Сыщица начала века - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 14

Вообразить себе Наталью Самойлову, с ее прекрасными формами и роскошными каштановыми кудрями, посвятившую «остаток жизни» разбору каких-нибудь халдейских манускриптов, мне оказалось очень сложно. И, спору нет, наследство, свалившееся теперь, после ее смерти, на Лешковского, было весьма изрядно. Случалось, сживали со свету и за меньшее!

Ревность и мстительность Красильщикова тоже являлись вполне убедительным поводом для убийства. Но я доподлинно знала: эти двое – не убийцы. Ведь Самойлову вообще никто не убивал…

Да-да. В этом с пеной у рта уверял меня наш эксперт. Ни следа яда не нашел он, и внешних повреждений, повторюсь, не было. Причиной смерти стал сильнейший сердечный спазм, доказывал доктор. Это очень странно, ведь, по всему судя, Самойлова отличалась прекрасным здоровьем. И сердце у нее было здоровое. А вот поди ж ты!..

Словом, доктор не сомневался, что смерть наступила от самых естественных причин. «Даже говорить не о чем!» – горячился он.

О да – говорить было бы не о чем, когда бы мы обнаружили тело Самойловой дома, на квартире у ее любовника или у подруги, в театре, в городском саду, даже просто на улице! Однако труп ее нашли в сундуке, брошенном в Волгу и лишь чудом вынесенном на отмель. Почему, почему естественная кончина Самойловой показалась настолько опасной человеку, в присутствии которого ее смерть приключилась, что он счел необходимым не заявить в полицию, а спрятать тело? И считал, что сделал это совершенно надежно, был убежден, что труп не найдут.

Почему?!

Я не находила ответа. Смущала и простая холщовая сорочка, в которую была одета мертвая. Лешковский удивился, увидев ее. Сказал: «Дивлюсь… Наталья никогда бы такую не надела! Она обожала хорошие, дорогие вещи, тратила на них огромные деньги!»

Красильщиков выразился еще определеннее: у Натальи-де белье было, словно у парижской кокотки, сплошное кружево да ленты. Она и в деревенскую баню в такой грубой холстине не пошла бы.

Получалось что? Мало того, что Наталья Самойлова умерла неведомо где и неведомо отчего – кто-то еще и ограбил мертвую? А потом решил скрыть тело…

Может быть, она умерла от испуга? Может быть, ее кто-то напугал до смерти?

В нашем городе давно не случалось столь загадочных историй! А тут еще то, другое преступление, «Дело пятого вагона», как мы называли между собой историю с расчлененным трупом…

Вот я и вернулась к началу моей сегодняшней записи и к той слабости, которую чудом не проявила.

Я сейчас наедине со своим дневником. Даже Павла уже похрапывает в своей каморке около кухни. И слава богу! В дверцах книжного шкафа я вижу свое угрюмое отражение. До чего не хочется писать! До чего хочется отложить это до завтра, пойти и лечь спать!

Но, во-первых, никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, а во-вторых, я себя знаю. Завтра мне тоже не захочется вспоминать об этом страшном, отвратительном деле… Смешно! Как будто мне удастся о нем забыть! Как будто расследованием его не полны мои дни! Как будто именно к нему не сводится всякий разговор, затеваемый у нас, и в прокуратуре, и, конечно, в уголовной полиции, агенты которой просеивают город, словно сквозь сито! Обыватели о случившемся пока молчат, слухи не просочились в печать – по распоряжению самого господина градоначальника, которому об сем было доложено незамедлительно. И я считаю, что это правильно. Какое счастье, что мы живем хоть и в губернском, но относительно небольшом городе, где печатные издания находятся под неусыпным контролем властей! Уверена: управляться с газетчиками в Петрограде или Москве значительно труднее. А может быть, и вовсе невозможно. Непременно сыщется какой-нибудь пронырливый журналистишка, который пронюхает неприятную новость – и тотчас пожелает раздуть из нее сенсацию, заботясь лишь о себе, о собственном гонораре и мелкой, сиюминутной известности, совершенно не озаботясь тем, что из малой искры суетной публикации способен разгореться истинный пожар – опасный для спокойствия обывателя, нарушающий его уверенность в завтрашнем дне, подрывающий доверие к властям, кои не в силах найти и покарать злодея, содеявшего кровавое преступление.

С другой стороны… Вот же дурацкая моя натура! Я всегда четко знаю, что у палки – два конца, и должна видеть оба. Минуло уже два дня, а мы до сих пор не знаем, кто этот неизвестный, чья судьба так трагически сложилась. Стоило нам опубликовать приметы Натальи Самойловой, как тело ее было опознано. А этот несчастный так и остается неизвестным. С другой стороны… или это уже с третьей?! – какие приметы его мы могли бы предъявить вниманию читателей? Удалось установить только, что при жизни он был невысок, худощавого телосложения, молод – не более тридцати лет. Кожа его была усеяна частыми родинками, а также он, по вполне определенному признаку, принадлежал к числу мусульман или иудеев. Мы можем предположить, что волосы его были темно-русые, однако насчет цвета глаз, наличия усов или бороды сказать нечего. Просто потому, что голова его до сих пор так и не найдена…

Нет, положительно: нутро у следователя Ковалевской самое что ни на есть дамское, слабое и несовершенное. Не могу и не хочу писать больше ни слова! И не буду!

Только вывернулись из глубины дворов и оставался какой-то десяток метров до проспекта, как вдруг шофер резко ударил по тормозам: мимо с ревом и воем промчалась машина ГАИ:

– Внимание! Пропустите автоколонну! Пропустите автоколонну!

Машины прижались к обочинам, проспект опустел.

– К нам кто-то прилетел? – спросила Света, поворачиваясь в салон. Дорога вела из аэропорта, так что вопрос был закономерен.

– Представления не имею, – пожала плечами Алена.

– Чупа-чупс сегодня возвращается из Москвы, – сообщил Пак и постучал пальцем по свернутой газете, которая лежала на приборном щитке.

– Чупа-чупс! Да гори он огнем! Еще будем мы из-за этого червяка стоять, – фыркнула Света. – Врубай сирену, Пак! Поехали!

На маленьком, узкоглазом, тонкогубом личике отразился откровенный испуг:

– Так ведь милиция…

– А у нас, может быть, человек умирает! Поехали! – выкрикнула Света, краснея от злости.