Жизнь продолжается - читать онлайн книгу. Автор: Александр Махнёв cтр.№ 3

Увяданья золотом охвачен,

Я не буду больше молодым…»

А голосок хоть и слаб, но чистый, приятный. В палате мёртвая тишина.

– И что вы думаете, Серёжа всегда болел такой лирикой? Да нет, хулиган великий был. Да, хулиган, но каков слог. Вы только послушайте:

«Сыпь, гармоника. Скука… Скука…

Гармонист пальцы льёт волной.

Пей со мной, паршивая сука,

Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали —

Невтерпёж.

Что ж ты смотришь так синими брызгами?

Иль в морду хоть?..»

Он радостно смеётся, будто это ему кто-то грозит дать в физиономию. Глаза прямо так и горят!

– Но мне, однако, по душе его лирические стихи, вот, к примеру, послушайте, как здорово звучит:

«Где-то за садом несмело,

Там, где калина цветёт,

Нежная девушка в белом

Нежную песню поёт.

Стелется синею рясой

С поля ночной холодок…

Глупое, милое счастье,

Свежая розовость щёк!..»

После такого вступления присутствующих волновало о Есенине буквально всё: где жил, кого любил, как жил, как умер и так далее. Старик всё рассказывал и рассказывал, остановить его теперь ничто не могло. Разве что усталость.

Ближе к ночи народ угомонился, все разошлись. Кто покурить пошёл, кто в туалет. Лежачие больные, и я в том числе, также привели себя в порядок, благо уточки всегда у койки, и сестрички спинку тебе на ночь камфарой протрут. Всё в порядке. Чувствуешь себя посвежевшим. А после дяди Мишиного концерта ещё и морально отдохнувшим.

Кровать дяди Миши стояла рядом с моей. Смотрю, ворочается старик, не спит.

– Что, дядя Миша, не спится?

– Да что-то не по себе, устал, наверное, наговорился сегодня от души, по самое не хочу. Устал.

– Дядя Миша, как же ты в голове такую энциклопедию держишь? Всё, что ты говоришь, знать надо. Я со своими двумя высшими образованиями не владею такими знаниями. Как это у тебя получается?

– Чудак человек, сравнил, тоже мне. Тебе вон чуть за тридцать, а ты уже большой человек, скоро подполковником будешь, а там и генералом, поди. У тебя свои дела. А я, что я, времени свободного много, книг в пароходстве завались. На службе пить нельзя, вот и балуюсь чтением. Читаю много, а потом своим дамам, внучатам рассказываю. Девки, знаешь, от стиха просто млеют, им не мои руки и ещё там что-то от меня нужно. Они стихи любят. А внуки, те уже на третьей строчке засыпают. А мне то и нужно. Вот так-то. Вот и весь секрет. Другой вопрос, что память не подводит, это да. Не жалуюсь пока.

Я подумал: «Глянешь на него – ну алкаш алкашом, в чём душа держится, просто удивительно.

А глаза закроешь, слушая, как он читает стихи, и не верится, что ему за семьдесят. Нет, так рассказывать о поэтах прошлого, их стихах и их стихи может только человек, очень сильно любящий поэзию, и, наверное, жизнь…».

Я понял простую истину. Он жив поэзией. Этот простой дед, мариман Миша, помешан на поэзии, на судьбах поэтов, их жизни. Именно так рассказывать о поэте может только влюблённый человек. Вот и всё объяснение.

Почти полтора месяца провёл я в больничной палате госпиталя. Приезжали родные, сослуживцы, друзья, отец приехал, жена еженедельно навещала. Всё это, естественно, настраивало на позитивный лад, поднимало настроение. Однако радовала и близость вечера, встреча с поэзией в интерпретации дяди Миши.

Казалось, так будет бесконечно.

Пришла пора операции на второй руке нашего рассказчика. С улыбкой на лице, с добрым настроением уходил тот на операцию.

– Вот, братцы, если всё подчистят нормально, завтра же уйду домой, соскучился до смерти. Ну, я пошёл, не поминайте лихом.

Операция пустячная, под местным наркозом, час работы – и жених готов под венец. Это мы так думали в те часы.

Проходит час, другой, нет дяди Миши. В коридоре какая-то суета, беготня.

Послал я самого молодого в разведку. Что там случилось? А волнение какое-то зрело в душе.

Прибегает наш посланник, белый как стена.

– Что? Что случилось, рассказывай?

Заплакал наш боец.

– Умер наш дядя Миша! Умер! Сердце остановилось.

Все в шоке.

Не может такого быть, мы же вот только что его провожали, с улыбкой уходил, радовался, что домой скоро. Не может быть.

Уже ближе к ночи наш доктор рассказал:

– Инфаркт у дяди Миши, сердце изношено до предела. И не в операции на руке дело, просто сердечко остановилось.

Опять просто. Как всё просто получается. Взял человек и умер.

Да. Не молод.

Большую жизнь прожил, надорвал сердечко.

Может, так и было.

Но мы не верили.

А как же мы? Как мы без него, без его рассказов, без его усмешки, улыбки, весёлых глаз?

Эгоист человек. Только о себе, да о себе. Вот и дядю Мишу мы не простили: «Куда ты, дружище? А мы как же?»

А дядя Миша откуда-то, уже сверху, своим тихим мягким голосом:

– Всё нормально, мужики, не переживайте. Так надо. Все там будем.

Мы все умрём, людей бессмертных нет,

И это всё известно и не ново,

Но мы живём, чтобы оставить следу

Дом иль тропинку, дерево иль слово…

Махнёв В. А. 1993 г.

Этого статного, высокого старика знали в доме все.

Появился здесь он сравнительно недавно, лет, может, пять-шесть назад. Говорят, переехал поближе к дочери после смерти жены.

Каждый день, примерно в одно и то же время, он выходил на прогулку. Медленно, с достоинством раскланивался с местными кумушками, оккупировавшими скамейки, и такими же, как и он, стариками, мирно беседовавшими на солнышке, или просто бездумно сидящими на лавочках в ожидании невесть чего.

Маршрут также был одинаков. В горочку вдоль домов, мимо овощных палаток, кулинарии, почты, к гастроному. Здесь он, как правило, кое-чем из продуктов отоваривался и по этому же маршруту двигался в сторону дома.

Выходил он из дому и вечером, часиков в пять. Это уже была просто прогулка. Но она, как правило, зависела от погоды. В дождь и слякоть гулять не было смысла.

Местные относились к нему по-разному. Народ жил здесь всякий. В основном работяги, их жёны. Разведёнки, вдовы. Дом в своё время, лет эдак тридцать назад, сдавался для заводчан. Вот и жил здесь люд попроще.

Кто-то по пьяни мог фыркнуть вслед, кто-то мог нагрубить, опять же не от большого ума. Но то, что его здесь уважали, не вызывало никакого сомнения. Народ как-то подтягивался, смирнее становился, что ли, при его приближении.