Только для голоса - читать онлайн книгу. Автор: Сюзанна Тамаро cтр.№ 35

Помнишь, когда ты была маленькой, то с детским неистовством ни за что не соглашалась сразу же помещать звезду и трех царей возле яслей. По-твоему, они должны были находиться вдали и постепенно приближаться — звезда впереди, а три царя с подарками вслед за ней. Точно так же ты упрямо возражала, чтобы Иисус-младенец раньше времени оказался в яслях, поэтому мы опускали его туда со звезды ровно в полночь 24 декабря.

Пока я расставляла овец на зеленом коврике, мне вспомнилось, во что еще ты любила играть в Рождество. Ты сама придумала эту игру, и она никогда не надоедала тебе. Я думаю, тебе подсказала такую мысль Пасха.

Обыкновенно я прятала на Пасху шоколадные яйца в саду. На Рождество ты вместо яиц прятала овечку. Незаметно от меня брала ее из стада и укрывала в самых немыслимых местах, потом подходила ко мне и принималась отчаянно блеять. И тогда начинались поиски, я бросала все дела и ходила следом за тобой, а ты смеялась и блеяла. Я кружила по дому и причитала: «Куда ты подевалась, заблудшая овечка? Отзовись, я отнесу тебя в укрытие».

А теперь, овечка, где ты? Сейчас, когда пишу тебе это письмо, ты среди койотов и кактусов. Очень возможно, что читать его ты будешь уже здесь, в нашем доме, а мои вещи к тому времени окажутся на чердаке. Приведут ли тебя мои слова в укрытие? Не очень надеюсь на это, возможно, они лишь рассердят тебя или подкрепят наихудшее мнение, какое сложилось у тебя обо мне до твоего отъезда. Возможно, ты сумеешь понять меня, только когда окончательно повзрослеешь, когда совершишь тот загадочный путь, который ведет от непримиримости к состраданию.

К состраданию, обрати внимание, а не к страданию. Но если испытаешь только страдание, то я тотчас появлюсь тут проклятым призраком и устрою тебе массу неприятностей. И сделаю то же самое, если вместо того, чтобы быть смиренной, ты будешь нескромной, если станешь упиваться пустой болтовней, вместо того чтобы молчать. Станут лопаться лампочки, начнут падать тарелки с полок, белье повиснет на люстре, с рассвета до глубокой ночи ни на минуту не дам тебе покоя.

Впрочем, я говорю неправду, ничего такого я делать не стану. Если и окажусь призраком где-нибудь рядом, если и смогу видеть тебя, то стану лишь печалиться, как сокрушаюсь всякий раз, когда вижу напрасно прожитую жизнь, — жизнь, в которой не было места любви.

Побереги себя. Каждый раз, когда, взрослея, захочешь исправить ошибку, вспомни, что первую революцию нужно совершить в себе, — первую и самую главную. Бороться за какую-то идею, не имея ясного представления о себе самой, очень опасно, и допускать этого ни в коем случае нельзя.

Всякий раз, когда растеряешься, запутаешься, вспоминай о деревьях, о том, как они растут. Помни, что дерево с пышной кроной и хилыми корнями погибает при первом же порыве ветра, а по дереву с глубокими корнями, но с небольшой кроной плохо течет жизненный сок. Корни и крона должны расти одинаково, только тогда дерево сможет предложить тень и укрытие, только тогда принесет здоровые плоды.

А когда со временем перед тобой откроется множество дорог и ты не будешь знать, по какой пойти, не выбирай дорогу наугад, а сядь и немного подожди. Вдохни глубоко и решительно, как в тот день, когда появилась на свет, и не отвлекайся ни на что, подожди, подожди еще немного. Посиди спокойно в тишине и прислушайся к своему сердцу. Когда же оно заговорит, встань и иди, куда оно повлечет тебя.

Бабушке Эльзе

Многие годы все оставалось там, в железной коробке, захороненной во мне самой, и потому я так никогда и не узнала, что же там было. Знала только, что ношу в ней что-то изменчивое, горючее, опасней, чем секрет секса, опасней призраков и привидений.

