Сквозь три строя - читать онлайн книгу. Автор: Ривка Рабинович cтр.№ 88

На следующее утро меня вызвали к социальному работнику. Он спросил, есть ли у меня особые нужды, и я сказала, что никаких нужд нет. Он был удивлен этим: оказалось, большинство олим приходят к нему с массой жалоб и претензий. Он записал моего сына в местную школу. Я спросила, как он будет заниматься, ведь он не знает иврита. Социальный работник ответил, что дети его возраста быстро схватывают язык и месяца через два уже разговаривают свободно. Меня это не очень убедило, и я подивилась тому, что нет вспомогательных уроков для детей олим. Мои опасения оправдались: в дополнение к незнанию языка возник также разрыв между уровнем знаний, потому что в Израиле дети начинают учиться с шестилетнего возраста, а в Советском Союзе – с восьми лет. В Израиле преподавание английского языка начинается с первого класса, а в Союзе – с пятого.

После беседы с социальным работником директор центра абсорбции вызвал меня в свой кабинет. Там меня ожидал удар: он сказал, что центр абсорбции – неподходящее место для Ады. По его словам, для подростков ее возраста есть специальные школы-интернаты. Он уже нашел для Ады такое место, интернат под названием «Алоней Ицхак», и она должна поехать туда. Увидев, что я потрясена, он добавил:

– Она будет чувствовать себя хорошо в обществе сверстников, здесь ей было бы скучно. У нее появятся друзья, и она быстро овладеет ивритом. У нас учатся люди не моложе восемнадцати лет.

Но я знала свою дочь: она очень привязана ко мне после длительных периодов, проведенных в больницах и санатории; она очень замкнута и стеснительна. Но привычка слушаться, вторая природа советского человека, подвела меня: я не стала энергично возражать. Ведь мы привыкли к тому, что власти могут делать с человеком что захотят, а директор центра абсорбции был в моих глазах представителем власти. Я промолчала, но душа кипела от сдержанного возмущения. Вернувшись в квартиру, я сообщила Аде эту неприятную весть.

На следующее утро мы вместе поехали в молодежный лагерь «Алоней Ицхак» [6] . Ландшафт был красив, но интернат мне не понравился: воспитанники там жили в бараках, показавшихся жалкими даже мне, привыкшей к видам тяжелой нужды. По саду бегали девушки, которые громко переговаривались на различных языках, но русского языка я не слышала. В отличие от этих девушек, бойких и самоуверенных, Ада казалась потерянной. Я оставила ее с тяжелым сердцем и слабой надеждой, что она, может быть, привыкнет и станет более общительной.

Теперь мне нужно было приступать к занятиям. Сотрудники центра объяснили мне, что группа начинающих, в которую я должна была войти, занимается уже две недели – время, которое я зря растратила, живя у мамы в Тель-Авиве. Пока нет достаточного числа кандидатов на создание новой группы. Меня спросили, что я предпочитаю – попытаться включиться в занимающуюся группу или ждать формирования новой. Я сказала, что попытаюсь догнать занимающуюся группу – надеялась на свое быстрое восприятие. Но это оказалось сложнее, чем я думала. Дело было не только в пропущенном учебном материале, но и в общем уровне знаний группы. Большая часть учащихся ульпана прибыла уже с определенными познаниями в иврите; все знали ивритский алфавит. Мое отставание не ограничивалось двумя неделями: я начинала с точки «ниже нуля».

В первые недели мне было очень трудно. Сначала я писала ивритские слова русскими буквами. Я не успевала переписывать упражнения с доски. К счастью, у нас был прекрасный учитель, мужчина среднего возраста, уроженец Германии. Он взял надо мной «шефство» и давал специальные домашние задания по овладению алфавитом. Главное – научиться читать и писать, а с остальным я справлюсь. И действительно, за короткое время я преодолела отставание и стала активной ученицей, какой всегда привыкла быть.

Методика обучения очень понравилась мне. Свои уроки наш учитель строил только из ивритских слов, без перевода на другие языки. Если бы он переводил, то был бы вынужден пользоваться разными языками: английским, испанским, румынским, русским… Но он обходился без переводов не из соображений удобства, а в соответствии с методикой. Иврит, объяснил он нам, должен сформироваться в мозгу обучающегося как отдельная общность, не связанная с родным языком. Кто постарается закрепить в памяти пары слов – ивритское слово и перевод, тот не сможет разговаривать на иврите свободно: он всякий раз будет мысленно переводить слова с одного языка на другой.

С новыми словами он знакомил учащихся с помощью картинок, мимики и жестов, так что смысл становился понятен. Каждый новый урок строился на основе уже изученных слов с добавлениями определенного количества новых. Так постепенно рос наш словарный запас и расширялись возможности выражения. При этом учащийся не чувствует трудности, язык как будто изучается сам собой.

Однажды, недели через две после начала занятий, я вернулась из ульпана и нашла свою дочь сидящей на ступеньках лестницы возле квартиры.

– Что случилось? – спросила я ее.

– Я сбежала, – ответила она, – не могу жить там. Мальчишки пристают, девчонки держатся отчужденно… Я ни с кем там не подружилась. Пусть делают со мной что хотят, туда я не вернусь.

– А где твой чемодан? Где твои вещи?

– Все осталось там. Я ведь не освободилась официально. Если бы я попросила, они не дали бы мне уйти. Говорю тебе, я сбежала!

Я пошла к директору и рассказала ему, что произошло. Сказала, что не намерена заставлять свою дочь жить в интернате против ее воли. Если ей нельзя учиться здесь, то и я вынуждена буду покинуть центр.

Директор проявил понимание и разрешил Аде остаться и учиться в одном классе со мной. Мне пришлось пропустить день занятий: на следующий день я поехала в Алоней Ицхак за вещами Ады.

Теперь мы вместе сидели в классе, и я могу сказать без ложной скромности, что мы были в числе лучших учащихся.

Когда я набралась достаточной смелости, чтобы начать говорить на иврите, у меня возникла проблема: иврит не имеет вежливой формы обращения. В языках, которыми я владею – русском, немецком, латышском, идише – существует вежливая форма личного местоимения «вы» наряду с простой формой «ты». Люди, говорящие на иврите или английском, не поймут, насколько это существенно для говорящих на одном из этих языков. Бывает, что знакомые на протяжении многих лет обращаются друг к другу на «вы», не могут преодолеть барьер, указывающий на некоторую отчужденность. Существует даже специальная церемония перехода с вежливой формы обращения на простую, она называется «выпить на брудершафт». Люди, решившие, что они достигли достаточной степени близости, скрещивают руки с бокалами вина и тем самым как бы заключают братство – брудершафт по-немецки.

Представьте себе мое смущение, когда я должна обращаться к пожилому уважаемому учителю «ты», как будто он ребенок или родственник. Вначале я просто не могла заставить себя выговорить слово «ата» [7] – местоимение первого лица на иврите. Когда учитель обращался ко мне с вопросом, я отвечала закрученными фразами в попытках обойтись без личного местоимения. Он обратил внимание на мои ухищрения и сказал с улыбкой: «Почему бы тебе не сказать просто «ата»?» Как владеющий немецким языком, он понял мою проблему и объяснил мне, что на иврите нет другой формы обращения: «Даже к главе правительства обращаются со словом «ата»!» Через некоторое время я привыкла. Намного позже я узнала, что все-таки существует другая форма обращения: к судье никогда не обращаются со словом «ата», а говорят в третьем лице или пользуются словами «ваша честь».