Земляничный год - читать онлайн книгу. Автор: Катажина Михаляк cтр.№ 37

С другой стороны, в этом есть и плюсы: мне зато не приходится заниматься утилизацией пищевых отходов. Вообще. Растяпа с удовольствием уничтожит и вчерашние щи, и пирожки с яблоками, и сухой хлеб, и сало, замороженное до такой степени в этот двадцатиградусный мороз, что его даже дятел не может продолбить…

А кстати – дятел!

К моей кормушке – а это, между прочим, была первая вещь, которую я купила в свой дом! – прилетает пара больших дятлов. Большие они только по названию – ну и на рисунках в детских книжках они тоже кажутся большими, а на самом деле они совсем не большие, размером с дрозда. До вороны им куда как далеко! Я бы их ни за что не узнала, если бы не тот самый «Большой атлас птиц» – моя настольная библия на сегодняшний день. Не узнала бы, потому что всегда представляла себе дятла с красной шапочкой на голове – что-то наподобие Пиноккио рисовало мне мое воображение. Ага, как же: никакой красной шапочки у большого дятла нет. У него только пузико красное – и все. А шапочку – или лучше сказать, беретик – носят только молодые дятлы.

Дятлы – по крайней мере, мои два, не знаю, как остальные, – страшные скандалисты. Когда они прилетают к кормушке – все другие птицы в панике разлетаются. Впрочем, это неудивительно: получить этаким клювищем по голове – это же сотрясение мозга обеспечено! Поползни тоже хулиганы, но мне они все равно нравятся. Как они сражаются за место в кормушке с синицами – только перья летят! Обычно они все терпеливо ждут своей очереди, но иногда кто-нибудь оказывается особенно нетерпеливым (то есть голодным) и пытается пролезть к еде, расталкивая других, – и тогда начинается писк, вопли, перья летают… Но это редко. Птицы совершенно измучены и обессилены этими морозами. Мне их ужасно жалко, потому что под этим метровым слоем снега они себе никакого пропитания не найдут – вот я и помогаю им чем могу. Вчера, наблюдая за ними, я все никак не могла взять в толк: почему они не едят сало, почему только клюют семечки и овсяные хлопья? А потом поняла: сало-то замерзло напрочь. Говорю же – даже дятлу не под силу его раздолбить. Тогда я им стала класть в кормушку масло. Вот это здорово! Масло они моментально уничтожили! И я убедилась в том, что не зря специалисты по здоровому питанию рекомендуют есть масло и только масло и забыть о всяких вредных маргаринах и прочих спредах, я убедилась, что масло – это действительно хорошо.

Косули приходят к самому забору.

Иногда какая-нибудь из них мелькнет среди деревьев, но в основном я только вижу следы копыт. И кровь – там, где они обдирают кожу на ножках об острые края обледеневшего снежного наста. И этих несчастных животных мне жалко еще сильнее, чем птиц, потому что ну разве помогут им пара морковок, яблоко и немного сена, когда такой мороз и такой голод?

Не знаю, переживут ли они эту зиму. А потепления не обещают…

Не знаю, переживу ли эту зиму я.

Достаточно разок вырубить мне здесь электричество на пару дней – и я отброшу коньки вместе с птицами, косулями и своей бандой…

Вот уж никогда не думала, что можно так ценить электричество. И так бояться каждый день, день за днем, ночь за ночью, что неожиданно сейчас свет погаснет и… Я просыпаюсь ночью и слушаю, гудят ли провода. Ночью могу встать и пойти проверять пробки. Несколько раз при виде падающего снега сердце у меня замирало и я начинала молить Господа, чтобы он смилостивился над нами. Глупая, глупая Эва – ведь осенью надо было позаботиться о том, чтобы иметь альтернативный источник тепла – пускай хоть буржуйку, работающую на угле, как у соседей… но я слишком доверяла цивилизации!

Ну ничего.

Справимся.

