Черный клевер - читать онлайн книгу. Автор: Елена Вернер cтр.№ 3

Тихий интеллигентный север, с дворами, утопающими в зелени, вертлявой Яузой, Лихоборкой и спальными районами, замотанными в дребезжащие трамвайные пути. Огромный размах проспектов советских времен, с широким полотном дороги, колоннами и гербами, выбитыми на фасадах, стадионы и парки. На севере особенно чувствуется ничтожность человека перед лицом Империи. Свысока смотрят Рабочий и Колхозница, ввысь взлетает монумент покорителям Космоса, вертится колесо сансары-Обозрения, даже каменные кони ипподрома несутся высоко поверх машин и голов пешеходов. Дворцы стали выше на десятки этажей, теперь их обитатели – небожители из высоток и Триумф-паласа, и с простонародьем они не встречаются, разве что с извозчицей Лорой.

Центр застроен, забит, заполнен, тесный и красивый, с затопившими его, переливающимися через край заботами и волнениями, часто государственной важности. Это приют министерств, ведомств, присутствий, бюро, коллегий и департаментов, чиновничий мирок под знаком «Стоянка запрещена», со шлагбаумами, дипломатическими номерами и пропусками с российским триколором. Сюда Лорины пассажиры опаздывают на заседания, летучки и совещания, сюда везут документы в папках, тоскливую озабоченность в глазах, ранний геморрой и сердечные приступы.

В Сити, на острие этого многоверхого клыка Города, она доставляет белых воротничков всех видов. Впрочем, видов всего два: менеджеры среднего звена и высшего. Их различает страх: те, что пониже, боятся начальства и «не успеть», те, что повыше, боятся потерять свои деньги, оттого злее, хамоватее и разочарованнее. И если среднее звено нет-нет да и перебросится с Астаниной парой слов, посетует на босса-тирана, непонимание жены или даже стрельнет сигаретку («вообще-то бросил, в офисе недавно запретили под угрозой увольнения»), то топ-менеджеры заняты лишь собственными делами, которые решают по телефону и Интернету, сколько бы времени ни заняла дорога. Их мир – звонки и эсэмэски, уведомления о транзакциях, кризисы, баррели, видеоконференции и шелест кнопок ноутбуков. Сити искрится холодными огнями, его видно со всех сторон, как заколдованный дворец, как огромный безнадежно-голубой бриллиант, за который с легкостью можно продать душу.

Здесь, на западе Города, все выглядит более дорогим и менее доступным: здания, магазины, салоны, автомобили, женщины, мужчины. Рублевки с барвихами, чья блестящая жизнь наполнена отчаяньем немыслимой роскоши. Пятиметровые заборы вокруг особняков скрывают своих хозяев, но Лоре все же доводится подышать с ними одним воздухом, тем, что циркулирует по салону ее машины, сухим, постепенно наполняющимся запахом дорогих духов. Иногда она завозит кого-то из них забрать из химчистки кипу одинаково белоснежных рубашек, штук сорок-пятьдесят, стало быть, на два рабочих месяца, при условии, конечно, если не менять их после тяжело прошедших переговоров с партнерами. Иногда едет через полгорода, чтобы взять эффектную красавицу из дома и довезти до салона красоты, что на соседней улице. В такси никто не собирается выглядеть хорошо, так что она насмотрелась и на шрамы за ушами и подмышками, следы подтяжек, которые не собираются пока прикрывать голливудскими локонами и норковым мехом палантина, и на алые, ободранные химическим пилингом физиономии.

Иногда Лоре кажется, что через запад и юг в город течет власть. Каким-то необъяснимым образом направление ее движения совпадает с перемещением воздушных масс по розе ветров и с течением главной реки. Правительственная трасса от загородных дач и резиденций, по которой с воем проносятся кортежи черных блестящих джипов, похожих на морских касаток, такие же обтекаемые, быстрые и суровые, чтобы нырнуть в расставленные сети Боровицких ворот Кремля. Парадный въезд через юго-запад, мимо чистых и ярко окрашенных домов и новехоньких деловых и медицинских центров. Здесь ей бывает неуютно, будто оттого, что свет становится сильнее и выхватывает каждого на этих улицах явственнее.

