The Intel. Как Роберт Нойс, Гордон Мур и Энди Гроув создали самую влиятельную компанию в мире - читать онлайн книгу. Автор: Марк Мэлоун cтр.№ 33

Тогда, 19 января 1956 года, Боб ответил на телефонный звонок. «Шокли на связи», – сказал голос на другом конце линии.

«Это было подобно тому, как если бы вы взяли трубку и заговорили с Богом, – рассказывал Нойс. – Он сказал, что начинает это новое дело на Западном берегу и что он хочет поговорить о том, присоединюсь ли я к нему. Ну, Шокли, конечно, был «отцом» транзистора. Так что это было очень лестно. И у меня было ощущение, что я бы покончил с ограничениями малой лиги, что вот и настало время перейти в высшую».

Шокли покинул Bell Labs за два года до этого – с заметной язвительностью. Он провел один год из двух, преподавая в Калифорнийском технологическом институте, другой лидирующей группы по военному вооружению Вашингтона. Теперь он переехал в Область залива Сан-Франциско с мечтой о том, чтобы основать компанию по производству транзисторов и разбогатеть.

23 февраля Боб и Бетти Нойс вылетели в Сан-Франциско поздним рейсом, приземлившись в 6 утра. На земле Пенсильвании, которую они покинули, был снег; в Области залива, для сравнения, был один из тех потрясающе теплых зимних деньков, которые ежегодно вызывают зависть у всей страны. Боб, по крайней мере, мечтавший о Калифорнии всю свою жизнь, знал, что теперь он – дома. «У меня был брат, преподававший в Беркли, и, знаете, его письма были историями о солнечном свете и чудесной погоде…» Ну а Бетти знала только, что она теперь в 3000 миль от своих друзей и семьи.

Старая дерзкая самоуверенность начала возвращаться. Боб знал, что собирается получить работу у Шокли, что у него нет пути назад – в Philco и на Восточный берег. Встреча с Шокли была назначена на 14 часов. В 9 утра пара встретилась с агентом по недвижимости, а к полудню они выбрали и купили дом в Лос-Альтосе – смахивавшем на деревню, но вполне элегантном небольшом городке по соседству с Пало-Альто – за 19 000 долларов. Боб прибыл на встречу с Шокли вовремя – пару часов спустя уходил с предложением о работе.

Он взобрался на вершину и нашел свой дом. Роберт Нойс теперь был готов стать легендой.

Очень долго после того, как все остальные из Кремниевой долины будут забыты – Терман, Хьюлетт и Паккард, Нойс, Цукерберг, Брин, Пейдж и даже Стив Джобс, – Гордона Мура все еще будут помнить. Но не благодаря карьере в сфере высоких технологий, хотя она была несравненной, а благодаря сформулированному им закону. Будущие историки скажут о нем как определяющем величайший период инноваций человечества и обретения богатств в истории. Спустя века после смерти Мура-человека Закон Мура будет жить – либо как поворотная точка к началу новой эры человечества, либо как нетерпеливый метроном стремительного золотого периода, теперь уже обретшего свой конец.

Отношения Мура-человека с Законом Мура сложны. Первое, в чем он признается, когда сядет за написание статьи в журнал Electronics, – это в том, что его амбиции были малы: «Со своей позиции в лаборатории я видел, что полупроводниковые устройства были причиной того, что электроника станет дешевой. Я пытался объяснить это на примере схем и увидел, что их сложность множится на два примерно каждый год…

Вышло так, что это было невероятно точное предсказание – гораздо более точное, чем я мог себе представить. Я просто пытался объяснить идею о том, что эти сложные схемы будут уменьшать стоимость транзисторов и других компонентов».

Точно. В мире Гордона Мура это – наивысший комплимент. Из всех миллионеров, миллиардеров и властных мужчин и женщин, которые появились из Кремниевой долины, Гордон, без сомнения, самый любимый. В какой-то момент став богатейшим человеком в Калифорнии, он не нажил себе врагов. Он вежливый, добрый, спокойный и скромный. Когда его ровня покупала самые большие яхты в мире и самые экзотические автомобили или притворялась представителями богемы, Гордон со своей женой Бетти все еще держал в гараже пикап, в котором они проводили выходные в поиске минералов.

Но если вы были неаккуратны, неряшливы в технике или невнимательны к математике, были неточны, то появлялся другой Гордон Мур – не злой, а отстраненный, холодный, разочарованный. С этих пор он не будет относиться к вам менее вежливо, но больше никогда не станет воспринимать вас всерьез. Гордон Мур мог быть добряком, но он также всегда был точен.

За годы Гордон научился принимать славу своего закона и уникальную известность, пришедшую вместе с ним. «Я долго стеснялся называть его Законом Мура, но потом как-то привык. Я готов приписать себе честь за него, – посмеивался он. – Но все, что я в действительности сделал, – это предсказал возрастание сложности интегральных схем и связанное с этим уменьшение цены». [63]

Однако кажется, что здесь все не так просто. Гордон Мур стал гордиться своим законом вовсе не вопреки тому, что он охватил последние пятьдесят лет истории чипов памяти, бизнеса полупроводников, индустрии электроники и даже ритма развития современной цивилизации, а благодаря всему этому. В конце концов, Гордон знал, что ему удалось вывести правильную формулу для быстро растущей области новой индустрии и эта формула оказалась настолько точной, что описала дух времени. Даже Ньютон и Максвелл этого не сделали. И даже после того, как микросхемы устареют, возможно, Закон Мура все еще будет иметь влияние на человеческое существование, как он это всегда делал: не закон сам по себе, а неумолимость вечного прогресса – как величайший завет Кремниевой долины.

Он был простым человеком с необычным умом, так что по-своему Гордон Мур – гораздо более экзотическое существо в Кремниевой долине, чем любой из равных ему технических магнатов – с их пышностью, заскоками и дорогими игрушками. Он также редкий представитель основателей Долины, потому что он был единственным коренным жителем, родившимся среди холмов прибрежного города Пескадеро и выросшим на севере Долины – в городе Редвуд-Сити полуострова Сан-Франциско.

Закон нитью тянется через историю семьи Муров. Если Гордон был «законодателем», то его отец стоял на страже закона – констебль, затем шериф всего западного берега округа Сан-Матео, полосы суши в несколько миль в ширину (от гор на востоке до Тихого океана на западе) и более 70 миль в длину (от юга Сан-Франциско до севера Санта-Круза).

Сегодня, если не считать городок Халф-Мун-Бэй, эта полоса суши в основном не заселена, на ней раскинулись национальные лесные парки. Гордон шутил, что Пескадеро – «единственный город в Калифорнии из всех, что я знаю, который теперь еще меньше, чем был пятьдесят лет назад». [64]

Но в 1920-х и 1930-х эта полоса береговой линии была больше похожа на южную окраину Чикаго. Первая автомагистраль, проходящая здесь вдоль берега, была испещрена «ресторанами», предлагающими в основном контрабандное виски богатеям, которые спускались из Сан-Франциско или холмов Берлингейма, чтобы промочить свои сухие горла. Выпивка приходила из Центральной Калифорнии или даже Лос-Анджелеса либо доставлялась катерами, которые перегружали ее из кораблей, зацепленных якорем за пределами трехмильной полосы территориальных вод. Пачка контрабандной выпивки легко могла быть доставлена на один из многочисленных закрытых берегов, затем навалена в автомобиль и после этого проехать на двадцать миль на север – и кораблю не приходилось рисковать, вступая в пролив Золотые Ворота.