Сын - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Майер cтр.№ 33

Когда отцвела юкка, Тошавей, я и еще несколько дюжин воинов отправились на поиски бизонов или индейцев, нарушивших наши границы. Через несколько дней мы наткнулись на небольшое стадо, двигавшееся к западу, в сторону Нью-Мексико, туда, где воды было еще меньше, а это означало, что-то спугнуло их. Разведчики помчались на восток, а мы завалили бизона, и тут пришла весть, что наши заметили тонков. С некоторыми из жителей резерваций надо было держать ухо востро, но тонкавы уж очень любили огненную воду, справиться с любым из них ничего не стоило. Лет десять спустя их племя будет полностью стерто с лица земли.

Неекару, который как раз учил меня правильно свежевать бизона, одним движением сунул нож в ножны и в три прыжка уже был в седле. Я куда-то задевал лук и когда, наконец, уселся на своего пони, все наши уже мчались, предвкушая скорую добычу.

Прерия вообще-то не плоская, как многие думают, она похожа на океанскую зыбь с холмами и впадинами, и, поскольку я не так уж спешил убить тонкава, вскоре потерял из виду остальных. День был погожим, легкая рябь от весеннего ветерка пробегала по траве, на чистом голубом небе лишь редкие облачка. Солнышко припекало спину. Мысль о том, чтобы догонять тонка, нравилась мне все меньше и меньше. Огнестрельного оружия мне не давали, и даже прочно стоя на земле, я довольно паршиво стрелял из лука; а уж попасть в цель, стреляя со скачущей лошади, я мог только в том случае, если цель неподвижно стоит у меня на пути.

Конь подо мной, видимо, почуял неладное и размашистым галопом помчался вдогонку за остальными, пришлось его слегка придержать. Судя по солнцу, я свернул на юго-запад, к проходам Льяно. Лук у меня есть, можно охотиться, а до границы отсюда недели две, если, конечно, меня не поймают. Вокруг мелькали полянки ярких красных цветов, пуха натсу. Я и не знал, как они называются по-английски. Вспомнил об отце. А потом просто дал волю своему коню, и мы вместе поспешили к своим.

Вскоре послышались выстрелы, крики, я увидел всадников, лошадей. Тошавей, Писон, остальные воины стояли над человеком, лежавшим на земле, прямо посреди цветочной поляны. Тело утыкано стрелами, а крови вытекло столько, что хватило бы выкрасить дом; на фоне ярко-зеленой травы она казалась особенно красной.

– Очень хорошо, что ты пришел, Тиэтети-тайбо.

Команчи не запыхались, не вспотели, лошади спокойно щипали траву. Ни у кого в руках не было оружия, только Неекару держал наготове копье на тот случай, если тонк вдруг вздумает шевелиться. Вообще все выглядело так, словно воины рассматривали забитого оленя или лося. А тонк, он пел, со свистом втягивая воздух, грудь и подбородок забрызганы кровью, будто он только что отведал человеческой плоти.

Тошевей с Писоном пошептались о чем-то, а потом Писон вытащил из-за пояса старый пистолет калибра 69, настоящую ручную пушку, и протянул мне:

– Давай, Тиэтети.

И добавил:

– Будь он на твоем месте, он бы накромсал ломтями твою грудь и жрал у тебя на глазах.

Тонк покосился на меня и отвел взгляд, глядя на прерии. Песня его стала громче, тянуть не было смысла, и я нажал на спуск. Пистолет подпрыгнул в руке, индеец вздрогнул и вытянулся во весь рост. Пение прекратилось, ноги его задергались, как у спящего щенка.

Красивый мужчина, волосы длинные, густые. Писон снял скальп одним движением. Пуля, наверное, повредила какой-то узел внутри, потому что едва Писон закончил, как голова тонкава развалилась пополам, точно была на шарнире. Передняя часть упала лицом вниз, а затылок откинулся назад. Никто прежде не видел, чтобы простая пистолетная пуля натворила такое. Настоящая магия.

Все отвернулись, а я продолжал таращиться. Лицо человека лежало на его же груди, и все его сокровенные тайны весенний ветерок уносил прочь.

– Странные вещи ты умеешь делать, Тиэтети-таибо.

– Хаа, – согласился я. – Тсаа манесукаре [58] .

Нас с Неекару отправили поискать оружие тонкава и что там еще он мог потерять. Я странно себя чувствовал рядом с мертвым телом, лежащим в цветах, когда вокруг все забрызгано кровью, и поспешил следом за Неекару. Примерно через час мы нашли ружье тонка. Новехонький спрингфилдовский мушкет, просто невероятно, ведь тонкав выглядел совсем убогим, и барахло его было таким же нищенским.

– Оно ему, наверное, досталось от белых, – решил Неекару. – И конь тоже.

А мне было все равно. Надоело разыскивать жалкие ценности этого бедолаги, вряд ли у него было что-то стоящее, глупо тратить целый день ради грязной потрепанной седельной сумы. Наверное, я единственный здесь, кто знал, сколько на самом деле ружей и лошадей у бледнолицых на этой земле.

Вокруг никого, только густая трава по пояс и небо. Мой пони жует цветы, веселый голубой букетик васильков торчит у него изо пасти. Может, скальп тонка отдадут мне?

Один из тонкава сбежал, но поскольку оказался без лошади на чужой территории и вообще был индейцем из резервации, то есть почти бледнолицым, он неминуемо должен был в скором времени погибнуть. Мы не стали его преследовать. Да в придачу из-за всей этой суматохи он вполне мог заметить нас раньше, чем мы его, и подстрелить кого-нибудь из наших. В отличие от бледнолицых, чьи благородные командиры готовы были жертвовать своими людьми ради уничтожения одного-единственного индейца, команчи не считали разумным отдавать собственные жизни за жизнь врага. И это еще одна печальная подробность той войны с американцами.

Поэтому, вместо того чтобы догонять тонка, мы начали готовиться к празднику – сняли скальпы, собрали лошадей, оружие. Винтовки были совсем новенькие. Никто ни слова не сказал про это, но все подумали об одном: надвигается военная гроза. Неекару нашел сумку тонкава, а в ней несколько дюжин бумажных пыжей – невиданная роскошь, еще один привет от бледнолицых.

– Вы только посмотрите, – возмутился Неекару.

Никто даже головы не повернул. Мы вернулись к забитому раньше бизону и устроили грандиозный пир: ели сырую печень, поливая ее свежей желчью, а потом соорудили костер и жарили мясо и костный мозг. Скальп тонка достался Писону. Мой выстрел считался простой формальностью.

Поутру ветер изменился и донес слабый запах тления. Я его почти не чувствовал, да и вообще в прерии повсюду валяются кости животных, но остальные команчи насторожились. Мы завернули остатки бизоньего мяса в его же шкуру, приторочили тюк к одной из свободных лошадей и двинулись по направлению ветра. Через несколько часов мы вступили в узкий каньон, запах все крепчал, но вот лошади встали, отказываясь идти дальше.

Мертвую тишину нарушали лишь шум ветра, журчание ручья и звук хлопающего полога типи. Их было несколько сотен, типи, между которыми ковыляли сотни черных грифов, как будто все они вдруг решили пожить человеческой жизнью.

Меня вырвало, и еще кого-то позади тоже. Решили послать меня на разведку, пока остальные подождут здесь.