Яблоко Купидона - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Крючкова cтр.№ 12

– И ты туда же! Все вы сговорились! – разозлилась Наташа. – Ничего не хочу слышать о графе! Слышишь, ничего!

– Да, успокойтесь, Наталья Дмитриевна. Шумом здесь не поможешь… – Глаша опять зевнула. – Давайте, я помогу вам раздеться. Да и ложитесь уже…

Наташа, метавшаяся по комнате, словно зверь в клетке, остановилась и замерла.

– Глаша, я чувствую, что-то случится.

– Да будет вам, на ночь-то глядя. Чего случится-то может? Пантелемон и еще трое мужиков усадьбу охраняют. Никто не проберется…

Наташа многозначительно посмотрела на горничную.

– Что я слышу? Значит, ты не хочешь, чтобы Константин пришел ко мне?

Глаша, утомленная сердечными переживаниями молодой барыни, не выдержала:

– Какая разница: хочу я или нет. Как он сюда проберется? Пантелемон его сразу зашибет.

– Ах, Глаша! Ты не выносима! Оставь одну свечу и иди прочь! – возмутилась Наташа и легла в постель.

– Нет, барин мне приказывал подле вас спать каждую ночь. Так, что я остаюсь…

Наташа фыркнула.

– Никакого покоя! Тогда расскажи мне что-нибудь…

Глаша улеглась на кушетке и прикрылась одеялом.

– Чего рассказать-то?

– Ну, как ты с кузнецом Федотом любишься.

Глаша смутилась.

– Нет, Наталья Дмитриевна, не могу я об этом с вами говорить. Что барин скажет?

– Ничего. Откуда он узнает, о чем мы с тобой разговариваем. Говори, Глаша, я хочу знать, как вы с ним…

* * *

Константин Корнеев и Денис Краснопольский, одетые во все черное, почти достигли имения Погремцовка. Они свернули с дороги, дабы не наткнуться на охрану и, соблюдая предосторожности, начали передвигаться по лесной тропе.

За лесом раскинулись поля, а затем и сады господина Погремцова. Поэтому молодые люди спешились, привязали лошадей к дереву и под покровом ночи, покуда луна была скрыта облаками, прокрались к дому.

Окна усадьбы были освещены: Константин старался разглядеть второй этаж, где должна располагаться спальня Натальи. На втором этаже светилось два окна: в одном из них постоянно появлялась стройная фигура.

– Это Наташа, – прошептал гусар и, сделав знак сообщнику, направился прямо к дому. Но возникал вопрос: как забраться на второй этаж, может быть, найти лестницу?

Константин огляделся, времени терять не хотелось, и он попробовал взобраться по дикому винограду, вьющемуся по стене дома. Но, увы, он потерпел неудачу. Понимая, что без лестницы не обойтись, Константин направился к хозяйственным пристройкам. И – о, удача! Лестница стояла прямо на видном месте, видимо днем на сарае чинили кровлю.

Через миг влюбленный гусар взбирался по лестнице в комнату своей возлюбленной.

* * *

Глаша рассказывала Наталье Дмитриевне о своих отношениях кузнецом, стараясь опускать излишне интимные места. Но молодая барышня беспрестанно настаивала, чтобы горничная не скромничала, а поведала все как на духу.

Глаша устала, ее глаза слипались, а тут еще и Наталью Дмитриевну пришлось развлекать. Она в очередной раз потянулась, зевнула, ее взгляд упал на окно. Из-за тонкой прозрачной занавески на нее смотрело страшное лицо.

Глаша оторопела от ужаса, единственное, что она могла сделать – перекреститься.

– Наталья Дмитр…. – невольно, заикаясь, начала горничная. – За окном кто-то есть. Не ровен час – леший. Надо звать Пантелемона.

Наташа вскочила с кровати.

– Не болтай вздор!

Она заглянула в окно и… увидела Константина.

– Боже мой! Глаша! Это он! Помоги отворить раму.

Глаша возразила:

– Беда будет, Наталья Дмитриевна! Чует мое сердце!

– Будет, если мы быстро не пустим его внутрь…

Черед минуту Константин был уже в спальне.

– Наташа, любовь моя, – начал он робко, поглядывая на Глашу.

– Поди вон! Стереги за дверью, если кто появится, дашь знать, – приказала молодая барыня своей горничной.

– Душа моя! – Константин кинулся к Наташе. – Я схожу с ума от стыда и желания…

Наташа обняла своего рыцаря.

– Да, вы оставили меня и папеньку в очень деликатном положении. Теперь я сижу взаперти. Как вам удалось проникнуть сюда? Ведь усадьба охраняется?

– Для влюбленного гусара нет ничего невозможного! Я пришел сказать, что мне искренне жаль, что все так получилось. И я не хочу, чтобы вы выходили за старика.

– Поверьте, а уж как я не хочу…

Константин ощутил запах и дыхание девушки, она прильнула к нему, и – о, искушение! – страстно поцеловал.

Едва, отдышавшись после поцелуя, Наташа прошептала:

– Я хочу вас… Может, после этого папенька смягчиться… Ему просто некуда будет деваться…

Гусар ощутил прилив желания, и обняв Наташу, увлек ее на ложе…

* * *

Пантелемон, как обычно, приняв на грудь очередную рюмку водки и, закусив ее луком и огурчиком, вышел из своей каморки на свежий воздух. Хозяин обязал его делать ночью обход и проверять посты. Правда, охранники, роль которые исполняли селяне, были, прямо скажем, никудышнее – почти все заснули.

Кучер не стал будить их, уж коли кто покажется подозрительный – он и сам справится. Итак, совершая обход вокруг барского дома, изрядно выпивший Пантелемон, наткнулся на лестницу.

– Ах, лихоманка тя побери… Кровельщики, сукины дети…

Он подхватил ее, отнес к сараю и продолжил обход. Неожиданно до его слуха донеслись обрывки фраз, явно доносившиеся из открытого окна на втором этаже. Кучер притаился: в скудных отблесках свечи, явно просматривались две фигуры…

– А, Наталья Дмитриевна с Глашкой…

Неожиданно эти две фигуры обнялись… Кучер обомлел: изловить мерзавца и получить вознаграждение от барина было настолько велико, что он начал действовать опрометчиво и необдуманно.

Пантелемон опрометью бросился в комнату Марии Ивановны.

* * *

Барыня, почитав на ночь книгу, задула свечу и, перекрестившись, попыталась заснуть. Но сон не шел, на душе было тревожно. Ее беспокоил Дмитрий Федорович: опухоль на лице спадала медленно, голова еще кружилось, да и сердце стало побаливать от эмоциональных переживаний, выпавших на его долю в последние дни.

Только Мария Ивановна задремала, как сквозь сон почувствовала, будто дверь ее спальни открылась, и кто-то вошел. Она открыла глаза: над ней склонилось взлохмаченное чудовище, отблеск дьявольского огня озарял его клыки….и почему-то пахло перегаром.

Чудовище заговорило пропитым голосом Пантелемона:

– Барыня!