Жнецы - читать онлайн книгу. Автор: Джон Коннолли cтр.№ 4

Дверь «Св. Даниила» была надежно заперта изнутри. Попав наконец в помещение, копы застали там лишь скучливого бармена да парочку беззубых стариканов за игрой в покер на спички.

* * *

Дело было вечером, в середине октября. Снаружи давно стемнело. В клубе пустовали все кабинки, кроме одной. Там сидел некий украинец, известный как Поп. В свое время он три года отучился в православной семинарии, но затем открыл свое истинное призвание, состоящее по большей части в оказании услуг, о которых обычно положено рассказывать на исповеди. Неформальное название клуба символично отражало кратковременное заигрывание Попа с религией. Вероятно, это был своего рода намек на Свято-Данилов монастырь, считающийся в Москве одним из самых древних: оплот православия даже в пик сталинских, а затем хрущевских гонений, когда многие из священников стали новомучениками, а мощи самого святого Даниила тайком переехали в Америку, чтобы избежать надругательства со стороны коммунистических иконоборцев.

В отличие от многих, кто на него работал, Поп говорил на английском почти без акцента. На берега Америки его выбросило с первым наплывом иммигрантов из Советского Союза, прилагавших немалые усилия для того, чтобы вживиться и постичь уклад этого нового для них мира. Попу еще помнились времена, когда Брайтон-Бич населяли по большей части старики в казенных многоэтажках с фиксированной квартплатой, а вокруг теснились обветшалые домишки для сдачи в аренду – дальний отзвук тех дней, когда в эти места одинаково влекло и иммигрантов, и нью-йоркцев – подальше от сутолоки Браунсвилля, восточного Нью-Йорка и манхэттенского Нижнего Истсайда, и поближе к морскому простору с его солоноватым, приятно оседающим в легких влажноватым воздухом.

Своей утонченностью Поп гордился. Он читал «Таймс», а «Вашингтон пост» нарочито игнорировал. Хаживал в театр. У себя в обители он не допускал ни порно по телику, ни пиратских ДВД. При нем телевизор был включен на «Би-би-си уорлд», иногда на Си-эн-эн. «Фокс ньюз» Поп недолюбливал за чрезмерную, как ему казалось, озабоченность внутренними делами, в то время как Поп любил воспринимать мир во всем его богатстве и многообразии. В дневное время он пил чай, а вечером только компот из чернослива. По натуре этот человек был амбициозен – принц, что жаждет стать королем. Он чтил стариков – тех, кто сидел еще при Сталине и чьи отцы создали преступный синдикат, который нынче достиг своего зенита в стране, отстоящей от их исторической родины на полсвета. Но, отвешивая поклоны, Поп заодно изыскивал способ найти на стариков управу, выбить почву из-под ног. Среди собственного поколения Поп прикидывал силу потенциальных конкурентов и готовил своих людей к предстоящему кровопролитию, которое неминуемо произойдет, по его указке или без. С некоторых пор в делах Попа стали происходить досадные осечки. Промахов можно было и избежать, да и вина в них не его. Точнее, не его одного. Но, к сожалению, находились такие, кто придерживался на этот счет иного мнения. Так что не исключено, что кровопролитие произойдет раньше ожидаемого.

Вот сегодня, например, день сложился неважнецки, а перед этим тоже была череда нескладух. Началось с того, что с утра произошла какая-то поломка в сортире – засор, что ли, – отчего в помещении до сих пор стоял тяжелый дух, хотя сама проблема вроде как рассосалась с приездом сантехников из доверенной конторы. В другой раз Поп, скорее всего, перебрался бы из клуба куда-нибудь еще, но сейчас было край как надо кое-что порешать, довести до ума, так что он был готов сидеть и среди этой вони, причем сидеть столько, сколько потребуется. Тем более что предстояла стрелка.

Сейчас Поп разложил перед собой на столешнице пасьянс из фотографий: полицейские «кроты», кое-кто из них говорит по-русски. Настроены решительно, и это как минимум. Надо бы их малость пошерудить, посмотреть, можно ли на них как-нибудь давануть, скажем, через семьи, родственников. А то круг полиции смыкается. Надо же. Годы, годы ходили вокруг, безуспешно принюхивались, выискивали, как подступиться, и, похоже, дело у них все-таки сдвинулось. Предыдущей зимой у Попа в Мэне откинулись двое, не считая пары посредников. Их уход на тот свет аукнулся тем, что в бостонском пироге у Попа оттяпали небольшой, но лакомый кусочек на рынке порнографии и проституции несовершеннолетних. Поп был вынужден свернуть оба этих сервиса, что неизбежно сказалось на объемах нелегального ввоза в страну детей и женщин. А что может быть хуже? Его – да и не только его – расходный материал из шлюх истирался, приходил в негодность, а свежее пополнение заполучить становилось все трудней. А это отток денег – кому ж такое понравится? При этом страдали и другие, но вину – Поп об этом знал – вешали на него. Сегодня в его клубе – его обители – пахло нечистотами, а завтра, глядишь, на него самого выйдут и навесят тех четверых покойников.

Однако мир не без добрых вестей. Через своих Поп услышал, что из всех этих проблем можно вроде как устранить хотя бы одну. Вся каша, говорят, заварилась из-за какого-то там частного детектива в Мэне, которому, видите ли, все неймется. Убрать его – не значит избавиться от полиции (наоборот, давление на какое-то время может даже усилиться), но это, по крайней мере, остережет преследователей и тех, кто готов соблазниться и не ровен час дать против него, Попа, показания. Да и вообще на душе станет хоть немного светлей: мелочь, а приятно.

– Шеф, тут к тебе двое! – отвлек от мыслей окрик со входа на родном русском языке.

* * *

За неделю до этого в офис фирмы «Большой Эрл: услуги по очистке и дренажу» на Ностранд-Авеню прибыл некто. Отчего-то миновав устеленный ярким ковролином, благоухающий дезодорантом холл, на территорию предприятия он, обогнув здание, проник через хоздвор, где стояли мусорные баки, а запах был ну совсем не ароматный.

Здесь визитер вошел в гараж и по лестничке поднялся к остекленному, похожему на будку помещению. Внутри там находились офисный стол, разномастные картотечные шкафы и две пробковых доски с приколотыми квитанциями, бланками и мелкой всячиной на липучке. Довершали убранство два календаря – оба прошлогодние – с женщинами в разных стадиях раздетости. За столом сидел худой, с гнедым пробором, дылда в белой, но не совсем свежей рубашке и попугайском желто-зеленом галстуке. В руках у дылды дрыгалась ручка, с которой он возился так самозабвенно, как это может лишь курильщик, отчаянно (хотя скорее всего временно) борющийся со своим пристрастием к никотину.

Видя, что дверь открывается, хозяин будки поднял глаза и поглядел на гостя. Тот был ростом пониже среднего, в наглухо застегнутом бушлате, драных линялых джинсах и кроссовках, красных, как шапочка у одноименной героини из сказки. Запущенная щетина по длине уже начинала напоминать бородку, но видно было, что этот человек путем тщательного ухода намеренно делает так, чтобы она смотрелась именно как щетина, и именно запущенная. Как такого назвать? «Оборванец» – единственное слово, что приходило на ум.

– Завязать пробуете? – сочувственно спросил гость.

– В смысле?

– В смысле, боретесь с курением?

Дылда посмотрел на ручку в своей правой руке, да с таким удивлением, будто ожидал увидеть там сигарету.