Маятник судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Инна Бачинская cтр.№ 2

А других попросту нет. Мишка хоть знакомое зло. Правда, Кирилл набивается в друзья, но это уже ни в какие ворота. Чертов альфонс! Ее передернуло от отвращения. Уж лучше Мишка!

Она лежала, теребя уши Долли, плакала, шмыгала носом, перебирала знакомых мужчин, клиентов, вспоминала его запах, дыхание, голос… когда он вскрикнул от боли в глазах. Удивлялась собственной сноровке – выхватила из сумочки и – в глаза гаду! Как будто кто-то подтолкнул под руку.

Ладно, одернула она себя, хватит причитать. Ты ведь все понимаешь! И реакция, и сноровка – тоже ведь неспроста. Неспроста, потому что ты была готова. Готова. Подспудно, подсознательно, внутри, в глубине… и так далее. Готова. Ты ожидала… не верила, но в подсознании мигал маленький красный тревожный сигнал: осторожнее!

Двадцать девятого октября была убита Ира Гурова… Двадцать девятого! Кирилл позвонил и сказал: ты там поосторожнее, мать. У него дурацкая манера называть ее «мать». Ее или всех? Привык к зрелым бабам, дешевка. Жрет все подряд. Сегодня шестое ноября. Восемь дней убийце понадобилось, чтобы добраться до нее, Лины. И не нужно себя обманывать – это был не грабитель! Это был убийца, и он пришел убить. Кто? Она снова попыталась вспомнить голос и запах. Они едва не столкнулись в прихожей, он бросился на нее… вскрикнул от боли… неприятный высокий голос и запах лимона… нет, не лимона – лайма! Зеленый, маленький, как грецкий орех, лайм с тонким пряным лиственным запахом. Лосьон, дезодорант, стиральный порошок с запахом лайма.

Кто? Она перебирала знакомых и клиентов… называя и повторяя имя, вызывала в сознании картинку, голос, запах, прикосновения – и отметала. Не то. Нет. Не он.

Так, ни до чего не додумавшись, она уснула под негромкое мурлыканье Долли. И, засыпая, подумала, что история глупая и дикая, невероятная и, может, этот пришел просто поговорить… кто бы это ни был, а она сразу в морду. Вот и Мишка говорит, что она сразу в морду, и пшик баллончиком, и руки распускает, и на курсы по самозащите ходила. Привычки одинокой бабы, которая рассчитывает только на себя, потому что нет надежного мужика рядом, за чью спину можно с облегчением нырнуть в случае чего. Одинокая баба – или одинокая женщина. Вроде одно и то же, а вот и нет. Одинокая баба нормально, с кем не бывает – одинокая, но живет, крутится, не теряет надежду. А одинокая женщина – намного жальче, почти безнадега. Как-то так. Нет мужика. И не было. И нужно быть сильной, иначе не выжить. Перестань реветь, сказала она себе. Тебе повезло, радуйся… мать! Просто нужно выбрать угол отражения, ракурс, точку отсчета – у слабого они одни, у сильного – другие. Ты сильная, так тебе выпало. Сильная, умная, красивая… на том и стой. Успокоилась? Теперь спи.

Последней мыслью перед тем, как опуститься в теплый омут сна, была мысль о том, что, как ни выбирай точку отсчета, угол отражения и ракурс, расклад не переменится – он убил Ирину и теперь пришел убить ее, Лину. Оставалась слабая надежда, что, потерпев неудачу, он больше не придет, что он суеверен, как многие маньяки и убийцы, но слишком она была слабой, эта надежда, и утешения не принесла…

Олег Монахов лежал на старом раздолбанном диване, уставившись в потолок. Старался не шевелиться, нащупав точку лежания, при которой пружины не впивались в бока. Он называл эту точку «секс-точкой» – секс-точка раздолбанного дивана. Размышлял. Шаркая тапочками с кроличьими мордами, расхаживала Анжелика в обвисшем халате, что-то переставляла, приносила и уносила; шмыгали туда-сюда детишки, и на экране телевизора рыдала брошенная бывшая возлюбленная, а Монахов был безмятежен и глубоко погружен в собственные мысли. Думал он о нескольких вещах сразу. В основном – о народном предприятии «Зеленый лист», которое уже на финишной прямой; прикидывал, хватит ли денег на рекламу, о том, что нужно еще раз позвонить насчет тары, которую производит по эскизам собственного дизайнера и поставляет некая китайская фирма. Молодцы китайцы, думал уже в который раз Монах. Нет для них ничего невозможного, только плати.

