Битва у Варяжских столпов - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Серяков cтр.№ 66

Не зная большинства этих фактов, в 1968 г. О.М. Рапов пришел к выводу, что знак Рюриковичей символизировал летящую птицу: «Передняя часть головы птицы, изображенной на монетах Рюриковичей, может принадлежать только одному из видов боевых птиц: орлу, ястребу или соколу. Однако и орел, и ястреб обладали “тупыми” и короткими крыльями по отношению к длине своих тел, в то время как на монетах Рюриковичей птица изображена с острыми и длинными крыльями. “Фигура”, изображенная на монетах Рюриковичей, больше всего напоминает летящего сокола» {604}. Свое исследование ученый завершает следующим выводом: «Тот факт, что князья из дома Рюриковичей называются былинами и “Словом о полку Игореве” “соколами”, говорит за то, что сокол был эмблемой, гербом рода, возглавлявшего феодальную верхушку Киевской Руси. Возможно, что сокол в глубокой древности был тотемом рода, из которого происходила княжеская семья» {605}. Однако это понимание является лишь одним из возможных способов объяснения смысла знака Рюриковичей, по поводу интерпретации которого было высказано множество различных гипотез. Следует отметить, что связь знака Рюриковичей с соколом не является такой прямолинейной, как она представлялась О.М. Рапову: древнейшей его формой является не трезубец, а двузубец. К выводу о том, что двузубец был гербом Святослава Игоревича, пришел В.Л. Янин. Аналогичного мнения придерживались С.С. Ширинский и С.В. Белецкий.

Данным обстоятельством поспешили воспользоваться норманисты, чтобы полностью отринуть любую возможную связь Рюрика с западнославянским миром. Поскольку двузубец, бывший исходной формой знака Рюриковичей, встречается также в качестве гончарного клейма и на блоках Хумаринского городища на территории Хазарии, то норманисты поспешили объявить, что Рюриковичи заимствовали свой родовой символ из Хазарского каганата. А.Ю. Чернов победно провозгласил: «У братьев Владимира, то есть у Ярополка и Олега, как и у детей Ярополка, личным знаком был хазарский двузубец. А, значит, у Рюрика трезубца быть не могло. Только двузубец. Белецкий доказал математически: трезубец становится знаком Рюриковичей с Владимира Святославича. После этого доказательства рассуждать об ободритском трезубце-соколе стало неприличным. (Впрочем, антинорманисты об этом, кажется, не догадываются.) Двузубец — символ хазарских властителей. Его захватившие Северную Русь норманны-находники переняли вместе с титулом “хакан” еще в 830-х (см. Вертинские анналы за 839 год), то есть до прихода Рюрика…» {606} Однако еще никто не доказал, что двузубец был тамгой хазарского кагана — на керамике и кирпичах на территории каганата помимо двузубца встречается немало других знаков, которые при желании можно точно с таким же правом объявить тамгой правителя Хазарии. О том, что Рюрик не был скандинавом и что скандинавы не захватывали Северную Русь, было сказано выше. Также нет ровным счетом никаких свидетельств того, что русы Вертинских анналов переняли двузубец у хазар, а впоследствии его заимствовал от них Рюрик. Однако такая мелочь, как отсутствие реальных фактов, нисколько не препятствует сторонникам скандинавского происхождения Рюрика с абсолютной уверенностью выдавать свои личные убеждения за наукообразную теорию. На юг им свои взоры пришлось обратить не от хорошей жизни. По поводу знака Рюриковичей Е.А. Мельникова была вынуждена признать, что «в Скандинавии эпохи викингов или в предшествующее время не только неизвестны подобные изображения, но и, более того, отсутствует сама традиция использования символических знаков» {607}.

При анализе эволюции княжеского знака норманисты почему-то «забыли» о волинском цилиндре, которым опломбировывались мешки с собранной мехами данью. На нем фигура сокола была совмещена непосредственно с двузубцем (рис. 19): «Еще один деревянный цилиндр XI в. был найден в Польше при раскопках поморского города Волина. На волинском цилиндре вырезан княжеский знак, находящий ближайшие аналогии на русских трапециевидных привесках того же времени…» {608} В других работах этот же цилиндр датируется уже X в. {609}

Рис. 19. Волинский цилиндр, X–XI ее. (Источник: Янин В.Л. У истоков новгородской государственности. Великий Новгород, 2001)

Рис. 20. Ладожский цилиндр IX в.

О том, что подобное совмещение не было случайным, говорит и другая находка. В «большом доме» в Ладоге, построенном около 881 г., был найден деревянный цилиндр диаметром 19 и высотой 15 мм, на боковой поверхности которого были изображены летящий сокол и плетеный крест (рис. 20). Следует отметить, что на тот момент данный дом был самой крупной постройкой в городе, для возведения которого использовались детали от разобранного корабля. В самом здании, не испытавшем каких-либо катастроф, были обнаружены перстень из золота, фрагменты двух стеклянных кубков, амулет в форме топорика, две весовые гирьки, 211 бусин и 32 куска янтаря. Поскольку они были рассыпаны по полу, то, по всей видимости, не представляли большой ценности для его обитателей, связанных с морем и торговлей. На основании всего этого Е.А. Рябинин сделал вывод, что в данном доме находились не просто купцы и дружинники, но располагалась резиденция ладожского наместника и, возможно, путевой дворец Вещего Олега. «В любом случае археологически выявленный объект в Ладоге, который, судя по архитектурным деталям, мог по праву называться дворцовым зданием, хронологически полностью соответствует эпохе княжению Олега» {610}. Следует отметить, что «большие дома» в Ладоге норманисты также пытались представить как результат скандинавского присутствия, однако в конце концов А.А. Кирпичников был вынужден признать: «Ни в Финляндии, ни в Швеции, ни в Прикамье, например, домов, подобных ладожским, пока не обнаружено» {611}. Аналоги им обнаружились совсем в другом месте: по конструктивным особенностям А.А. Молчанова сравнила «большой дом» в Ладоге с княжеской резиденцией в Старгарде {612}. Однако самое интересное заключается даже не в конструктивных особенностях ладожского дворца, а в изображении птицы на найденном в нем деревянном цилиндре, бывшем, судя по всему, игральной фишкой или гадательным жребием. Нечего и говорить, что норманисты незамедлительно постарались истолковать эту находку в своем ключе. В.И. Кулаков поспешил отнести ладожское изображение ко второму типу по своей классификации, изображавшему петуха как птицу-жертву в «стиле Борре» {613}. Более чем показательно, что в другой своей статье этот же исследователь описывал моравскую игральную фишку или жребий IX в. из Микульчиц, на которой были