Последний танец Марии Стюарт - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Джордж cтр.№ 69

– Тогда закончим на сегодня, – сказала Мария. – Насколько я понимаю, мы дошли до моего бегства из Лэнгсайда. Мне нужно подробнее вспомнить путешествие в Дандреннан, хотя это тягостные воспоминания.

Вместе они вышли из крошечной гостиной в прихожую, где стоял «трон» Марии, состоявший из стула с высокой спинкой, установленного на потрескавшихся досках. Не было никого, кому она могла бы дать аудиенцию, но ее «трон» находился на месте. Возможно, прибудут гонцы от Елизаветы, от Якова или от французского посла. Может быть, однажды они приедут сюда.

В следующее мгновение дверь распахнулась, и вошел сэр Эмиас Паулет, звякая пряжками на начищенных туфлях. Он остановился и уставился на Марию, очевидно недовольный тем, что видит ее здесь.

– Добрый день, мадам, – сухо произнес он и кивнул Нау. Потом быстро подошел к «трону» и начал срывать ее гербовое полотно – старую и любимую зеленую шелковую ткань с ее девизом «В моем конце – мое начало». Она упала с громким шелестом и окутала «трон», как шатер.

– Прекратите! – закричала Мария. – Что вы делаете?

Она бросилась к нему быстрее, чем когда-либо после своего прибытия в Англию. Он изогнул бровь и холодно посмотрел на нее.

– Что ж, мадам, как видно, вы можете двигаться весьма быстро, если хотите. – Он начал складывать ткань, прижимая ее к груди.

– Не трогайте! – крикнула она. – Положите обратно! Я приказываю вам!

Он остановился и сухо рассмеялся:

– Приказываете мне? Но вы не мой монарх, и я не приносил вам клятву верности.

– Да, вы не мой подданный, но подданные других монархов обязаны вежливо относиться к любым правителям.

– Из какой книги вы взяли это правило? – осклабился он. – Из французских рыцарских романов, которые вы так любите?

– Из книги обычных человеческих приличий, – ответила она. – По какому праву вы забираете этот символ моей королевской власти?

– Вам с самого начала не было разрешено пользоваться им, поэтому я имею полное право сделать это, – ответил Паулет. – У меня нет приказа по этому поводу, но все, что не разрешено, должно быть запрещено.

– Нет, – внезапно возразил Клод Нау. – Как раз наоборот: все, что не запрещено, должно быть разрешено.

– Молчи, слуга! – отрезал Паулет. – Ты лаешь, как один из псов твоей госпожи! Если вы, мадам, обеспечите мне приказ от королевы Елизаветы, то я сразу же верну вам эту безделицу. – Он сунул ткань под мышку.

– Как я могу получить что-либо от королевы Елизаветы, когда мне не разрешают писать письма? Вы и ваш друг Уолсингем перекрыли мои каналы связи с внешним миром. Я не могу ни посылать, ни получать письма! Пожалуйста, сэр, не губите эту вещь: она принадлежала моей матери!

– Если вам запрещено писать письма, то лишь потому, что вы написали их слишком много в недавнем прошлом, – процедил Паулет. – Подстрекательские письма, мятежные письма, угрожающие королеве Елизавете и благополучию Англии! Папистские письма!

Он плюнул на грязный деревянный пол.

– Вы только и делали, что водили пером по бумаге и призывали ваших грязных католических союзников вторгнуться в Англию! Нет, теперь вы ограничитесь своими мемуарами и вашим болтливым французским секретарем – это все, что я разрешаю.

– Но я должна иметь право писать королеве Елизавете, – настаивала Мария. – Даже нижайший из подданных имеет такое право.

– Ах, теперь вы заговорили о правах подданных? Значит ли это, что вы являетесь подданной ее величества?

– Нет! Разумеется, нет. – Как быстро он соображает!

– Тогда вы должны примириться со своим наказанием.

– В чем я виновата?! – воскликнула она.

Паулет с отвращением покачал головой:

– О, мадам, вам хорошо известно об этом!

Он повернулся и вышел из комнаты. Мария не давала ему разрешения уйти, но, с другой стороны, он не считал себя обязанным слушаться ее.

Когда дверь захлопнулась, она повернулась к Нау:

– Вы когда-нибудь видели подобное бесстыдство? Напишите об этом, Нау, напишите, чтобы когда-нибудь другие могли узнать об этом и судить сами!

Его трясло от гнева.

– Обычный маленький человек, даже не дворянин! Все претензии на то, что вас считают гостьей, исчезли вместе со Шрусбери; этот человек определенно тюремщик. Он держит вас в замке, который не принадлежит ему. Он получает приказы даже не от королевы, а от ее главного секретаря и следует указаниям Уолсингема.

– Да. Помните тот день, когда Паулет объявил нам его правила? Никакого общения между нашей челядью и обитателями замка; моим слугам запрещается выходить на стены; кучер не может выезжать без охраны Паулета; никаких прачек; я могу говорить с любым из его слуг только в его присутствии; нельзя принимать или отправлять никаких писем, если они не проходят через французское посольство, а потом через его руки. Он вскрывает мои письма и нагло вручает их мне со сломанными печатями! Какой срам, Нау, какой позор!

– Это новый мир избранников Божьих, – сказал Нау. – Он делает тиранов из маленьких людей.

Мария все еще дрожала:

– Мой герб! Эмблема моего королевского достоинства!

– Они не могут отнять ваше королевское достоинство, мадам. Именно поэтому они боятся его символов.

Мария и ее сильно уменьшившийся двор уже почти два месяца находились в железной хватке Эмиаса Паулета. Еще никогда она не знала такого уныния, не только из-за нездоровья и мрачной обстановки, но из-за самодовольной враждебности их пуританского тюремщика. Она не сомневалась, что ее передали на его попечение, поскольку он считался нечувствительным к любому воздействию. Всю свою жизнь она радовалась способности вызывать симпатию у других людей, как только они встречались с нею. Лишь Нокс моментально невзлюбил ее и считал ее капризной и надоедливой. Теперь дух Нокса как будто воплотился в теле другого человека, и та же самая враждебность сочилась из прищуренных глаз Паулета каждый раз, когда он смотрел на нее.

Старая мадам Райе умерла через пять недель после прибытия; ей было почти восемьдесят лет, поэтому холод и сырость быстро доконали ее. Мария со скорбью наблюдала за ее похоронами в маленькой приходской церкви Святой Марии неподалеку от стен Татбери. Раньше там находился бенедиктинский приорат, основанный в знак благодарности первому владельцу Татбери вскоре после смерти Вильгельма Завоевателя. Но Генрих VIII положил конец монашеским орденам, поэтому верную старую француженку и католичку похоронили по англиканскому обряду, а благочестивый Паулет прочитал фрагменты из Писания. Он настоял на своем присутствии; его темные глаза бегали по сторонам в поисках гонцов или слуг, передающих тайные сообщения.

«Все покидают меня один за другим, – подумала Мария. – Скоро я останусь совершенно одна».

Глядя на простой деревянный гроб, опускавшийся в могилу, она вознесла молчаливую благодарность за то, что отослала Мэри Сетон из этой преисподней льда и холода, так похожей на ад в описании Данте.