Папа улыбнулся мне. По мере того, как я подходила ближе, его улыбка становилась все шире и шире. Я улыбнулась в ответ, забыла обо всем, что я от него хочу, и почувствовала, насколько рада его видеть. Мы обнялись, потом папа аккуратно загнул край страницы своей потрепанной книги, положил ее в рюкзак, и мы пошли.
Я чувствовала себя слишком зыбко во всех серьезных вопросах, которые мы могли бы обсудить: наши жизни, маму, Лизу, поэтому сразу перешла к делу и рассказала ему о школе, словно мы виделись каждый день и нам надо было решить только эту небольшую проблему.
Я стала «натаскивать» папу и учить его тому, что он должен говорить.
– Номер дома 264 на 202‑й улице, Восток. Индекс 10458. Пап, ты в состоянии это запомнить?
Он сморщился, и я поняла, что он волнуется по поводу авантюры, в которую я его втравливала.
– Лиззи, ты хочешь, чтобы я все это сказал? Ты уверена, что я выгляжу как водитель-дальнобойщик?
– Как ты выглядишь, не имеет никакого значения. Они же не будут выспрашивать у тебя какие-либо детали жизни водителей? И, да, я хочу, чтобы ты все это им сказал.
Папа запаниковал, и его руки начали трястись.
Я подумала, что наверняка мое отвращение к любым бюрократическим формальностям передалось мне от него по наследству.
– Так, еще раз, где я живу? – переспросил меня папа.
* * *
Мы должны были встретиться с Винсом, вторым директором Академии. Винс оказался мужчиной средних лет в очках. Он был гораздо более серьезным, чем Пери, хотя тоже часто улыбался. Мы вошли в его кабинет, и Винс разложил перед папой документы. Все строчки, которые папа должен был заполнить, были предусмотрительно отмечены крестиками.
– Доброе утро, мистер Мюррей, – произнес Винс и протянул папе руку.
Папа улыбнулся в ответ. По нему было видно, что папа явно чувствует себя не в своей тарелке.
– На самом деле моя фамилия Финнерти, – поправил он Винса. – Мы с мамой Лиз не были официально женаты. Это были семидесятые, сами понимаете. Мама Лиз была очень возбудимой и все такое, более того, я бы сказал, что она была сумасшедшей.
Папа рассмеялся. Я нахмурилась. Лицо Винса было непроницаемым. Он улыбнулся папе.
– Зовите меня просто Питер, – сказал папа.
Он явно нервничал, и от этого начинала нервничать я сама. Что я буду делать, если сейчас все сорвется? Куда я подамся? Я же не могу упустить свой последний шанс. Я внимательно посмотрела на Винса, пытаясь понять, какое впечатление мы на него производим.
– Хорошо, – влезла я в разговор. – Давайте перейдем к делу. Я никого не хочу торопить, но у папы много дел. По работе и вообще.
Папины руки дрожали, но он аккуратно вывел свою подпись. Я много раз видела, как он расписывается на различных документах для социальных контор. Он что-то невнятно бормотал про себя и облизывал губы.
– Так… Отлично… Все готово, – произнес он.
Я не отрывала глаз от Винса, и мое сердце учащенно билось. Тем не менее я старалась выглядеть радостной и расслабленной.
– Адрес? – спросил папу Винс, положив пальцы на клавиатуру компьютера.
Папа устремив взор в потолок, потом потер лоб, силясь вспомнить адрес.
– 933 … – начал неправильно давать адрес Бобби.
– 264! 264, папа! – быстро вставила я. – Вот видишь, что происходит, когда мало спишь! – Я погладила папу по руке и нервно улыбнулась, неодобрительно покачивая головой. – Он слишком много работает, – объяснила я Винсу. – 264, 202‑я улица, Восток, – сказала я и продиктовала номер телефона.
Меня начало трясти. Мы чуть было все не провалили. Но Винс протянул папе руку, что значило – встреча подошла к концу, и я расслабилась. Папа улыбнулся Винсу так же, как я улыбалась всем социальным работникам.
– Прекрасно, Лиз. Добро пожаловать в Подготовительную гуманитарную академию, – сказал Винс, повернувшись ко мне. Я надеялась, что папа будет молчать. – Теперь тебе надо подойти к секретарю и договориться, когда ты заберешь расписание занятий на следующий семестр.
Я улыбнулась, поблагодарила его и начала подталкивать папу к двери. По пути на улицу мне пришлось убедить папу, что не стоит воровать журнал Time, который лежал в приемной.
Мы вышли на улицу, и я проводила папу до станции метро. Мы успели все сделать за сорок пять минут. Мы стояли перед входом на станцию, и папа мялся и маялся – он открывал и закрывал хлястик, стягивающий зонтик, поглаживал голову, смотрел не мне в глаза, а куда-то в глубь станции.
– Ну, Лиз, кажется, у нас все получилось… Извини, что немного тормознул… но, по-моему, все прошло нормально. Послушай, ты действительно собираешься ходить в школу?
В его тоне звучало сомнение.
– Да, обязательно буду ходить, – ответила я даже с большей уверенностью, чем ожидала от самой себя.
В тот день на мне была одежда, которую я взяла у Бобби. Чуть больше размером и висела на мне мешковато, но чистая. Я сама придумала историю с «работой» папы. Я сказала ему, что живу у Бобби постоянно. Папа не задавал мне никаких вопросов, и я надеялась, что и не будет. Я очень хотела скрыть от него все, что со мной сейчас происходит. Если он узнает, что я бездомная, ему будет больно, и он обязательно начнет волноваться. А если он начнет волноваться, то я буду волноваться и переживать потому, что он волнуется. От этого ни мне, ни ему никакой пользы. Пусть лучше думает, что у меня все в полном порядке.
– Я рад, что у тебя такой хороший настрой, – сказал папа. – Приятно слышать. Думаю, что у тебя все получится. Это отлично… Будем надеяться, что ты далеко пойдешь.
– Есть такой план, – улыбаясь, ответила я.
Папа вынул из кармана салфетку с логотипом McDonald’s и высморкался. Он брал салфетки в McDonald’s и в других ресторанах фастфуда, сколько я себя помню.
– Как там у тебя в приюте идут дела? – поинтересовалась я. Мне кажется, что и я не хотела слишком много знать про его жизнь – потому что не хотела слишком много волноваться за него и переживать.
– Там все в порядке, – ответил он. – Есть кондиционер. Ко мне хорошо относятся. В общем, грех жаловаться. Лиззи, у тебя есть деньги? На жетоны метро и на обед?
Я заняла у Бобби десять долларов, из которых у меня осталось восемь. Я взяла себе деньги на поездку обратно в Бронкс, остальное отдала ему.
– Спасибо, – поблагодарил папа.
Мне было приятно снова быть ему полезной.
– Не за что. Я немного накопила денег, так что все нормально, – соврала я.
Я спустилась с ним по лестнице. Мы обменялись обещаниями не забывать друг друга и скоро увидеться, потом обнялись. Он попрощался и пошел по платформе. Проходя мимо телефона-автомата, он засунул пальцы в отделение для монеток в поисках забытой мелочи.