20 лет дипломатической борьбы - читать онлайн книгу. Автор: Женевьева Табуи cтр.№ 41

– Посмотрим, не будет ли разумнее подождать, пока Германия не сделает еще более явно разоблачающего ее шага. Разве наш отказ сегодня не облегчит игру Гитлеру, который обратится к своему народу и скажет ему: «Вы видите, мы искренне хотим вести переговоры, но именно Франция не хочет этого. Мы люди добросовестные и не выходим за рамки права. А Франция становится на путь произвола!»

* * *

Час спустя Андре Франсуа-Понсэ входит в кабинет министра на Кэ д’Орсэ.

– Поверьте мне, соглашение, пусть даже несущественное, предпочтительнее отсутствия всякого соглашения. Здравый смысл диктует, что нужно решиться на наименьшее зло, чтобы избежать наихудшего, – говорит он Барту.

– Вы окончательно убедили меня, – отвечает Барту. Но, подняв палец вверх, он добавляет: – Все это надо сказать там, наверху, ибо именно его нужно убедить в этом.

Наверху находится салон, который глава правительства, Думерг, превратил в свой рабочий кабинет.

* * *

Спустя четыре дня, утром 16 апреля, Барту говорит Леже:

– Мое решение принято, садитесь-ка сюда; мы сейчас напишем ноту в примирительном духе.

В полдень на Кэ д’Орсэ большой завтрак. Среди приглашенных находится и председатель комиссии по иностранным делам сената Анри Беранже. Барту объясняет ему позицию, которую он собирается занять. Беранже поздравляет его с этим решением.

Но во второй половине дня Думерг беседует с Барту. И в тот момент, когда Барту готовится вынуть из кармана своего сюртука текст, подготовленный вместе с Леже, в котором он высказывается, подобно англичанам, в пользу подписания соглашения, и прочитать его Думергу, последний останавливает его.

– Нет, друг мой, – говорит он, доставая, в свою очередь, из кармана черного пиджака бумагу и протягивая ее Барту, – оставьте своей проект и посмотрите вот этот, он лучше. Он составлен мною и двумя государственными министрами. Именно этот текст мы предложим сейчас на заседании Совета министров, то есть, точнее говоря, вы должны его предложить.

* * *

– От вас, господин министр иностранных дел, ускользает истинное положение вещей, – горячится на заседании совета министров Андре Тардье, – и я вам советую не настаивать на своем. Гитлера хватит ненадолго, его судьба предрешена, какое-либо соглашение с ним укрепило бы его положение! А если разразится война, то не пройдет и недели, как он будет свергнут и заменен кронпринцем.

– Наша страна хорошо знает, что вскоре вновь начнется гонка вооружений, – заявляет еще более решительно начальник генерального штаба, – но руководители страны убеждены, что в этой гонке мы сохраним огромное превосходство. Посмотрим еще, сколько времени потребуется Германии, чтобы наверстать в своих расходах на армию сумму в двадцать миллиардов франков, вложенную нами в вооружение нашей страны.

Тогда Думерг передает Барту свою ноту, составленную им вместе с министрами, которой Барту заменяет текст, сформулированный им и Леже.

Барту зачитывает ноту Думерга, выдавая ее за свою собственную. Она написана в категорической форме: никаких возможностей для отступления. Отмечая, что увеличение военных расходов Германии является доказательством того, что рейх перевооружается и что в силу этого факта разрушаются основы всяких переговоров, эта нота устанавливает, что отныне бесполезно вести переговоры с германским правительством, поскольку с настоящего времени оно действует по собственному произволу. Заключение соглашения предусматривало бы возвращение Германии в Женеву. Однако поведение Германии не позволяет предполагать, что у нее имеется хотя бы малейшее намерение когда-либо вернуться туда. В этих условиях Франция не имеет другого выхода, кроме как заняться обеспечением своей собственной обороны и выработкой на конференции в Женеве эффективных гарантий, в которых столь нуждается мир, находящийся под угрозой.

По окончании заседания Совета министров в печать передается следующее коммюнике:

«Совет министров единодушно принял ноту, которую министр иностранных дел Луи Барту составил в согласии с председателем Совета министров в ответ на последнюю английскую ноту. Единогласное одобрение получила нота в редакции, представленной министром иностранных дел».

Вот так пишется история!

На следующее утро, в час, когда является парикмахер, меланхолично настроенный Барту принимает Алексиса Леже в квартире на авеню Марсо.

– Некоторых политических деятелей, – говорит он ему, – обвиняют в том, что они, как флюгеры, всегда повернуты по ветру. Но как раз и нужно повертываться по ветру. Слабость политических деятелей состоит в том, что они, если можно так выразиться, поворачиваются против ветра! Я пережил вчера самый трагический день в моей жизни. Я оказался почти в одиночестве, защищая свой проект ноты. Все министры, за исключением одного, заявили: «Не следует строить себе иллюзий относительно значения германского предложения. Германия маневрирует, чтобы добиться права иметь армию в триста тысяч человек; затем, при обсуждении контрпредложений, она выставит такие требования, что эти контрпредложения окажутся лишенными всякого содержания. Нет, мы отвергаем вашу ноту». Выступить против главы правительства было бы равноценно моей отставке, расколу кабинета, кризису! Мог ли я, автор закона о трехлетней воинской повинности, пойти на то, чтобы вызвать падение правительства национального единства только потому, что я хотел любой ценой договориться с Германией? Общественное мнение сочло бы меня неправым. Общественность враждебно относится к соглашению, она требует энергичных мер, она желает, чтобы Гитлеру дали решительный отпор! Итак, я поступился своим личным мнением ради спасения внутреннего порядка в стране. И я согласился заменить свой проект ноты их проектом!!!

И Луи Барту, столь искушенный во всех политических и парламентских уловках, что его завистники всегда говорят: «Когда Барту некому больше изменить, он изменяет своим настроениям!» – с тех пор отстаивает свои права на авторство этой ноты от 17 апреля с такой горячностью, что в стане его врагов тотчас же заявляют: «Мы хорошо знаем этого Барту! Если он так настаивает на своем авторстве, значит, он тут ни при чем!»

* * *

На следующий день известие о решении Франции воспротивиться перевооружению Германии производит сенсацию во всем мире.

На Кэ д’Орсэ происходит встреча Барту и поверенного в делах Англии Кэмпбелла, которая носит кисло-сладкий характер:

– Я очень хорошо знаю, что эта нота вызовет у английского кабинета глубокое разочарование, – говорит Барту со свойственным ему легким гасконским акцентом, – но когда среди членов правительства насчитывается шесть бывших председателей совета министров, из которых пять были министрами иностранных дел, то такое правительство знает, что оно делает, и можно полагать, что оно выражает единодушное желание французского народа, господин посланник!

Действительно, все те поклонники Бриана и Лиги Наций, которые еще несколько лет назад решительно выступили бы против такой политики, ныне, перед лицом поразительно быстрого перевооружения Германии и распространения нацизма, уже не видят другого пути, по которому должна следовать Франция. Но все отдают себе отчет в том, что эта смелая политика вскоре вынудит Францию вновь укрепить свои уже имеющиеся союзы и искать себе новых союзников.