Три орудия смерти - читать онлайн книгу. Автор: Гилберт Кийт Честертон cтр.№ 51

Второе соображение носит более личный характер, особенно для тебя. Ты как-то сказала мне, что опасаешься за рассудок членов своей семьи, всего лишь на основании того, что тебе снятся дурные сны, а в голову лезут мрачные мысли, порожденные твоим собственным воображением. Поверь мне, рассудок теряют вовсе не те, кто наделен воображением. Несмотря на свою болезненную впечатлительность, безумны вовсе не они. Их всегда можно пробудить от кошмарного сновидения, открыв перед ними более широкие и радужные перспективы и ожидания, – именно потому, что они обладают воображением. Люди, которые сходят с ума, лишены воображения. Это упрямые стоики, в головах которых находится место лишь для одной идеи, воспринимаемой ими буквально. Эти люди кажутся молчаливыми, но в них столько скрытых эмоций, что их буквально разрывает изнутри…

– Я знаю, – поспешно произнесла Барбара. – Тебе незачем все это произносить вслух, потому что, как мне кажется, я уже все понимаю. Позволь, я тоже сообщу тебе два факта. Они гораздо короче, но имеют отношение ко всему, что произошло. Дядя прислал меня сюда с офицером, у которого имеется приказ на твое освобождение… а заместитель губернатора уезжает домой… отставка по причине слабого здоровья.

– Толлбойз не дурак, – произнес Джон Хьюм. – Он догадался.

Барбара рассмеялась, смущенно отведя взгляд.

– Боюсь, он догадался и о многом другом, – ответила она.

О чем еще догадался губернатор, не является необходимой составляющей этой истории, но Хьюм довольно продолжительное время рассуждал о догадках губернатора, пока леди не принялась протестовать, хотя и несколько запоздало. Она заявила, что больше не верит в умеренность его взглядов.

Глава I. Пролог дерева

Мистер Уолтер Уиндраш, выдающийся и эксцентричный художник и поэт, жил в Лондоне, где в его саду росло любопытное дерево. Само по себе это не смогло бы спровоцировать возмутительные события, описанные в рассказе. Многие из тех, кто не может в свое оправдание сослаться на то, что они поэты, сажают у себя за домом необычные овощи. Но в связи с этой диковиной можно упомянуть два любопытных факта. Во-первых, мистер Уолтер считал свое растение достаточно выдающимся, чтобы привлекать со всего мира толпы людей, желающих на него взглянуть. Во-вторых, когда или если эти толпы прибывали, он их в свой сад не пускал.

Начнем с того, что он вовсе не сажал то дерево. Как ни странно это звучит, но выглядело оно так, будто он пытался его посадить, но у него ничего не вышло. Или, возможно, он попытался выдернуть его из земли, и у него опять ничего не вышло.

Хладнокровные критики классического направления заявляют, что в попытке выдернуть дерево они понимают Уиндраша лучше, чем в попытке посадить его. Потому что это было поистине нелепое явление: неопределенного вида растение, у которого обрезали верхушку или каким-то иным образом остановили его рост. В итоге оно отдаленно напоминало Берхэмские буки, хотя понять, к какой разновидности относится данное дерево, непросто. Его ствол был настолько приземист, что, казалось, ветви растут непосредственно из корней, а корни – из ветвей. Корни также вздымались над землей, просвечиваясь насквозь, подобно кроне, потому что всю почву давно вымыл естественный источник, бьющий из земли сразу за деревом. Но обхват всего растения был весьма велик, и оно скорее напоминало полип или торчащую во все стороны каракатицу. Иногда казалось, что чья-то гигантская рука, например великана из сказки о Джеке и бобовом зерне, пыталась вырвать дерево из земли, схватив его за ветки, словно за волосы.

Вообще-то это дерево никто никогда не сажал. Оно выросло как трава. Более того, как дикая трава самых диких прерий. По всей вероятности, древнéе того растения в этих местах ничего не было. Не существует ни единого доказательства, что возраст Стоунхенджа больше.

Диковинное растение никто здесь не сажал. Все остальное сажали вокруг него. Сад, садовая стена и дом появились вокруг него. Улица тоже. И предместье. Лондон, в каком-то смысле, возник вокруг него. Потому что, хотя упомянутое предместье уже так глубоко утонуло в городских кварталах, что считалось частью города, оно относилось к району, наступление мегаполиса на который произошло совсем недавно и стремительно. Так что прошло совсем немного времени с тех пор, как странное дерево в полном одиночестве стояло на нехоженой и продуваемой всеми ветрами пустоши.

Обстоятельства его спасения или захвата в плен были следующими. Так случилось, что почти полжизни назад Уиндраш, который тогда учился в художественной школе, шел через пустырь вместе с двумя приятелями. Один из них тоже был студентом и его ровесником, но учился на медицинском, а не на художественном отделении того же колледжа. Второй его спутник был постарше. Он имел собственный бизнес, и молодые люди хотели посоветоваться с ним по какому-то деловому вопросу. Они предложили обсудить свое дело (которое имело отношение к общей неспособности наших юношей вести себя по-деловому) в гостинице «Три павлина», расположенной на краю пустыря, а их опытному товарищу особенно не терпелось укрыться от все усиливающегося ветра и сумерек, быстро сгущающихся над окружающим безрадостным ландшафтом.

Неожиданно их продвижение к теплу и уюту застопорилось по причине совершенно возмутительного поведения Уолтера Уиндраша. Он шел так же быстро, как и оба его спутника, и вдруг замер как вкопанный при виде странных очертаний этого дерева. Он даже вскинул руки, не столько изумившись, что так несвойственно людям его национальности, сколько изобразив жест, который можно было принять за некую разновидность языческого обряда. Он заговорил шепотом, указывая на дерево, как будто привлекал внимание друзей к похоронной процессии или другому явлению, внушающему столь же благоговейный ужас. Его ученый друг признал, что то, как дерево выпирает из земли, представляет собой ботанический интерес. Ему не понадобились его научные знания, чтобы увидеть причину этого явления в роднике, бьющем из небольшого возвышения позади дерева и вынужденном пробиваться сквозь сплетение корней.

Любопытство подвигло Уолтера вскочить на один из верхних корней и подтянуться на одной из нижних веток. Затем, отметив, что дерево наполовину полое, он развернулся, как будто намереваясь продолжить путь. Все это время коммерсант нетерпеливо ожидал, когда они продолжат путь. Но восхищенный Уолтер Уиндраш погрузился в столь глубокий транс, что привести его в чувство оказалось очень непросто. Он кругами ходил вокруг дерева и то, опустив голову, всматривался в водовороты воды вокруг его корней, то, вскинув подбородок, изучал обширное гнездо, образованное его ветвями.

– Сначала я не знал, что со мной случилось, – наконец заговорил он. – Но теперь я это понимаю.

– Не могу сказать того же о себе, – лаконично отозвался его друг. – Мое единственное предположение заключается в том, что ты рехнулся. Ты еще долго собираешься здесь околачиваться?

Уиндраш ответил не сразу.

– Разве ты не знаешь, что все поэты, художники и другие подобные мне люди – прирожденные коммунисты? И разве тебе неизвестно, что именно по этой причине мы все склонны к бродяжничеству? – наконец отозвался он.