Грустный оптимизм счастливого поколения - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Козлов cтр.№ 52

Ни один из имевшихся у меня ответов явно не годился. В свое время в Москве весть о вводе войск в Прагу ударила меня как электрическим током, я нутром почувствовал, что случилось нечто скверное. Две недели пребывания в Чехословакии подтвердили мои опасения. Прямой вопрос этого приятного пожилого человека буквально раздавил меня. Я просто сидел и молчал, глядя в пол. Первый раз в жизни мне было стыдно за свою страну. Мой собеседник почувствовал неловкость и перевел разговор на другую тему.

В поезде на обратном пути я подвел итоги первой в своей жизни заграничной поездки. Научную часть можно было оценить не выше чем на тройку. Нового для себя я узнал не слишком много, знакомства и контакты представлялись мне тоже весьма вялыми. Тогда я не мог и предположить, что эти слабые зацепки превратятся через несколько лет в активное, плодотворное научное сотрудничество, продолжающееся до сих пор. Фоусек не только вновь вспомнит русский язык, но и станет искренним приятелем, многие его молодые коллеги – нашими преданными друзьями-соратниками. Наши совместные работы через десять лет будут отмечены премией Академий наук СССР и Чехословакии.

Первая поездка была для меня очень поучительной. Уроков из нее я извлек множество. Стыдно сказать, за девять дней жизни в Праге я не посетил ни одного музея и театра, не съездил ни в один из пригородных замков и парков. Никогда больше я не допускал таких оплошностей.

В Москве ждали меня с нетерпением. Впечатлений у меня была масса, и я по многу раз пересказывал их родственникам и друзьям, будучи единственным среди них человеком, побывавшим за границей. Мои нехитрые сувениры привели всех в восторг.

Постепенно впечатления от поездки улеглись. Работы и проблем было много. Научная жизнь вступила в период самых серьезных испытаний, связанных с обострением отношений с руководством. В подобной ситуации о новых поездках за границу не могло быть и речи. Но безысходность в этом вопросе продлилась недолго. Волею судеб (точнее, именно моей судьбы) ученым секретарем по иностранным делам в наш институт вскоре был назначен мой бывший одноклассник. В 1977 году он организовал мне ни много ни мало двухмесячную поездку в Японию. Тогда о руке судьбы я еще не задумывался и воспринял это как случайное везение. Теперь смотрю на это уже иначе, ибо поездка в Японию сыграла очень важную роль в дальнейшей жизни. Причем судьба подготовила ее тщательно, заранее познакомив меня со многими японскими учеными на конференции в Новосибирске буквально за несколько месяцев до поездки.

Январский Токио встретил теплой солнечной погодой. Разместили меня в гостинице европейского типа с очень маленьким, но удобным номером.

Токио поразил меня своей динамикой. Кругом полно народу, машины носятся, непривычное левостороннее движение, по высоким виадукам мчатся со скрипом поезда. На главных улицах высокие красивые дома, магазины подобны музеям, все в них сверкает и мелькает.

Иная картина открывается глазу на узких улочках. Дома здесь иной раз по ширине два-три метра, на фасаде едва помещаются дверь и окно. Вечерами с подвижных жаровен на велоколесах бойко торгуют незатейливой едой. Яркими лампами призывно сверкают входы в увеселительные заведения, зазывалы буквально заталкивают туда прохожих. В переходах в коробках из картона устраивается на ночь бездомный люд. Нигде я не видел таких ужасных бомжей, как в Токио. На них совсем нет одежды, только вокруг тела на веревках развешано какое-то тряпье и бумага. Похоже, что они не стриглись и не мылись по нескольку лет. На улицах народ обходит их за несколько метров. Справедливости ради следует сказать, что уже через пару лет, снова посетив Токио, я не обнаружил даже следов этой вопиющей нищеты, а через десять лет просто не узнал Токио – настолько город расстроился и похорошел.

Удивительно то, что зимой даже при отрицательных температурах на улицах можно встретить японцев в тапочках на босу ногу, а детей в легких костюмчиках. Примерно половина прохожих в национальных одеждах. Женщины в них полны величия и грации.

Устав и проголодавшись, я зашел в недорогой ресторанчик перекусить. Еда мне совсем не понравилось, что было связано, как я потом понял, с низким уровнем ресторана, он был самый дешевый из всех, что попадались. Завершил свою первую прогулку по Токио посещением эротического кино, строго запрещенного инструкцией ЦК КПСС. Надо признать, что в данном случае ЦК был прав, фильм оказался ужасно примитивным и скучным, да и эротики как таковой в нем не было, поскольку демонстрация обнаженных тел в Японии запрещена.

Утром следующего дня меня сопроводили в одно из крупнейших частных японских учебных заведений – Университет Васеда. Мои гостеприимные хозяева по-английски говорили не слишком уверенно, но я, как вскоре выяснилось, говорил еще хуже. В результате после первого диалога, когда мне казалось, что мы достигли взаимопонимания, действия моего собеседника были прямо противоположными моим ожиданиям. Перед поездкой в Японию я специально занимался на курсах активного разговорного языка и успешно сдал выпускные экзамены. Однако в реальной жизни все оказалось много сложнее.

Свой первый научный доклад я провалил вчистую. Начало было довольно бодрым, но уже через пять минут я начал выдыхаться. Дальше события развивались примерно так же, как у Аполлонова с гирей. Словарный запас таял прямо на глазах, вскоре я уже не мог толком прокомментировать свои же слайды. Правильным было бы закруглить доклад, но я считал для себя это невозможным и выстоял еще примерно полчаса. Японцы уже давно съели свой рис (у них так принято – есть во время доклада) и сидели в полном замешательстве. Когда же я, окончательно лишившись дара речи, наконец закончил свое выступление, радости слушателей не было предела.

После доклада принимавший меня профессор Дж. Кобаяси сказал кучу лестных слов, и мы вместе с деканом факультета отправились отмечать успех в ресторан. Ресторан был совсем маленьким по нашим московским понятиям. Расположились мы в крошечной комнатке, где из мебели был только низенький стол. Японцы уселись вокруг него на татами и пригласили меня. Я знал, что сидеть у них принято на полу, но, к сожалению, в Москве не потренировался. Ни в одной позе усидеть долго мне не удавалось и приходилось все время елозить. Через час я уже еле держал спину, а ноги были просто не моими.

На столик перед каждым из нас гейша – пожилая очень предупредительная женщина – поставила черную деревянную подставочку и расположила на ней крошечную вазочку с цветком типа желтого одуванчика, маленького розового краба и две деревянные палочки. В малюсенькие керамические стаканчики она налила нам теплого саке.

Декан произнес небольшую речь в мою честь и, выпив саке, закусил его крабом. Так же поступил и мой профессор. Я понял, что тоже не имею права поступить иначе. Саке оказалось вполне приятным напитком, чего не могу сказать о крабе. Первое впечатление было такое, что весь рот набился песком, яичной скорлупой и мелкими гвоздями. В общем, никакой радости организму краб не доставил, но я, как и положено гостю, выразил свое глубокое удовлетворение, а для того, чтобы еще более подчеркнуть свое искренне уважение к самобытному японскому народу и его древней культуре, съел еще и цветок. Делать это, видимо, было не обязательно, так как сами японцы есть свои цветки не стали, а гейша вообще удивилась исчезновению одуванчика и принесла мне новый.