История моей жены. Записки капитана Штэрра - читать онлайн книгу. Автор: Милан Фюшт cтр.№ 29

Улица встретила меня осенним великолепием, солнечным сиянием, особенно ярким после дождя. И давно знакомый колоссальный транспортный поток. Время от времени я останавливался поглазеть по сторонам, разглядеть то да се и брел дальше. Брел медленно и, когда стал нарываться на подталкивания, рассердился и уже готов был схватить первого встречного за шиворот и швырнуть в гущу толпы.

— Эй! Эй, вы! — окликнул меня в тот момент полицейский регулировщик у перекрестка. — Оглохли вы, что ли, или с ума спятили?! — И сердито махнул автомобилям, чтобы объехали стороной. Я и впрямь чуть не угодил под колеса. Правда, причиной послужило не только мое душевное состояние: просто я не привык верить в опасность. Чтобы меня задавило автомобилем? Да полно вам!

Впрочем, оставим это. Всякая душа — не только чужая — потемки.

— Я из провинции! — походя бросил я полицейскому, чтобы как-то его смягчить. Однако мои слова не подействовали, судя по всему, это был суровый человек.

Затем я отправился к парикмахеру, сделал кое-какие покупки, приобрел себе красивые наручные часы, дюжину английских носовых платков самого наилучшего качества… и всякие разные мелочи. «С каких доходов ты позволяешь себе эти траты, надолго ли хватит твоих капиталов, если вы и впредь станете так транжирить, ты и твоя женушка?» — укоризненно прозвучал мой внутренний голос. (В ту пору и жена моя накупила себе всякой всячины, не считаясь с расходами, да не здесь, а еще в Париже.)

«Ладно, не беда! — отмахнулся я. — Не беда, сущие пустяки!» — и принялся насвистывать, не смущаясь оживленной толпою.

«Видишь, — говорил я сам с собой, — тебе это в диковинку, а жена твоя всегда живет так, порхая по жизни. Попытайся и ты хотя бы разок вкусить ощущение полнейшей беззаботности… Тогда и жизнь станет похожей на неумолчную сладостную песнь».

Все, что попадалось цветного, яркого, я внимательно разглядывал, блестящему, сверкающему я оборачивался вслед, не пропуская ни одной красивой женщины — под старость они стали нравиться мне до безумия.

Я осознал, к примеру, что жена моя, пожалуй, не так уж и хороша собой, как мне до сих пор казалось… Скажем, носик у нее чересчур вздернутый… что иногда разрушает идеал. Так уж устроен человек. Будь ее носик хоть на миллиметр длиннее, и я мог бы назвать себя совершенно счастливым. Эти и им подобные глупости лезли в голову, занимали мысли.

Некую молодую женщину, облаченную в униформу, я помню и поныне, поскольку она остановила меня. (Армия Спасения проводила какой-то марш или нечто в этом роде.) И я чувствовал, что готов идти за ней на край света. Глаза ее за голубой завесой улыбались мне, и в них сияло чистое золото. «Эх, зачерпнуть бы из этого золотого запаса!» — с грустью подумал я.

«До свидания, сокровище мое!» — помахал я ей вслед. Словом, мозги у меня были набекрень.

«Мне требуется разнообразие», — тихонько постанывал я, уподобясь душевнобольной птахе.

Кстати, о душевных болезнях. Много разговоров ведется в последнее время о том, насколько они распространены, а я ведь до сих пор даже не задумывался: с чего бы это, в чем причина? Но вот сейчас у меня возникла на этот счет идея. Не оттого ли это, что мужчинам приходится слишком часто засматриваться на женщин? Ведь от этого любой умом повредиться может. Мне, например, хочется видеть их целиком и сразу, а затем все то же самое еще раз. А женщины, эти загадочные существа, все в оборочках-рюшечках, словно сказочные куклы, смотришь на них и глазам не веришь. Живые существа они, а может, и впрямь куклы? Есть ли у них рубашечки под платьицами? Умеют ли они говорить или только способны кивать головками, мечтательно хлопать глазами да подрагивать ресницами?

— Нет безобразия и уродства! — воскликнул я, не скрывая восторга, будто бы я сотворил этот мир. — Здесь все прекрасно. Разве не хороша вон та старушка, не смешон полицейский, а ветер сводит с ума, все переворачивая вверх тормашками? Разве не прекрасно зрелище, когда поливают улицы? О, эти сверкающие чистотой полоски проспектов! Мир поистине прекрасен, яркий, сияющий, а всего прекраснее женщины! Снова они, женщины, предлагающие себя тысячами разных обличий. Некоторые торопливо семенили ножками, увешанные аккуратными сверточками — чисто рождественские ангелочки, которых где-то поджидали ангелоподобные мальчики… о, женщины эти были легче и воздушнее, нежели можно представить себе земное существо. Попадались и внушительные темнокожие женщины: грациозно покачиваясь, плыли они по направлению к Сити подобно мощным дредноутам, сверкающим огнями; все-таки Лондон — это Вавилон современного мира! Гибкие пантеры проскальзывали средь пестрого многолюдья, и не раз случалось наткнуться на странный взгляд, в глубине которого вспыхивали темные глубины Азии, вперемежку с рыжеватыми отсветами… И были здесь милые, кроткие молодые мамы с крохотными человечками на руках, снеговичками, укутанными во все пушистое, теплое и белое; время от времени они останавливались и долго шептали что-то на ушко маленьким человечкам…

«Да я здесь пропаду к чертям собачьим, если надолго застряну на суше! — подумал я. — Поворачивай к дому, да поживее!..» — И сев в такси, я закрыл глаза, потому как почувствовал в глубине души… некую усталость. Нет такой службы, ради которой я согласился бы бросить здесь якорь. Ведь сладкая жизнь, как известно, разъедает душу. — Куда же мне теперь деваться? Домой, домой! — тревожно билось в мозгу. — Но что ждет меня дома? То же самое. То бишь загадка, которой, хоть выверни мозги наизнанку, тебе не разгадать сроду.

Стало быть, позвольте рассказать, что ожидало меня дома. Украшенная цветами, уютно теплая комната — как правило, пустая. Тогда я стучал в дверь другой комнаты. «Войдите!» — отвечали мне оттуда в любое время суток. И мне действительно всегда разрешалось входить туда. Там тоже было очень уютно и приятно, точно в североафриканской купальне, где царит тишина, нарушаемая журчанием. Журчанию вод я, естественно, уподобляю смех моей супруги, каким она встречала меня. А тишина — некий основной фон, словно на нем строился здешний мир. Как писал один голландский поэт:

Цветы полюбить,

Чтоб о людях забыть,

Одеждой белой укрыться,

На острове уединиться

И в чтенье погрузиться…

Ну и так далее, в том же роде.

Так жила моя жена. В ту пору она еще больше читала — в основном лежа. Словом, и вправду, будто на острове, вдали от людей, в состоянии размеренного, постоянного отдыха. У нее было много цветов, поэтому воздух в комнате всегда казался влажным и источал слабый запах земли. Стоит мне закрыть глаза, этот запах я чувствую и поныне. К нему примешивались какие-то нежные, чувственные ароматы, а также легкий дым сигарет, и от всего этого, вместе взятого, к голове приливала кровь. Комната всегда была затенена, так как солнце заглядывало сюда лишь по утрам.