Прекрасные авантюристки - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 80

— Сударыня, вам надлежит прямо и неуклончиво отвечать на все, о чем я буду спрашивать. Задавать вопросы вам не дозволено, — со всей возможной суровостью отвечал Голицын. — Итак, приступим. Как ваше имя?

— Елизавета, — не замедлилась с ответом пленница.

— Кто ваши родители?

— Не знаю.

— Сколько вам лет?

— Двадцать три года.

— Какой вы веры?

— Я крещена по греко-восточному обряду.

— Кто вас крестил? Где вы провели детство? Кто смотрел за вами?..

Вопросы следовали один за другим, и «всклепавшая на себя имя» отвечала четко, без задержки. Князь Голицын выслушивал ее историю, даже не подозревая, что именно ему теперь отведена роль очередного (о, их было в жизни этой женщины много!) султана Шахрияра. Да, Шахерезада на ходу сочиняла очередную сказку из цикла «Тысячи и одной ночи»!

Теперь выходило, что она под присмотром няньки Катерины жила в Киле. Оттуда ее в девятилетнем возрасте взяли какие-то незнакомцы и отвезли в Петербург под предлогом встречи с родителями. Однако отправили девочку невесть куда, на персидскую границу, и там поместили под присмотром образованной старушки, которая была туда сослана якобы Петром III. Здесь Елизавета выздоравливала после того, как ее отравили неизвестные люди, а заодно выучилась по-русски, да вот беда — затем забыла родной язык. Через год нянька Катерина с помощью какого-то татарина смогла бежать вместе с воспитанницей в Багдад. Князь Гали, персиянин, перевез девочку в Исфахан, где она получила блистательное (!) образование под руководством француза Жана Фурнье. Именно князь Гали впервые сказал ей, что она законная дочь русской императрицы Елизаветы Петровны. Когда ей было семнадцать, князь Гали перевез ее (через всю Россию, с заездом в Петербург) в Берлин, затем в Лондон. Он выдавал девушку за свою дочь, отчего ее называли принцессой Али, а на европейский лад Алиною. Здесь князь расстался со своей протеже, одарив ее огромной суммой денег и назначив единственной наследницей всех своих баснословных сокровищ. Из Лондона Алина отправилась в Париж, затем в Германию, чтобы купить графство Оберштейн в Голштинии. Здесь ее женихом стал князь Лимбург, однако ради получения бумаг о своем происхождении Елизавета решила приехать в Россию и представиться императрице. Чтобы зарекомендовать себя, она еще заранее через министра иностранных дел Голицына отправила Екатерине записку о состоянии торговых дел между Россией и Персией и предложения по развитию этой торговли. Елизавета мечтала получить титул, который позволил бы ей выйти за Лимбурга, владетельного князя Священной Римской империи. Однако поездка отменилась, потому что Елизавета стала добывать деньги для своего жениха, который собирался выкупить для нее графство Оберштейн. Для этого она решилась ехать в Константинополь, к князю Гали, предварительно побывав в Венеции под именем графини Пиннеберг. Знакомство с Радзивиллом было нужно лишь для того, чтобы заручиться рекомендательным письмом для поездки. Шторм занес ее в Рагузу. Там она ждала султанского фирмана, однако получила анонимное письмо, где было сказано, что она может спасти жизни многих людей, если сделается посредницей при заключении мира между Турцией и Россией. К письму был приложен запечатанный конверт на имя графа Орлова, находящегося в Ливорно.

— Я, — рассказывала далее Шахерезада, не сводя с Голицына чуть косящего, но предельно искреннего взора, — вскрыла этот конверт и нашла в нем письмо от имени какой-то Елизаветы Всероссийской и проект воззвания к экипажу русского флота, находящегося под его командой. Поскольку я никогда ничего подобного не видела, то из чистого любопытства сняла копии с этих бумаг, а потом вновь запечатала конверт и отправила в Ливорно. Затем я уехала в Рим в сопровождении двух дворян из свиты Радзивилла, Доманского и Чарномского. Но в Риме мне делать было нечего, я решила вернуться в Оберштейн, однако Иван Христенек привез мне приглашение в Пизу от графа Орлова. Я решила там побывать. Когда я там появилась под именем графини Селинской, Орлов немедля явился ко мне и предложил свои услуги, а также пригласил в Ливорно. Там меня пригласили на адмиральский корабль посмотреть маневры, но арестовали.