Взгляд его рассеянно следил за передвижениями Анжелики и детишек. Анжелика была женой его школьного друга Жорика Шумейко, и дети были тоже его. Олег Монахов временно проживал у Жорика, вернувшись из странствий, вернее, побродяжничав вдоволь, так как свою квартиру он оставил бывшей жене. Он было сунулся к ней, она страшно обрадовалась, и он бы остался, но увы! Она успела выйти замуж, и новый муж смотрел волком – ревновал. Пришлось отправиться к Жорику. Жорик и Анжелика – это семья, всегда примут. Классные ребята.

Младшенький, крестник Олежка, пацанчик двух лет с хвостиком, взобрался на диван, уселся на необъятный живот Монаха и, радостно вопя, запрыгал.

–Олежка, сынок, не мешай дяде Олегу, – сказала Анжелика приличия ради.

–Пусть, не мешает, – ответил Монах, рассматривая радостное личико крестника, думая, что тому для счастья нужно совсем ничего – прыгает и счастлив, а вырастет… и вообще неизвестно, что из него получится. Лидер однозначно – уже сейчас чувствуется характер, и хитрован еще тот, даром что мал – не в Жорика. В Анжелику? Монах скользнул взглядом по отсутствующему лицу Анжелики, по нечесаной ее голове… вряд ли, в Анжелике смысла еще меньше, чем в Жорике. А в крестнике уже сейчас чувствуется личность, добивается чего надо, берет горлом, чуть что – лезет в драку с сестрами, а те сразу в рев и бегут жаловаться, что одна – восьмилетняя барышня, что другая – четырехлетняя. И радоваться умеет, а это большое искусство – уметь радоваться, не всякому дано. И не ревет по любому поводу. С размаху влетает в стенку, бьет головой в шкаф, падает – все на бегу, даже не почешется. И не злопамятный. Мужик. Похоже, подрастает смена, генеральный директор «Зеленого листа». «Зеленый лист» – головная боль, выстраданный, просчитанный, зачатый в муках и, если честно, надоевший до чертиков, и только врожденная порядочность и беспомощный Жорик, хороший человек и друг детства, удерживают Монаха от того, чтобы сбежать куда глаза глядят.

Тут необходимо рассказать немного о нашем герое, и начать нужно с того, что Олег Монахов был необычной в своем роде личностью. Был он женат трижды, всякий раз на красивейших женщинах города, включая приму местного драматического театра, кончил факультет психологии столичного университета и физмат местного политеха, остался на кафедре, защитился, начал писать докторскую. Потом бросил все к чертовой матери и сбежал – подался в народ, как он это называл. В погоне за приключениями на собственную… э-э-э… эту самую, одним словом, как говорит школьный друг Монаха Жорик. Не будем повторять его словес. Между прочим, Жорик и сам не прочь при случае сбежать, но семья держит якорем. Так что на художества Олега Монахова он смотрел, как птица в клетке смотрит на птицу на воле, завидуя белой завистью, хотя и не отказывал себе в удовольствии потоптаться по его хребту. Типа – зелен виноград, не очень и хотелось.

Монах бродил по Сибири с дикой бригадой шишкобоев, находя общий язык с беглыми преступниками, ворами и пьяницами, с самым последним человеческим отребьем. Собирал целебные корни, грибы-галлюциногены, от которых плющило похлеще, чем от известных наркотиков, ягоды и травы. Записывал рецепты народных медицинских и шаманских снадобий, а также заговоров и приговоров. Жил в палатке или под развесистой елкой, купался в проруби. Однажды зимовал в землянке неизвестно где, отбившись от стаи и потеряв тропу. Но выжил, даже зубов не потерял при кровоточащих деснах. Был при этом невероятно толст, дружелюбен, и всякому новому человеку казалось, что они знакомы не одну сотню лет. Сердца стремились ему навстречу, будь то замшелое сердце местного колдуна, открывавшего ему свои древние секреты, или ненавистного кулака-единоличника в каком-нибудь богом забытом месте, в глухой тайге, куда так и не дошли ни советская власть, ни дикий капитализм, который, придерживая собак, пускал его на ночь, кормил и поил, как брата. Он, который и маме родной пожалел бы куска хлеба.