Васек Трубачев и его товарищи - читать онлайн книгу. Автор: Валентина Осеева cтр.№ 38

Лицо его стало строгим. Во всяком случае, мальчишке не хватает дисциплины. Ушёл из класса, ушёл с редколлегии.

Учитель нахмурился и протянул руку к стопке тетрадей. На одной из них было старательно выведено: «В. Трубачёв». Тем же почерком чисто и старательно написаны целые страницы. Сергей Николаевич улыбнулся. Ему почему-то представилось, что когда Трубачёв пишет, то обязательно высовывает кончик языка и болтает под столом ногой. И всё же отличник… Самолюбивый. Умеет заставить себя заниматься. Пользуется авторитетом в классе. Выбран председателем совета отряда…

Мысли учителя снова возвращались к классной газете и зачёркнутой фамилии.

«Может, именно поэтому и сорвался, что самолюбив и горд? А может, это сделал кто-нибудь другой, например Одинцов, не выдержавший роли беспристрастного редактора?..»

Сергей Николаевич вспомнил Одинцова. Нет, бледный и расстроенный Одинцов не считал себя виноватым. В нём чувствовалось сознание своей правоты, несмотря ни на что… Булгаков?

Учитель тепло улыбнулся: «Этот весь – раскрытая книга. Простая, искренняя душа. Всё написано на его доброй, круглой физиономии».

В соседней комнате тихо и уютно тикали ходики. Они почему-то напоминали домовитого сверчка под тёплой печкой.

Сергей Николаевич прислушался к дыханию отца.

«Надо бы чаще гулять ему, – озабоченно подумал он. – Если бы мне выкроить время как-нибудь после уроков и куда-нибудь пойти с ним».

Он вынул из кармана записную книжечку. Родительское собрание… Педсовет… Методическое совещание… Партийное собрание. Скоро учительская конференция.

Он закрыл книжечку и глубоко вздохнул: «Нет, гулять не придётся. А эти дни вообще все заняты… Прежде всего трубачевскую историю надо распутать».

В окошко кто-то осторожно постучал. Сергей Николаевич увидел приплюснутый к стеклу нос и молодое встревоженное лицо.

Он помахал рукой и пошёл к двери.

– Вы извините, Сергей Николаевич! Уже поздно, но такой случай… Я думаю, посоветоваться надо.

– Хорошо, Митя. Я ждал вас. Завтра сбор вы назначили?

– Ясно! – Митя пожал плечами. – Вот какая ерунда получается! Просто безобразие! Может, я сам виноват, Сергей Николаевич. Выдвинули мы такого неустойчивого парнишку, сделали его председателем совета отряда, а он чёрт знает что делает! – запальчиво сказал Митя, с шумом придвигая к столу табурет.

Сергей Николаевич показал на приоткрытую дверь в соседнюю комнату:

– Там у меня старик спит.

– Ой, простите! – шёпотом сказал Митя. – Но я просто готов хоть сейчас бежать к этому Трубачёву.

Учитель улыбнулся:

– Подождите. Не принимайте скороспелых решений. Прежде всего нужно всё хорошенько обдумать. Митя поднял брови и виновато улыбнулся:

– Это точно. Но тут случай такой, что просто голова кругом идёт. На каждом сборе про эту дисциплину долбишь, долбишь… – Он махнул рукой и отвернулся. Потом вытащил клетчатый платок, шумно высморкался и с испугом покосился на дверь: – Ой, извините! Опять забыл…

– Постараемся разобраться вместе. Случай этот, может быть, очень простой, а может быть, и очень сложный. Его интересно обсудить на сборе. Если вы хотите, чтобы ребята чтонибудь прочно усвоили… здесь и дисциплина и всякие другие насущные вопросы… только не долбить! – Сергей Николаевич ближе придвинулся к Мите. – Только через подобные случаи, через опыт их собственной жизни, на ошибках, на хороших примерах… Вспомните себя, Митя. Поставьте себя на место Трубачёва, Одинцова и других. – Сергей Николаевич взял Митю за руку. – Вожатый – это самый близкий товарищ.

– Сергей Николаевич! Я, вы знаете, всё готов… Но эта история… – Митя развёл руками.

Учитель перебил его:

– Подождите. Всяко бывает. Давайте-ка обсудим эту историю спокойно. У меня есть свои предположения…

Сергей Николаевич говорил, Митя слушал…

Далеко за полночь не гас в окошке учителя привычный огонёк, освещая ровным, тёплым светом тихую улицу.

Тётка беспокоилась. Выдерживая характер, она редко заговаривала с Васьком, зато часто жаловалась Тане:

– И что это Павел Васильевич не едет? А тут мальчишка чудить начал. И мне грубостей наговорил, и сам как побитый ходит… То ли возраст у него ломается, то ли обижает его кто, только и с лица и с изнанки совсем не тот парень стал. А приедет отец – с меня спрашивать будет.

– Обязательно спросит, – качала головой Таня.

– Да что же, я за ним плохо смотрю, что ли?

Таня набралась храбрости:

– Плохо не плохо, да всё сердитесь на него, а он на ласке вырос.

– «На ласке вырос»! То-то и смотрит волком на всех… «Плохо не плохо»! Ишь, яйца курицу учат! – сердилась тётка.

Но, учитывая про себя Танины слова и вглядываясь в потемневшее, осунувшееся лицо племянника, она решила изменить свою тактику и пойти на мировую.

* * *

Васёк бродил по городу, не зная, куда себя деть. Ему казалось, что все, взрослые и дети, смотрят на него и удивляются, почему он не в школе. Вот-вот кто-нибудь спросит.

Васёк прятал под мышку сумку и старался держаться отдалённых улиц. Он чувствовал себя пропащим, конченым человеком и с горечью думал об отце: «Знал бы он всё – не сидел бы там…»

Положение, в которое попал Васёк, казалось ему безвыходным. Единственно, что могло бы оправдать его, – это полное признание Мазина.

«А Мазин сам меня боится, – думал Васёк. – Он не знает, что я скорей умру, чем выдам его».

Народу на улице было мало: первая смена рабочих ещё не кончила работу, все ребята сидели в школах, одни домашние хозяйки, громко переговариваясь между собой, расходились с рынка.

По дороге рядом с санями, нагружёнными кирпичом, лениво потряхивая вожжами, шагали возчики в серых фартуках поверх тёплых стёганок. Лошади, упираясь на передние ноги, вытягивали задние и, тяжело дыша, останавливались. Над боками у них поднимался тёплый пар. Возчики забегали вперёд, кричали, хлестали лошадей вожжами. Дорога была немощёная, талый снег густо смешивался с грязью, полозья попадали в глубокие колеи или, поскрипывая, ползли по голой земле.

Одни сани застряли, очевидно, давно. Лошадь была вся в пене и не двигалась с места. Она вздрагивала под ударами и бессильно вскидывала морду с падающей на глаза чёлкой. На санях, покрытых брезентом, высилась целая гора аккуратно сложенных кирпичей.