Влюбленная Пион - читать онлайн книгу. Автор: Лиза Си

Часть 1

В саду

Успокоить ветер

За два дня до моего дня рождения я проснулась так рано, что моя служанка Ива еще спала на полу в ногах моей постели. Я могла бы распечь ее, но не стала этого делать, потому что хотела побыть одна, чтобы насладиться своим волнением и радостным ожиданием. Сегодня вечером я увижу в нашем саду представление оперы «Пионовая беседка». Я очень любила эту оперу и собрала одиннадцать из тринадцати напечатанных версий. Мне нравилось лежать в постели и читать о деве Линян и ее возлюбленном из снов, об их приключениях и одержанной победе. Но три вечера, последний из которых падает на праздник Двойной Семерки* — седьмой день седьмого месяца, праздник влюбленных и мой день рождения, — я буду наслаждаться оперой воочию, хотя обычно девушкам и женщинам такое не дозволялось. Мой отец пригласил на торжество и другие семьи. Мы будем проводить конкурсы и устраивать пиры. Это будет чудесно.

Ива села на полу и протерла глаза. Когда она увидела, что я наблюдаю за ней, то быстро вскочила на ноги и поздравила меня. Меня опять охватило волнение, и во время купания я приказала Иве изо всех сил тереть меня мочалкой. Потом она помогла мне облачиться в наряд из шелка цвета лаванды и причесала волосы. Сегодня я хотела выглядеть безупречно и вести себя так, как подобает.

Девушка на шестнадцатом году жизни знает, как она красива, и когда я взглянула в зеркало, то зарделась от удовольствия. Мои волосы были словно черный шелк. Когда Ива причесывала их, я чувствовала, как они струятся по спине, начиная от макушки. Мои глаза напоминали листья бамбука, а брови были подобны легким штрихам, сделанным рукой искусного каллиграфа. Щеки сияли бледно-розовым светом лепестка пиона. Родители часто говорили, что так оно и должно быть, ведь меня звали Пион. Со всем пылом юности я старалась доказать, что мне подходит мое изысканное имя. Мои губы были полными и мягкими, талия тонкой, а грудь словно ждала прикосновения руки моего мужа. Нет, я не была тщеславной. Я была такой же, как и все пятнадцатилетние девушки. Я сознавала свою красоту, но была достаточно умна, чтобы понимать, что со временем она ускользает.

Мои родители обожали меня. Они дали мне образо­вание, прекрасное образование. Я жила в окружении изысканной роскоши: составляла букеты, ухаживала за собой и пела, стараясь доставить удовольствие родите­лям. Я занимала такое высокое положение, что даже у моей служанки Ивы ноги были перебинтованы*. В дет­стве я верила, что веселые сборища с праздничным уго­щением в день Двойной Семерки устраивались в мою честь. Никто не исправлял мою ошибку, потому что меня любили, обожали и очень, очень баловали. Я набрала в грудь воздуха и медленно выдохнула. Я была счастлива. Видимо, это последний мой день рождения, который я проведу дома, ведь вскоре я выйду замуж, и я хотела на­слаждаться каждой минутой.

Я вышла из покоев незамужних девушек и направилась в комнату, где мы держали поминальные дощечки наших предков*, чтобы оставить бабушке жертвенные дары. Утренний туалет занял у меня много времени, и потому я сделала только короткий поклон. Я не хотела опаздывать к завтраку. Ноги не могли нести меня так быстро, как мне хотелось, и когда я увидела, что родители сидят в беседке, глядя на сад, я замедлила шаг. Если мама опоздает, мне тоже можно. Я услышала, как она сказала:

— Незамужние девушки не должны появляться на людях. Я беспокоюсь даже за своих невесток. Ты знаешь, что я не поощряю прогулок в одиночестве. А ты хочешь пригласить на представление посторонних людей...

Она замолчала. Мне следовало удалиться, но мне так хотелось увидеть оперу, что я решила остаться. Чтобы меня не увидели, я спряталась за переплетенными ветвями глицинии.

— О каких людях ты говоришь? — возразил папа. — Это же не публичное представление, на котором жен­щины сидят рядом с мужчинами и тем бесчестят себя. Вы спрячетесь за ширмами.

Но здесь появятся посторонние мужчины. Они могут увидеть из-за ширмы наши чулки и туфли. Они будут вдыхать запах наших волос и пудры. Кроме того, из всех опер ты выбрал именно эту пьесу о любовной интрижке! По-твоему, незамужним девушкам позволи­тельно слышать такое?

Моя мать придерживалась консервативных взглядов и в своем поведении всегда следовала традициям. После Переворота, когда династия Мин пала и власть отошла к маньчжурам, жизнь общества изменилась, и многие бла­городные женщины с удовольствием пользовались пра­вом покидать свои особняки. Они путешествовали по реке в прогулочных лодках, описывали то, что видели, а затем публиковали свои наблюдения. Мама горячо воз­ражала против этого. Она по-прежнему хранила верность свергнутой династии Мин, но в остальном придержива­лась весьма консервативных взглядов. В то время как для многих женщин, живущих в дельте реки Янцзы, Четыре Добродетели, заключенные в достоинстве, манерах, бе­седе и труде, обретали новый смысл, мама постоянно наставляла меня не забывать, что они значили изначаль­но. «Держи рот на замке, — часто говорила она, — а если тебе нужно что-то сказать, дождись подходящего момен­та. Старайся никого не обидеть».

Мама очень чувствительно относилась к таким ве­щам, потому что она находилась во власти цин: настрое­ния, страсти и любви. Эти силы объединяют наш мир. Они растут из сердца, где живет разум. Мой отец, на­против, повиновался ли — холодному рассудку и необ­ходимости сдерживать эмоции. Услышав о ее беспокой­стве, он только хмыкнул.

— Но здесь не раз бывали мужчины из моего поэти­ческого общества. Ты никогда не возражала против их визитов.

— Но моя дочь и племянницы не приходят в сад, когда они нас навещают! В этом случае нарушения приличий не происходит. А другие семьи, которые ты пригласил?

— Я же сказал тебе, почему я это сделал, — резко от­ветил папа. Он потерял терпение. — Чиновник Тан сей­час очень важен для меня. Не спорь со мной!

Я не видела их лиц, но была уверена, что мама по­бледнела от его неожиданной суровости.

Она ничего не сказала. Мама правила во внутренних покоях нашего дома. Между складок ее юбки всегда зве­нели замки из кованого металла в форме рыбы. Она за­пирала на них дверь, когда нужно было наказать дерз­кую наложницу, спрятать рулоны шелка, прибывшие с наших шелкопрядилен для домашнего использования, запереть кладовую, комнаты, где работали ткачихи или хранились вещи наших слуг, которые они отдавали под залог, когда нуждались в деньгах. Она никогда не зло­употребляла своей властью, и это вызывало благодар­ность и уважение у всех женщин, живущих в нашем доме. Но когда мама волновалась, как сейчас, она не­рвно вертела замки в руках.

Папина вспышка гнева сменилась примирительным тоном, каким он часто разговаривал с моей матерью:

— Нашy дочь и племянниц никто не увидит. Все пра­вила приличия будут соблюдены. Это особый случай. Я должен проявить обходительность. Если мы откроем двери нашего дома, то вскоре для нас откроются многие другие.