современную жизнь Роко», а заканчиваю любимым — «Ой, настоящие монстры!». Хотя, надо признать, мультики веселее смотреть в компании.

Теперь я обедаю по воскресеньям с мамой. Это довольно удобно. Я начинаю понимать, откуда у Колина Эдипов комплекс. Нет, я не хочу трахнуть старушку Флосси, просто мне приятно, что она опять за мной ухаживает. Готовит мне полноценный обед к половине второго, сдувает с меня пыль. После обеда футбол. Правда, рядом не орущие и рыгающие Тони, Нодж и Колин, а храпящая в кресле мама. Зато так гораздо спокойнее.

Сегодня понедельник, утро. Позади еще одно пережитое воскресенье. Вполне пристойное, хотя бывало и лучше. Поразительно, сколько времени можно провести в постели, если тебе особо нечем заняться.

В конторе, на удивление, тихо. Руперт и Джайлз показывают квартиры, а я сижу на телефоне, но он почти не звонит. Чтобы убить время, просматриваю свои банковские счета. Я неплохо поработал, совсем неплохо. Теперь, когда мне не нужно содержать Веронику — а она, будь мы вместе, съедала бы половину моей наличности, что немало, — так вот теперь, по моим подсчетам, я уже через полгода смогу перебраться в новую квартиру. Я присмотрел себе небольшой пентхаус в Ноттинг-Хилл. Когда у меня опять проснется интерес к женщинам — что должно произойти вот-вот, — будет хорошее гнездышко для встреч. И потом: я стану богачом. Из маленькой квартиры с одной спальней перееду в квартиру побольше, с двумя, потом куплю дом в Кенсингтоне, потом… Этот процесс прекрасен сам по себе. Безграничностью возможностей. Нет предела тому, что можно купить за деньги.

Выглядываю в окно. Мужчина и женщина рассматривают объявления, которые развешены повсюду. Им лет по двадцать пять, стоят в обнимку. Она поворачивается и чмокает его. Интересно, надолго ли их хватит.

День клонится к вечеру. В конце лета смеркается рано. Шесть часов. Семь. Я встаю и собираюсь уходить. Сегодня я закрыл две сделки, моя комиссия с них составит пару штук. Неплохо для понедельника. Я поправляю галстук и любуюсь на себя в зеркало. Родимое пятно выглядит отвратительно, да и само лицо не лучше — как будто, попав в самое пекло жизни, я не успел вовремя отскочить. Отворачиваюсь от зеркала и смотрю в окно. На улице вижу старика — щеголеватого, миловидного, с чувством собственного достоинства, похожего на Берта Ланкастера; он приближается к двери с нашим каталогом в руках. Я не закрываю дверь перед носом старика (хотя именно это мне хочется сделать в первый момент), потому что его лицо кажется мне знакомым, по-моему, я уже видел этого человека раньше. Потом перестаю напрягать память, показываю на часы и артикулирую через стекло: «Мы закрыты».