Окраина - читать онлайн книгу. Автор: Бентли Литтл cтр.№ 17

– И тем не менее… – сказал Пол.

– Тогда держи это про себя, – посоветовал Одд. – Не говори своим близким. Это мой тебе настоятельный совет. Меньше знаешь – крепче спишь.

Грегори кивнул и вспомнил, как его мать благословляла дом, чтобы изгнать из него злых духов, прежде чем они вошли внутрь.

– Может быть, – задумчиво произнес он. – Может быть, вы и правы…

Молоканская община устроила вечеринку и барбекю с шашлыком и стейками по случаю окончания лета. Грегори общался с людьми, которых не видел целую вечность, – в основном это были родители его школьных друзей, единственные русские, еще живущие в этом городке. Его мать была на седьмом небе от счастья. Все время в центре внимания, она смеялась счастливым смехом и громко разговаривала. Такой оживленной Джулия ее никогда не видела.

Сама Джулия чувствовала себя немного не у дел. Она улыбалась, болтала и притворялась, что ей хорошо, но правда состояла в том, что она никогда не любила подобные сборища, а неписаное правило молокан гласило, что любой сговор, помолвка, свадьба, похороны или вечер, устраиваемый или самим членом общины, или в его честь, должен посещаться всеми членами братства. Против этого Джулия всегда внутренне возражала. Даже будучи еще ребенком в Лос-Анджелесе, она не получала удовольствия от подобных сборищ и всегда старалась их избежать, а сейчас, в самом захолустье Аризоны, среди людей, которых она совсем не знала и с которыми не собиралась общаться в будущем, все это было особенно неприятно.

Детям все это тоже не очень нравилось. Других детей или тинейджеров на встрече не было, поэтому Саша, Адам и Тео держались вместе, стоя на самом краю небольшого двора. Держа еду на бумажных тарелках и общаясь друг с другом, они с тоскою поглядывали на свободу, лежащую за оградой молельного дома. Кроме того, что большинство участников были стариками, они еще и говорили только по-русски, и Джулия ясно видела, что ее дети измучились и ждут не дождутся, когда же это все закончится. Особенно Саша.

Она понимала, что они должны были чувствовать – она сама ощущала себя точно так же, – но сегодняшний день был не их днем, это был день матери Грегори, и самое малое, что они могли для нее сделать, – это быть вежливыми и терпеть. Через несколько часов все должно закончиться.

Посреди двора, на одиноком столике для пикника, стоял громадный медный самовар. Джулия подошла к нему, чтобы налить себе чая. Она помнила, как, будучи ребенком, строила мост через чашку, используя кубики сахара, расставляя их в ряд и закрепляя сахарным же клином, а потом растворяла его, поливая горячим чаем. Это было почти обязательным умением для всех русских детей, и она научила этому своих собственных, хотя они не очень любили чай, и радость от этого умения очень быстро сошла на нет.

Грегори подошел, потерся об нее плечом и тоже налил себе чай.

– Все в порядке? – спросил он.

– Все прекрасно, – ответила Джулия.

– Мы смотаемся, как только люди начнут расходиться, – рассмеялся Грегори.

– Да все в порядке. – Она покачала головой. – Пусть твоя мать наслаждается.

– Уверена?

– Я готова держаться до самого конца. Все, что угодно, ради единства семьи.

– Спасибо тебе. – Грегори быстро поцеловал ее. – С меня причитается.

– Вечером можешь расплатиться, – улыбнулась Джулия.

– С удовольствием, – ответил он с улыбкой, слегка сжав ее за плечи.

Грегори допил чашку, налил себе новую и пригласил жену познакомиться с Семеном Конвовым, лучшим другом своего отца. Она прошла вместе с ним через двор к тополю, под которым стояла группа стариков, наслаждавшихся шашлыком. Последовали представления, несколько вежливых вопросов, а потом разговор перешел на дела общины, и Джулия, извинившись, вернулась к самовару. Пить ей больше не хотелось, но самовар был расположен в самом центре происходившего, и с этой точки она легко могла наблюдать за всеми участниками вечера. Женщина увидела трех старух, стоявших группой у изгороди. Разговаривая, они прикрывали рты ладонями, и было ясно, что они сплетничают. Еще она увидела старика с бородой до пояса, который был, по-видимому, пьян и громко критиковал и русское, и американское правительство за воображаемый урон, причиненный ему и его семье. Группа мужчин, собравшись возле барбекю, о чем-то спорила, но Джулия не могла понять о чем.

Из дверей молельного дома выплыла мать Грегори в сопровождении Якова Петровина. Эти двое спустились по ступенькам, прошли мимо барбекю, и все это время Джулия наблюдала, как проповедник увивается вокруг ее свекрови. Хотя она и говорила Грегори, что у него паранойя, но сейчас стала пересматривать свое отношение к происходящему. А ведь Грегори прав, подумала она. Проповедник действительно запал на его мать и сейчас делает отчаянные попытки вновь разжечь огонь тех отношений, которые прекратились много-много лет назад.

Джулия понимала, что должен был ощущать Грегори, но со своей стороны считала это очень милым, когда старики опять вступали в романтические отношения в столь позднее время. Хотя в этом присутствовала и какая-то грусть. Было видно, что в жизни Якова Петровина так никого и не было и что возвращение ее свекрови было для него недостижимой мечтой, неожиданно ставшей реальностью.

Как раз в этот момент мать Грегори взглянула на свою невестку. Их взгляды встретились, и обе немедленно в смущении отвели глаза в сторону.

Наконец вечеринка подошла к концу. Пары стали уходить, пьяных проводили к машинам и развезли по домам, а остатки еды отнесли в молельный дом.

Джулия и Грегори стояли вместе с детьми и прощались с уходившими, благодаря их за этот прием в честь их возвращения в Макгуэйн. Они были вежливы, и все остальные были вежливы с ними, но в том, как с ними общались, чувствовалась сдержанность, и было заметно некоторое расстояние, которое существовало между ними и членами общины. Джулия и раньше заметила это, но сначала отнесла это на счет своей собственной нелюбви к подобного рода мероприятиям, но теперь ей стало понятно, что молокане города Макгуэйна вели себя… несколько таинственно.

Да, именно. Они вели себя так, будто что-то знали или участвовали в каком-то заговоре, о чем не имели права рассказывать ни ей, ни членам ее семьи. Джулия знала, что молокане по сути своей любят все таинственное. Это выглядело естественно для представителей меньшинства, подвергавшегося гонениям. Ее собственная семья всегда с опаской и подозрением отвечала на вопросы относительно их вероисповедания или этнической принадлежности. Но здесь это было нечто другое. Здесь присутствовала еще какая-то особенность, характерная только для этих людей и этого места, и, хотя скорее всего в этом не было ничего особенного или опасного, она тем не менее чувствовала себя тревожно.

Грегори пошел за матерью. Та была занята тем, что договаривалась с несколькими пожилыми женщинами собраться вместе и приготовить хлеб и lapsha, и Джулия обрадовалась этому. Может быть, это положит конец ее ежедневным уборкам в доме, да и вообще ей совсем не помешает начать выходить и встречаться со старыми друзьями…