Ночью Город меняет свое лицо. Как в игре, когда «горожане ложатся спать, мафия открывает глаза», сами люди становятся другими, меняя одну маску на другую – без масок никто не ходит. Всюду алкоголь, всюду сняты запреты. Бешеные гонки по улицам. Двери клубов, из которых выплескиваются на улицу лужицы неоправданно-радостных одурманенных людей с расширенными зрачками. Не далее как вчера, последним рейсом перед сном, Лора везла из одного клуба в другой свою постоянную пассажирку Алису. Как она утром добралась до дома и добралась ли? После скоропалительного брака и развода с мужем-бизнесменом, у которого Алиса умудрилась откусить изрядный кусок благосостояния, эта рыжеволосая нимфа пустилась в безудержное веселье, будто жила на планете последние деньки и стремилась испытать все по максимуму. С нею, с ее восторженными или усталыми, снисходительными рассказами в жизнь Лоры иногда входили клубные музыкальные сеты, а Город оборачивался средоточием ночных заведений, вечеринок и пентхаусов, яхт-клубов в Строгине, премьер, дегустаций дорогих коньяков и виски и бутиков в Столешниковом, Камергерском и на Тверской.

Если все эти миры как-то и пересекались, то лишь здесь, в салоне Лориного такси.

Если бы внутри нее все не так заледенело, она могла бы признаться, что ей это даже нравится. Нравится быть проводником. Когда долго вглядываешься и прислушиваешься к Городу, он и все его обитатели открывают свои тайны, как ларчики, медальоны и табакерки. Проговариваются. Так, Город однажды проговорился, что на Таганке есть дворик, проскочив которым, можно миновать огромную ежевечернюю пробку (навигатор этого пути не знает, Лора специально проверяла у знакомого таксиста возле вокзала, пока ждали клиентов). Улицы проговариваются о своем местонахождении, потому что некоторые расположены по сторонам света и общему ощущению, почти по ассоциации: на севере холодные названия Енисейской, Ангарской, Берингова проезда и проезда Дежнева, на юге жаркие Таганрогская и Краснодарская, Ставропольская, Кубанская. Одни твердят о своих обитателях, по чьим знаменитым именам названы, другие вздыхают о легендарном минувшем, когда еще делились по промыслу: Мясницкая, Пушкарский, Печатников, Звонарский.

И люди проговариваются. В таксистке они видят бесплатную психологическую помощь, непременно хоть раз в день у кого-то из пассажиров срабатывает синдром попутчика, незнакомца из поезда, которому можно выложить всю жизнь без прикрас и купюр: шанс увидеться повторно ничтожен. Советов Лора почти никогда не дает, считая себя последним из тех, кто способен что-то посоветовать, но слушает всегда внимательно. Тем более что из обширного житейского опыта знает: люди никогда не следуют чужим советам, предпочитая топтаться по собственным граблям.

На Сретенке, остановившись на светофоре, Лора опустила стекло, и утренний, еще не успевший наполниться выхлопами воздух проник в салон. Язык на все лады начал пробовать название улицы. Сретенье… Встретенье… Встретить. Встреча…

«Сретенка – место, где встречаются, – шепнул Город лукаво. – Кому как не тебе знать…»

«Как хорошо…» – делая вдох такой глубокий, что закололо в боку, успела подумать Лора, и воспоминания тут же настигли ее, без спроса, без предупреждения, ослепительным всполохом майского дня четырехмесячной давности.

Тогда только что прошумел веселый дождь, листва на бульваре распускалась так стремительно, что это было почти видно глазу, будто мотыльки раскрывают мятно-зеленые крылья. От внезапного ливня по всему городу дорожное движение встало, и Лора оказалась заперта на Сретенке, без пассажиров, что было очень кстати. Пробки она не любила, но кто их любит? По крайней мере, рядом не было незнакомца, болтающего о ерунде. Машины перемещались рывками, блестя мокрыми багажниками и капотами, дворниками стряхивая с себя водяную пыль, как псы, вылезшие из пруда. То и дело раздавался визгливый лай клаксона, обычная дорожная ругань нетерпеливых.