Сквозь три строя - читать онлайн книгу. Автор: Ривка Рабинович cтр.№ 98

Через какое-то время он познакомился с женщиной, новой репатрианткой, моложе его лет на пятнадцать, и начал встречаться с ней. Она жила в Герцлии с сыном и была энергична и полна амбиций. У нее была очень большая квартира. Я недоумевала, как ей удалось получить такую большую квартиру на двух человек: ведь компания «Амидар» не давала новым репатриантам престижные квартиры и при распределении жилья всегда учитывала число человек в семье. По-видимому, эта женщина знала способы, помогающие добиваться того, что недоступно другим.

После недолгого знакомства Иосиф переехал к ней. Он приобрел меблировку для всей квартиры, которая до того была пуста, как сарай; купил несколько кондиционеров и другие электроприборы.

Мама вновь осталась одна, и я продолжала раз в неделю навещать ее, ухаживать за ней и за ее домашним хозяйством, насколько у меня хватало сил. Ее способности функционировать в быту очень снизились, она перестала готовить для себя и почти ничего не ела. Иосиф тоже приезжал раз в неделю, привозил продукты и старался ее накормить.

Он был практичнее нашего покойного отца и добился для мамы пособия по старости от Института национального страхования. Она могла получить помощницу на несколько часов в день, что решило бы проблемы с ее питанием; но в своем обычном негативистском духе она заявила, что никакая чужая женщина не переступит порог ее дома.

Однажды, после особенно тяжелой ручной стирки, я сказала Иосифу, что ни одна женщина в Израиле не делает такую работу, какую приходится делать мне. В то время были в продаже маленькие стиральные машины, которые можно было ставить на мраморное покрытие на кухне и стирать в ней четыре-пять вещей. Назывались такие машины «Снегурочками». Я попросила, чтобы он купил хотя бы такую машину.

Он ответил, что если уж покупать стиральную машину, то он предпочитает купить большую и хорошую. Так он и сделал. Мама кричала, что она «не намерена стать прачкой на старости лет», но Иосиф умел не обращать внимания на ее крики и делать то, что нужно. Понятно, что мама сама не включала машину, это делала я, но это было несравнимо легче, чем ходить в прачечную и стирать вручную. И все же оставалось еще много проблем, связанных с уходом за мамой.

С помощью знакомого адвоката, знакомого мамы, я пыталась прийти к договоренности об уплате алиментов со своим бывшим мужем, который тем временем тоже приехал в страну и нашел работу в одной из организаций Гистадрута. Миша, которого, в израильском стиле, звали теперь Миха, был несовершеннолетний, и ему полагались алименты до восемнадцатилетнего возраста. Яша, разумеется, не хотел платить и твердил, что я зарабатываю больше него. С большим трудом удалось договориться об алиментах в размере 100 лир в месяц.

Эта сумма должна была перечисляться на мой банковский счет, но поступила туда только один раз. В следующем месяце мне уже пришлось выяснять, почему не переведены деньги. Он стал жаловаться, что не может, что он купил что-то для дома, чтобы я подождала, он вернет мне долг. Я прекрасно знала, как он платит долги: в Риге не раз случалось, что он занимал деньги у знакомых, а затем они приходили ко мне требовать уплаты долга. Я всегда говорила им: «Зачем вы давали ему деньги? Ведь вы его знаете!» В конце концов, мне приходилось платить, чтобы не позориться. Я поняла, что ради получения 100 лир в месяц мне придется вести с ним бесконечные споры и, возможно, даже обращаться в судебные инстанции. Все это будет стоить мне здоровья и окажется пустой тратой времени, которое для меня дороже, чем сама сумма. Я махнула на это дело рукой.

Такова, по-видимому, моя судьба: добиваться всего своими силами, не ожидать ни от кого помощи. Ведь даже мама заявила, что обо мне совсем не нужно беспокоиться.

Судный день, или Йом Кипур – это тяжелый день даже для людей нерелигиозных, которые не постятся и не проводят этот день в молитвах. Атмосфера этого дня, тишина, серьезность лиц, отсутствие звуков музыки и отсутствие транспорта, даже частного – все это нагнетает тоску. Я встречала этот день в Израиле в третий раз.

Октябрь – это летний месяц, и было довольно жарко. Я сидела на балконе, что-то читала – и вдруг услышала шум проезжающей машины. Выглянула на улицу и увидела странную картину, не характерную для Судного дня: легковые машины одна за другой подъезжали к домам, из них выходили мужчины с белыми конвертами в руках и входили в дома. Через короткое время из домов выходили посыльные вместе с мужчинами, одетыми в военную форму, часто с винтовками в руках; они быстро садились в машины и уезжали. На всех балконах стояли люди и смотрели на это удивительное зрелище.

Было ясно: произошло что-то очень серьезное, из-за пустяка не стали бы нарушать святость праздника. Люди рассказывали, что автобус остановился возле местной синагоги и все мужчины, кроме стариков, сели в автобус и уехали.

Объяснение могло быть только одно: вот-вот вспыхнет война. Или уже вспыхнула. Я включила радио, хотя и знала, что в Судный день передач не бывает. И действительно – радиостанции работали. Было передано сообщение, что глава правительства Голда Меир выступит с важным заявлением. Просили не выключать приемники; возможно, будут дополнительные указания.

Заявление главы правительства было лаконичным. Она объявила, что Израиль подвергся нападению со стороны египетской армии на юге, у Суэцкого канала, и со стороны сирийской армии на севере, на Голанских высотах. По ее словам, силы ЦАХАЛа отражают нападение сил противника.

Вечером она выступила с более продолжительной речью. «Граждане Израиля», – обратилась она к нам, и это обращение отдалось во мне острой болью: оно напомнило об аналогичном обращении Сталина к народу через неделю после нападения нацистской Германии на Советский Союз. «Отец народов» не выступил сразу, так как думал, что произошел «пограничный инцидент», результат недоразумения – ведь Гитлер его союзник! Этот «инцидент», как он полагал, можно будет скрыть от народа. Только когда выяснилось, что это настоящая война, что на границах возникло катастрофическое положение, он обратился к народу, в помощи которого нуждался. Жестокий диктатор был в панике, опасался за свою жизнь. Надтреснутым голосом он сказал: «Граждане Советского Союза! Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои!»

В отличие от этого драматичного обращения глава нашего правительства говорила ровным голосом и деловитым тоном. Она не потеряла самообладания, хотя ей было известно то, чего мы не знали: что положение на фронтах крайне тяжелое, что Израиль застигнут врасплох и его армия не была готова к отражению удара.

Приблизительно в два часа пополудни послышалась протяжная сирена, и по радио было передано указание спуститься в подвалы. Мы послушались и сидели там какое-то время, но ничего не происходило. Дети вышли первыми, потому что им надоело; не было никаких ощутимых признаков опасности. Постепенно начали выходить и взрослые. Не было сигнала об отбое. Много лет спустя мы узнали, что была запущена ракета в сторону Тель-Авива. Израильский летчик-истребитель с помощью смелого маневра сумел сбить ее над морем.