Одиссея варяжской Руси - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Серяков cтр.№ 32

Очевидно, что организующий и председательствующий на подобных пирах-богослужениях человек должен был занимать весьма важное положение в славянском обществе, что нашло свое отражение в имени этого короля русов. Если приведенные выше другие славянские имена просто отражали связь носивших их людей с хмельными напитками, то имя Олимар указывает на наличие у него функции их распределения. Данная функция нам будет понятнее в свете индоевропейских параллелей. О ее социальном аспекте лучше всего можно судить на основании скифских обычаев, описанных Геродотом: «Раз в год каждый правитель в своем округе приготовляет сосуд для смешения вина. Из этого сосуда пьют только те, кто убил врага. Те же, кому не довелось еще убить врага, не могут пить вина из этого сосуда, а должны сидеть в стороне, как опозоренные. Для скифов это постыднее всего. Напротив, всем тем, кто умертвил много врагов, подносят по два кубка, и те выпивают их разом» {274}. Как видим, годовой общественный пир являлся средством общественного признания подвигов воинов или их порицания. Имеется и градация в поощрении убивших врагов воинов, которым в соответствии с их заслугами подносится один или два кубка. Весьма показательно, что пир организует именно правитель каждого округа. Таким образом, уже у скифов мы видим, что организатором пира является носитель власти и на этом пиру воинам отмеряется вино в разном количестве. Мифологическое отражение скифского ритуала в нартском эпосе было исследовано Ж. Дюмезилем. В нем неоднократно упоминается волшебная чаша Нартамонга, буквально «Выявительница нартов», чудодейственным образом подтверждающая или опровергающая заявления героев. Согласно эпосу она хранилась в роде Алагата, который описывался как носитель мудрости и из которого происходили самые честные судьи. Часть эпоса была заимствована у осетин черкесами, и, согласно их преданиям, род Аледжа (соответствующий роду Алагата у осетин) происходит «от древней и загадочной личности, иногда отождествляемой с “пророком Иисусом”, во всяком случае — от предка-вождя, и из-за этого Аледж и избран хранителем (в специальном медном амбаре) семян проса» {275} и упомянутой чаши. Древнерусское олъ в качестве обозначения хмельного напитка имеет индоевропейские параллели, и ему соответветствуют осет. aelut-on, герм, alup, др.-сканд. ol, англосакс, ealu, лтш. alus, др.-прусск. alu и было заимствовано даже финским языком — olut. По поводу значимости данного напитка весьма интересно наблюдение Ж. Ша-рашидзе о заимствовании данного названия у осетин соседними с ними грузинами-горцами: «В самом деле, грузины-горцы не взяли более распространенное название пива, bægæny, означающее обычный напиток. Они предпочли ælut-on, означающее божественное питье… То есть грузины заимствовали у своих соседей священное пиво, напиток, предназначенный для богов». Последнее наблюдение в очередной раз указывает на сакральность как данного напитка, так и в определенной степени фигуры того, кто его распределял во время ритуальных пиров. К этому следует добавить то, что у горцев-хевсуров отмечено мужское имя Aluda, а в ольвийской надписи II в. зафиксировано скифское имя Αλούθαγος, первая часть которого опять-таки обозначает священный напиток, а вторая восходит к иранскому корню -da-, «давать» и, таким образом, означает «дающий пиво» {276}.

Археологически значимость роли распределителя священного напитка можно оценить на основании чрезвычайно богатого женского кельтского захоронения из Вике конца IV — начала III в. до н.э. В нем была на колеснице погребена покойница с золотыми и янтарными украшениями, огромным бронзовым сосудом для вина — кратером и двумя аттическими чашами. Часть погребального инвентаря напоминает скифские изделия, а янтарь является импортом из Прибалтики. Я. Розен-Пшеворская предположила, что умершая была скифо-сарматской «княжной», вышедшей замуж в один из западнокельтских родов. Специалисты не сомневаются, что покойная занимала весьма важное место в кельтском обществе и исполняла сакральные функции, связанные с коллективным распитием хмельных напитков. «Погребенная из Вике при жизни периодически или постоянно выполняла сакральные функции. После смерти ее могли “обожествить”. Символами ее роли в обществе были диадема, кратер и колесница, с которыми она и была похоронена» {277}.

Итак, мы имели возможность убедиться, что имена двух упомянутых Саксоном Грамматиком королей Прибалтийской Руси несут чрезвычайно важную смысловую нагрузку. Благодаря им мы смогли уточнить как мифологическую генеалогию древнерусских князей, так и наши представления о характере княжеской власти у наших предков. Весьма важным является и то, что семантика этих имен находит свою непосредственную аналогию в Киевской Руси, и тот факт, что правители обеих стран, разделенные между собой не только пространством, но и временем, существовали в едином мире символов и образов (а в случае с Транноном-Трояном можно говорить и о единстве генеалогических представлений), позволяет предположить существование какой-то связи между правителями Прибалтийской Руси и Древнерусского государства.

Впервые в отечественной традиции варяги и Русь упоминаются в ПВЛ. Однако ее автор не передавал легенды и сказания своего народа, а искусственно вписывал историю своей страны в библейское предание о разделении земли тремя сыновьями Ноя. Иафету, одному из его сыновей, достались северные и западные страны, и в связи с их перечислением на страницах летописи впервые упоминается и Русь: «В Афетове же части седять Русь, Чюдь и вси языци: Меря, Мурома, Весь, Моръдва, Заволочьская Чюдь, Пермь, Печера, Ямь, Оугра, Литва, Зимегола, Корсь, Сетьгола, Любь. Ляхове же и Пруси и Чюдь пресьдять к морю Вяряжьскому. По сему же морю седять варязи семо къ въстоку до предала Симова, по тому же морю седять къ западу до земле Агнянски и до Волошьски. Афетово бо и то кольно: Варязи, Свей, Оурмане, (Готб), Русь, Агняне, Галичане, Волъхва, Римляне, Немци…» {278} — «В Иафетовой же части обитает русь, чудь и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочьская чудь, пермь, печера, ямь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, ливы. Поляки же и пруссы, и чудь сидят близ моря Варяжского. По этому же морю седят варяги: отсюда к востоку — до предела Симова, сидят по тому же морю и к западу — до земли Английской и Волошской. Потомство Иафета также: варяги, шведы, норвежцы, готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы…» Уже это самое первое упоминание в летописи Руси вызывает ощущение некоторой двойственности: если сначала Русь упомянута вместе с финно-угорскими и балтскими племенами Восточной Европы, то уже через два предложения она упоминается вместе с народами, проживающими в Северной, Центральной и Западной Европе. Во втором списке Русь помещается между готами, жителями острова Готланд, и англами, которые до своего переселения на территорию современной Англии в ГУ — V вв. жили на территории нынешней Дании и пограничной с ней области Германии. Память об их пребывании оставила свой след в скандинавском государстве. Саксон Грамматик во вступлении к своему труду называет Дана и Ангеля, детей Хумбля, прародителями данов. А.Г. Кузьмин отмечал, что «“Англией” называет англосаксонский король Альфред (871–901 гг.) пограничную с землями славян часть Ютландии, и это название удерживалось за ней вплоть до XIX в.» {279}. До сих пор сохранилось и название Ангельн (нем. Angeln, лат. Anglia) — местности на северо-востоке федеральной земли Шлезвиг-Гольштейн на границе между современными ФРГ и Данией.