Элен Эпштейн. Дети холокоста, 1979

Дорогой дневник, вот и снова понедельник. Сегодня первый по-настоящему осенний день — дует ветер, и листья, наконец-то совсем пожелтевшие, все кружатся и кружатся в воздухе. По календарю осень давно уже должна бы наступить, но с этими дырами в атмосфере теперь нельзя быть уверенной ни в чем, даже в регулярной смене времен года. Кто знает, что-то будет дальше? Без конца задаю себе этот вопрос. Думаю о маленькой Дорри, разумеется, а не о себе и Джефе. Кстати, сегодня ровно шесть лет, как она живет с нами. Вовсе не я вспомнила об этом, а моя секретарша в издательстве. В баре она всеми силами уговаривала меня распить шампанское. Только когда она подняла бокал и сказала: «За вашу лапочку!» — я поняла, в чем дело. Да, годовщина! Что-то вроде второго дня рождения — того самого, когда она появилась у нас и когда мы удочерили ее. Прекрасно помню, что мы переживали тогда с Джефом. Мы ведь не знали ни дня, когда она родилась, ни места, где это произошло. Ночной сторож обнаружил ее в мусорном баке. Белокожая. Наверное, испанка по крови. Но будь она темнокожей или азиаткой, мы все равно оставили бы ее у себя. С тех пор как нам сказали, что у нас не может быть детей, мы только об этом и мечтали. Прижимая ее к себе, Джеф вышел из офиса и воскликнул: «В мусорном баке! Прямо как в сказке вроде тех, что ты издаешь!»

Сказка, это верно! Именно об этом мы и говорили сегодня на редакционном совещании. Нам следовало бы открыть новую серию для детей от шести до десяти лет. Лаура, моя коллега, считает, что сейчас самое время перейти к страшным историям, именно они нужны детям: всякие чудовища, колдуньи, гиганты, истекающие слюной, страшные отчимы и людоеды. Я, разумеется, возражала. Я считаю, что детям нужно предлагать самое лучшее, надо научить их мечтать: ведь они такие нежные, хрупкие, так любят фантазировать.

Вечером мы с Джефом ужинали не дома. Решили куда-нибудь сходить, и он повел меня в тот небольшой итальянский ресторанчик, где мы часто бывали в первое время после свадьбы. Он ни словом не намекнул на день рождения Дорри, но я почти уверена, что привел меня туда именно для того, чтобы отметить это событие. Он очень деликатный, Джеф, так тонко чувствует. Как часто, укладываясь спать, я спрашиваю себя, могла бы я жить без него. И не нахожу ответа. Впрочем, я ведь счастлива, так зачем мне это знать?

P.S. Возвращаясь домой, я споткнулась на лестнице. Не знаю, как это произошло, только, наверное, со стороны выглядело очень смешно, как я качусь вниз, словно мешок картошки. Джеф немного встревожился, но, поднимаясь, я успокоила его: «Ничего страшного». И мы от души посмеялись.

Дорогой дневник, вчера я оказалась большой оптимисткой, потому что сегодня утром, проснувшись, почувствовала, как болит все мое тело. В ванной, взглянув на себя в зеркало, я удивилась. Один глаз совершенно заплыл и почернел, словно у боксера.

Джефа не было рядом, он уже ушел. Работа настолько поглощает его, что порой я просто не понимаю, откуда у него берутся силы тянуть дальше!

Так или иначе, я решила, что сегодня не пойду в издательство. С удовольствием проведу день дома с маленькой Дорри. Все время идет дождь, и, когда она вернется из школы, мы заберемся под одеяло и я до самого ужина буду рассказывать ей сказки. Она, как всегда, захочет, чтобы я пересказала историю про Синюю Бороду и Мальчика-с-пальчика, а я, как обычно, постараюсь рассказать про Золушку. Во взгляде малышки то и дело мелькает какая-то тень, и это мне не совсем нравится. Сказками и лаской мне все же удается спугнуть эту тень.