Пойду поджарю овсяных хлопьев со шкварками. Чуть посолю и, если птицы опять откажутся это есть – сама съем. Пахнет очень аппетитно.

В один из морозных январских дней Эва ввалилась в офис еле живая.

Анджей неоднократно предлагал встречать ее на вокзале, особенно сейчас, когда термометры упорно показывали абсурдно низкую температуру, но она, как всегда, уперлась и отказывалась, не желая никому быть обязанной.

О чем сегодня искренне пожалела, телепаясь в промерзшем автобусе несколько часов. Надо сказать, что в эту зиму водители не экономили на топливе и включали отопление на полную мощность, но это не спасало ситуацию: все равно было холодно.

– Д-д-дайте мне чаю. Любого. И м-м-можно погорячее, и даже со спиртным, – проговорила она, пытаясь перестать стучать зубами. – Эт-т-тта проклятая электричка ос-с-с-становилась п-п-п-посреди чистого поля, и мы все т-т-т-ам чуть не замерзли насмерть. Я, н-н-н-наверное, н-н-н-никогда н-н-н-не согреюсь…

– Вот, – Анджей сунул ей в руку чашку. – Со спиртным, как ты и просила. Я добавил тебе чуть-чуть коньяка. Конечно, ты у нас вроде как в положении, но я думаю, ребенку гораздо меньше вреда принесет капелька коньяка, чем твое промерзшее до костей нутро. Ты, может быть, все-таки позволишь тебе помочь?!

– Нет, – заявила Эва безапелляционно (за последние пару месяцев она научилась этой безапелляционности), но решила смягчить свой категоричный отказ и слегка сгладить свое довольно грубое «нет». – Ты мне уже помог. На деньги от издательства мне завтра установят печку. И я уже не буду так панически бояться остаться без электричества. Я, правда, не знаю, где я среди зимы достану дрова… но зато у меня будет печка.

– Вообще-то мы говорим о твоих поездках, – не позволил ей Анджей сменить тему разговора, глядя на синюю от холода руку подруги, которой она намертво вцепилась в чашку. – Объясни ты мне, ради всего святого, что мешает тебе два раза в день воспользоваться моей машиной? С водителем?! У тебя корона от этого с головы упадет или еще что?!

– Видишь ли, Анджей, здесь речь не о короне, а о независимости. И об ответственности за свои поступки и решения. Я ведь могла продолжать жить в городе, в квартире на Воли? Могла. И кто решил переехать за город? Я решила. Так что теперь должна терпеть. Но зато летом…

– Если ты до этого лета доживешь! – буркнул Анджей. – И очень глупо ты рассуждаешь, между прочим. Независимость и ответственность – это одно, а экстремальные погодные условия – совсем другое. И беременность – это вообще третье. Ладно, поговорим о другом, пока ты меня окончательно не вывела из себя. Ты когда планируешь начать общественную кампанию? Не хочу тебя подгонять, но сама понимаешь – у Каролины каждый день на счету…

– Во второй половине января. Сначала билборды, плакаты и самолеты. Потом реклама на телевидении…

– Отлично. Кстати, о рекламе. Я бы хотел, чтобы ты в ней участвовала.

– Я?!

– Да, ты. Каролина не участвует в акции «Спаси Каролине жизнь!», а вот ее издатель вполне себе может и даже должен.

– Тогда ее мужчина тем более. Тогда ты должен…

– Я не закончил, – перебил он. – Я смотрел фотографии с той фотосессии…

– А это тут при чем?

– Там были и твои фотографии тоже. Там, у пруда. На лесной тропинке. И вот что я тебе скажу, Эвка: если в обычной жизни ты выглядишь… э-э-э… прилично, то на фотографиях ты получаешься просто блестяще! Не понимаю, как ты это делаешь, но ты просто невероятно, дьявольски фотогенична! Поэтому ты будешь участвовать в кампании Каролины как ее издатель и как подруга. Ты будешь лицом этой кампании.