Голицын только головой покачал. Эта особа была одной из величайших актерок своего времени. Это сразу видно. Она талантливо строила из себя полную дурочку, однако императрице надобно было знать имена тех, кто участвовал вместе с ней в заговоре с целью возведения ее на престол!

— Вы должны сказать, по чьему научению выдавали себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны.

Пленница вскинула брови с выражением величайшего недоумения:

— Я никогда не была намерена выдавать себя за дочь императрицы. Мне рассказывал об этом князь Гали в раннем моем детстве, однако я сама никогда этого не утверждала. Я говорила своим друзьям: «Да принимайте меня за кого вы хотите: пусть я буду дочерью турецкого султана, или персидского шаха, или русской императрицы, я и сама ничего не знаю о своем рождении».

Допросы продолжались. Голицын уговаривал пленницу раскаяться и поведать всю правду. Она твердила свое и передала фельдмаршалу письмо к Екатерине. Шахерезада умоляла императрицу смягчиться и назначить ей аудиенцию, где она лично разъяснит ее величеству все недоразумения и сообщит очень важные для России сведения. Письмо было по-французски и подписано одним словом: Елизавета.

Императрица пришла в негодование. Она решила, что пленница, подписываясь одним именем, как положено владетельной особе, пытается доказать царственность своего происхождения.

— Эта наглая лгунья продолжает играть свою комедию! — воскликнула Екатерина.

Ну что ж, она была совершенно права. Комедия продолжалась, причем случайные зрители, которые на нее попадали, оставались в полном впечатлении правдоподобия действа. Так, однажды вместо Голицына в Алексеевский равелин явился секретарь следственной комиссии Ушаков. Он объявил заключенной, что пора прекратить упорствовать во лжи, не то к ней могут быть употреблены крайние меры. Вернувшись к Голицыну, Ушаков с пеной у рта принялся уверять, что пленнице, несомненно, нечего больше сказать, что в ее показаниях одна только чистая правда…

Итак, обольстительная сила личности и прелести Шахерезады продолжала действовать!

Голицыну ничего не оставалось, как ужесточить режим.

— Отберите у арестантки все, кроме постели и самого необходимого платья, — приказал он смотрителю Алексеевского равелина. — Пищи давать ей столько, сколько нужно для поддержания жизни. Пища должна быть обыкновенная арестантская. Служителей ее не допускать к ней. Офицер и двое солдат должны день и ночь находиться в ее комнате.

Шахерезада рыдала два дня и две ночи, потом обратилась к Голицыну с письмом, в котором, как она уверяла, она наконец-то рассказала всю правду о себе.

Вот это письмо:

«Я черкешенка и принадлежу к одному из древнейших и знаменитейших родов горских князей — роду Гамета. Я родилась в горах Кавказа, а воспитывалась в Персии. По достижении совершеннолетия оставила я страну моего воспитания, чтобы при помощи русского правительства приобрести полосу земли на Тереке. Здесь я намерена была посеять первые семена цивилизации посредством приглашенных мною к поселению французских и немецких колонистов. Я намеревалась образовать таким образом небольшое государство, которое, находясь под верховным владычеством русских государей, служило бы связью России с Востоком и оплотом Русского государства противу диких горцев. Посредством графа Орлова я надеялась получить согласие императрицы, для чего и вошла с ним в сношения… Он меня ввергнул в погибель. Я не сделала ему никакого зла и от всего сердца прощаю ему… Ложное честолюбие никогда меня не увлекало: мне равно хорошо известны и большой свет, и простонародье, стало быть, нечего мне было гоняться за призраками».