Река Джима - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Фрэнсис Флинн cтр.№ 18

— Хотел бы я увидеть цветущие равнины твоего родного мира, — сказал император после того, как Мéарана сыграла несколько песен с Восточных равнин Дангчао. — Нестись во весь опор за зверем Нолана с лассо и боло. Вести стадо на рынок в… как ты говорила? Порт-Куис-и-нао? Нет, Порт-Китч-и-нир. — Он тщательно выговаривал чужеродные звуки. — О, жизнь ковбоев, вольная жизнь под звездами!

Иногда Мéаране хотелось отвесить императору Утренней Росы затрещину. Он путал музыку с реальностью. Зверей Нолана не загоняют, так можно испортить мясо. И жизнь на равнинах под звездами, и сопровождение стад на оглушающие заводы для дальнейшей отправки на Ди Больд — это грязная, утомительная, тяжелая работа, отнимающая сон, здоровье и саму жизнь. Ковбои куда лучше выглядели в песнях, нежели на равнинах.

— Сыграй мне снова о Пыльном Шарме Заточке, — попросил император, попивая чай «Павлинья роза», и с плохим акцентом прощебетал: — Лу’шем погонсчике на’ех Высоких равнинах.

Пыльный Шарма действительно был погонщиком сто пятьдесят метрических лет назад, а Заточкой его прозвали потому, что он прятал нож за голенищем сапога. Историки говорили, что встреча с ним вряд ли сулила что-то хорошее, даже когда он не был пьян, но его имя оказалось настолько овеяно легендами, что за ними исчез настоящий человек.

И арфистка сыграла гянтрэй, разудалую песню, повествующую о том, что погонщики с Дангчао называли «Туда и обратно». О «горах огромных, тянущихся в небо, тучи трясущих, хладных, сухих да высоких». По крайней мере, это не вызывало сомнений у заплесневелых историков.

Когда с него стянули мешок, Фудир зажмурился от яркого света и обнаружил, что смотрит на семерых человек, восседавших на подушках за широким низким столиком. Поначалу Фудир был несколько озадачен, ведь при каждой его встрече с Семерыми на Иегове по меньшей мере один или двое «уходили с ветром» из-за разногласий с иеговянскими пасторами. Но терране Иеговы жили более опасной жизнью, чем здесь, где они держались обособленно. Фудир не сомневался, что йенлушские терране тоже проворачивали разные делишки, но, похоже, они меньше пересекались с жителями блеска.

Мужчину в центре — бледнокожего, белобрысого, остроносого — называли Бваной. На нем были только замшевые шаровары с бахромой по швам. Он сидел на больших подушках, украшенных вычурными зелеными, черными и красными узорами. Будь у Закутка правительство и президент, он бы считался президентом, а остальные шестеро — правительством.

— Ах, Бвана, — произнес Фудир, поклонившись со сложенными перед грудью руками. — Могу ли я представить свою скромную особу?

Но Бвана ответил ему на непонятном диалекте, напоминающем старую тантамижскую лингва франка. Даже Фудиру пришлось напрячь слух, чтобы разобрать сказанное.

— Известны вы нам, о Фудир, как человек обещания. Обещали вы мемсаиб Иеговы, обещали вы фэнди Ди Больда, обещали вы возвратить нам Терру. Так было молвлено. Сие обещание гилди летело от Закутка к Закутку потаенными шепотами. Хатт, хатт, от Гатмандера до Малой Ганзы. Но много лет минуло с той поры, и, — он развел руками, — нет Терры.

Фудира поразило, что чем дальше разлетался слух, тем более пылко его воспринимали. Мемсаиб и фэнди не приняли его обещание и поражение близко к сердцу. Ключ к успеху крылся в малых ожиданиях.

— Инструмент, который я надеялся использовать, — сказал он, — оказался слишком опасным. Большой дхик, сахбы. Кинжал с двумя лезвиями можно вонзить и в того, кто его держит. Поэтому моя надежда изначально была ложной, и никто не лил слез горше, чем я.

— Но есть иные сказы, — продолжил Бвана. — Что ты не кто иной, как агент Конфедерации, что гнетет Старую Терру. Опровергни.

— Бвана, я лишь скажу, что это давно в прошлом. Многие терране работали на Названных — поскольку они держат Старую Терру в плену. Давным-давно человек по имени Донован взял у них монетку, и когда-то я был тем человеком. Он передавал им сведения, касавшиеся Лиги, — а что ты или я должны Лиге? Мы в ней, но не из нее, — но он никогда не доносил на Братство и не вредил интересам терран. А затем, спустя некоторое время, Имена усыпили его, дабы пробудить, когда возникнет необходимость. И в то время он позабыл о них, хотя они о нем — нет.

Тут вмешался Донован, не позволив Фудиру сболтнуть лишнего. Фудир согласился, что это не для всех ушей, но все равно возмутился самоуправству Донована. Крупица доверия не помешала бы. Но Донован только рассмеялся, ведь он не протянул бы так долго, доверяя кому попало, даже себе самому.

Бване показалось, будто Фудир просто закашлялся. Он забарабанил пальцами по столу, взглянул на Совет, понял их вердикт и покачал головой. Затем дважды хлопнул в ладоши.

— Хлеб и соль! — воскликнул он. — Хлеб и соль нашему гостю!

Фудир облегченно вздохнул. Внутренний Ребенок всхлипнул от радости, но Силач остался недоволен из-за потерянной возможности подраться. Донована и Ищейку позабавила их реакция, а остальные разозлились. Облегчение, радость, разочарование, веселье, злость. Энзимы и гормоны смешались, от противоборствующих эмоций так закружилась голова, что человек со шрамами едва не свалился на пол. Бвана нахмурился и спросил, все ли с ним в порядке, но Фудир лишь отмахнулся.

Слуги внесли серебряные подносы с исходящими паром лепешками, только что из тандыра, и маленькими чашами с морской солью. Имел место и кувшин с кофе, и Бвана собственноручно обслужил человека со шрамами.

Когда все было съедено, а внимание Фудира вновь обратилось на Семерых, Бвана устроился поудобнее на подушках и промолвил:

— Теперь поведайте нам, Фудир, почему вы искали Братство. По какому праву взываете вы к Терре?

— Я ищу совсем немногого, Бвана. Всего-навсего уста, готовые поведать о делах, происходивших на Чертополоховом Пристанище. Тебе ведомо, что у терран большие уши, но немые рты.

— Как и надлежит народу в нашем положении. А даете ли вы обещание, что сие не касается священной Терры?

— За исключением кое-чьих слов, что это может расстроить Конфедерацию, но то не более чем шепот предположения.

— А всем нам ведома цена допущений! Ха-ха! Что же за дела тебя интересуют?

— Те дела касаются Своры, Бвана, и о них не следует упоминать.

Лицо Бваны окаменело, а щеки вспыхнули багрянцем.

— Есть такая малость, как вопрос доверия, Фудир. Свора — не враг, не друг, но они и не терране. Цените ли вы их более, чем собственную кровь?

Фудир снова почувствовал опасность. После подношения хлеба и соли Братство не причинит ему вреда, но в Закутке полно терран, которые принадлежат Братству, и одно слово, сказанное в определенное ухо, могло очень осложнить его уход.

— Я поведаю столько, сколько вам будет безопасно знать, братья. Но вы должны дать большую клятву, что слова не покинут этих стен. Я хочу знать о делах Гончей бан Бриджит, пока она была здесь. Люди должны поговорить со мной, открыв сердца.