Новые герои. Массовые убийцы и самоубийцы - читать онлайн книгу. Автор: Франко Берарди cтр.№ 25

В те годы, что предшествовали широкому распространению киберкультуры Интернета, были общеприняты ожидания весьма разного будущего. Принимая во внимание, что в 1980-е годы многие комментаторы представляли себе расцвет виртуального пространства многостороннего обмена, открытости и культурного экспериментирования, терпимости и творчества, появившаяся реальность оказалась совсем другой. Распространение источников информации и электронных потоков стимулирования настолько подавляюще, что люди, как правило, уходят в конфиденциальную и идейно-однородную область блогосферы, чтобы получить информацию и мнения, которые подтверждают наши ожидания и вновь поддерживают наши убеждения.

Парадоксом информационной революции является то, что заблуждения выживают, даже если люди имеют доступ к дополнительной информации. В Европе и США люди ищут информацию не в последнюю очередь благодаря Интернету, чего не было раньше. Поэтому можно было бы предположить, что недостоверная информация должна исчезать в результате естественного отбора, но убеждение, что Барак Обама в действительности мусульманин и иностранец, по-прежнему живо и популярно среди многих американцев, которые располагают множеством информации. В Норвегии организация Stop Islamiseringen av Norge (SIAN) утверждает, что мусульманское большинство сформируется в Осло в 2026 году, несмотря на статистические данные, получаемые Statistisk sentralbyrа, и возражения сайта службы по правам человека Rights. no, который SIAN указывает как свой источник. Объяснение можно найти в явлении, которое называется «фрагментацией аудитории». Люди хотят пользоваться источниками новостей, которые соответствуют их собственным убеждениям (неважно, являются ли эти источники телевидением, газетами или веб-сайтами). В результате возникают параллельные новостные ниши, параллельные медиареальности [55] .

Вместо воображаемой киберкультурной утопии Интернет стал ответственным за возрождение в мире фанатизма и нетерпимости. Политические и религиозные группы теперь можно рассматривать как «цифровые племена», которые входят в онлайн-пространство с намерением получить подтверждение своей идентичности и закрепить свои параноидальные страхи и фобии. В этих онлайн-эхо-камерах реальные люди заменяются фобическими призраками непохожести, в результате чего уничтожается возможность терпимых, демократичных дебатов.

Многие люди собирались в те толпы во имя смерти. Они приходили почтить память умерших. Процессии, пение, речи, диалоги с покойниками, перечисление имен погибших. Они приходили, чтобы увидеть костры и фейерверки, тысячи приспущенных флагов, тысячи скорбящих в военной форме. Влиться в толпу — значит спастись от гибели. Отстать от толпы — значит рисковать жизнью как отдельная личность, в одиночестве смотреть смерти в лицо. Главным образом по этой причине толпы и собирались. Люди приходили, чтобы влиться в толпу.

Рано утром на праздник Пурим 25 февраля 1994 года доктор Барух Гольдштейн вошел в мечеть Ибрахими в Хевроне, на Западном берегу. Более восьмисот палестинских мусульман собрались там, чтобы участвовать в молитве. Гольдштейн был одет в униформу Армии обороны Израиля и имел при себе автомат IMI Galil и 140 патронов.

Охранники позволили ему пройти, так как подумали, что он офицер и идет в соседнюю комнату, зарезервированную для евреев. Оказавшись внутри, Гольдштейн открыл огонь по молящимся арабам. Он убил 29 человек, в том числе детей, и ранил еще 125. Оставшиеся в живых пытались остановить его, и в конечном счете Гольдштейн был схвачен и избит до смерти.

Вскоре после этого убийства в Палестине вспыхнули беспорядки, уже на следующей неделе погибли пять евреев, среди арабов 21 человек были убиты силами израильской обороны.

Ицхак Рабин, тогдашний премьер-министр Израиля, позвонил лидеру Организации освобождения Палестины (ООП) Ясиру Арафату, осуждая нападение Гольдштейна как «отвратительный, преступный акт убийства».

В итоге сам Рабин был убит праворадикальным ортодоксальным евреем по имени Игаль Амир, который считал его политику по отношению к палестинцам и подписание соглашений в Осло [56] актом измены.

Многие израильские комментаторы определили Гольдштейна как сумасшедшего, но в течение нескольких недель после расстрела сотни израильтян отправились на могилу Гольдштейна, чтобы почтить убийцу. Некоторые хасиды пели и танцевали вокруг его могилы, и многие целовали надгробие, заявив, что Гольдштейн — «герой Израиля». Эпитафия на могиле гласит, что Гольдштейн «отдал свою жизнь ради народа Израиля, священной Торы и израильской земли». Тем не менее после принятия закона, запрещающего устанавливать памятники террористам, израильская армия демонтировала этот памятник. Несмотря на это, культ Гольдштейна сохранился среди радикальных еврейских поселенцев.

В одной песне, которую поют поселенцы, есть лиричное: «Доктор Гольдштейн, нет никого, такого как ты, во всем мире. Доктор Гольдштейн, мы все тебя любим… Ты прицелился в главарей террористов, нажал на спусковой крючок, выпустил пули и стрелял, стрелял, стрелял».

Во время демонстрации, в которую превратились похороны Гольдштейна, раввин Исраэль Ариэль заявил:

Святой мученик, Барух Гольдштейн, отныне наш заступник на небе. Гольдштейн выступал не как одиночка, он услышал плач земли Израиля, которую день за днем мусульмане похищают у нас. Он действовал, чтобы дать ответ на этот плач земли!

Ближе к концу своей хвалебной речи раввин Ариэль добавил: «Евреи наследуют землю не на основе какого-то мирного соглашения, но только через пролитие крови» [57] .

В 1980 году Гольдштейн был активистом партии «Ках», откровенно расистской, антиарабской правой организации, основанной в Израиле раввином Меиром Кахане. Позже в качестве доктора Гольдштейн получил известность в Израиле, потому что отказывался лечить арабов, которые нуждались в медицинской помощи. После получения должности военного врача он сказал своим командирам, что его вера не позволяет ему лечить раненых или больных арабов, в том числе тех, кто служит в Армии обороны Израиля. Его начальство решило не наказывать его за такой отказ, а просто переназначить Гольдштейна в Южный Ливан.

Было бы несправедливо считать преступления Гольдштейна выражением израильской ортодоксальной идеологии. Но в его контексте мы можем увидеть знак безумия и счесть преступление Гольдштейна симптомом той болезни, которая известна под названием идентичность.

Идентичность не приобретается естественным образом, это продукт культурного влияния, это эффект фиксации и натурализации культурного различия, психологической, социальной и языковой особенности. Идентичность — постоянность и закрепление этой постоянности отдельного человека в социальной среде. Для того чтобы быть понятым, каждый должен играть свою роль в игре, и эта роль незаметно идентифицируется как знак принадлежности к той или иной среде.