Батареи Магнусхольма - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Плещеева cтр.№ 46

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Батареи Магнусхольма | Автор книги - Дарья Плещеева

Cтраница 46
читать онлайн книги бесплатно

— Анна Карловна, я к вам свататься не собираюсь, и сколько у вас кавалеров — не моя печаль. Вы лучше скажите, как вышло, что барышня Скворцова решила с вами расстаться. Я вам помогу. Может, вы про нее что-то такое узнали, что она испугалась — как бы не раззвонили?

— Да кабы я что знала, давно бы раззвонила. Так бы ей, дурочке, и надо было… Дурочка ведь. В людях не разбирается. Я за нее всегда была горой! Я бы ее никому не выдала! — похвасталась Аннушка. — Не угодила!

— Я знаю. Все в цирке на вашей стороне. Так ведь она молодая, жизни не знает. Им, молодым, кажется, будто они самые умные, ведь так? У вас, Анна Карловна, дочка молодая — тоже ведь умничает?

— И как еще умничает! Машка упрямая, и сглупит — так не признается. Я ей говорила — вот господин Менцендорф уже третий букет посылает, пойди ты с ним поужинай в ресторацию! А она мне — нет и нет, я себя, говорит, для жениха берегу и с другими по ресторациям ходить не буду. А Менцендорф ей браслетку прислал! Так вернула же браслетку!

— Думаете, она свое счастье упустила?

— Счастье не счастье… Поди разбери…

— Жених-то у нее был?

— Был кто-то, письма писал из Митавы. Может, и приезжал. Письмо-то я у нее дома на комоде видела. Она застыдилась, спрятала.

— А сама-то она откуда родом? Может, тоже из Митавы?

Аннушка задумалась.

— Она много чего говорила — какие книжки читала, в какой кинематограф ходила. А вот откуда, кто родня — ни словечка. В Митаву один раз ездила! Вернулась — и прямо в цирк, поезд, видите ли, опоздал. Подол в грязи, чулочки грязные. Я говорю — как же это, в Риге дождя вроде не было. А она мне — а там был, могло быть хуже, мне до вокзала недалеко бежать было. А чулочки? А в лужу провалилась, там перед вокзалом, говорит, лужа — помнит царя Гороха.

Аннушка засмеялась.

— Птичка-то птичка, а как же через лужу не перелетела? — спросил Лабрюйер. — На крылышках?

— Какая птичка?

— Разве ее птичкой не прозвали?

— Да бог с вами. Я ее барышней звала… в цирке — мамзель да мамзель… кому ее звать птичкой?..

— Говорили, любовник так звал.

— А кто слышал? Со свечой, что ли, кто стоял?

— Там, в цирке, сейчас такие кавалеры на чемпионат приехали! Неужто ни с кем ничего? А? Ведь орлы! Гвардейцы! — Лабрюйер старался подладиться под простую речь Аннушки.

— Ох, орлы… Вот ты говоришь — неужто ни с кем? А я припомнила! Она как-то с самым молодым лясы точила, красавчик такой, прямо тебе душа-голубчик, и оба зубы скалили. Вот с ним разве что… так, может, и меня потому прогнала, чтобы я не мешала?

Самым молодым, по соображению Лабрюйера, был Иоганн Краузе, и впрямь — улыбчивый красавчик.

Поняв, что Аннушка больше ничего не знает, Лабрюйер дал ей еще рубль — деньги немалые, но поди знай — может, пьянчужка еще пригодится. И поехал прочь в великой задумчивости. Он пытался вспомнить, с кем из митавской полиции можно иметь дело. И одновременно, видя, что концы с концами не сходятся, искал противоречия между тем, что наговорила фрау Берта, и тем, что сказала выпивоха Аннушка. Тут было то, что в полиции называли психологией: у Аннушки была всем известная причина плохо думать о мадмуазель Мари, однако она старалась не клеветать; у фрау Берты была причина, о которой, возможно, в цирке знали, но постороннему не говорили, и она обвиняла мадмуазель Мари во всяких пакостях. Выходило, что выпивоха Аннушка-то порядочнее красавицы в шляпе из живых голубей…

Как бы то ни было, следовало рассказать Каролине про Митаву и про Краузе.

Глава двенадцатая

Каролина была в фотографии одна, сидела в салоне и ждала посетителей. При виде Лабрюйера спрятала за альбомы книжечку — может, стихи Бальмонта, может, Блока.

— Вам доводилось видеть убийц с ангельской внешностью? — спросила она, услышав доклад. — Боюсь, что да.

— Доводилось, а как же…

— Значит, кандидат на роль первого душителя у нас как будто есть. Второй — тоже ведь, наверно, из той же компании?

— Проститутка с Мариинской запомнила только усы. А борцы все усаты, как на рекламе фиксатуара. Я все думаю — бедные женщины, как же они целуются с мужчинами, у которых усы смазаны какой-то дрянью? Вот вам еще одна примета неравноправия — женщинам приходится терпеть все эти жуткие средства, от которых волоски усов склеиваются, а сами усы делаются как деревянные.

— Я боялся, вы скажете — женщины не имеют права носить усы… Но если мы правы, то нужно обеспечить присмотр за борцами, так? И хотя бы узнать, кто эти «красная маска» и «золотая маска». Это я беру на себя — цирковая дирекция подает сведения об артистах в полицию.

— Очень хорошо.

— Я узнаю, где они живут. Кто-то мог снять квартиру возле цирка. Там есть женщины, которые промышляют тем, что сдают жилье студентам политехнического института. А кто-то мог поселиться в «Северной гостинице».

— Напротив полицейского управления?

— Почему бы нет? Но как устроить присмотр — я не знаю. Я и так уже обременил господина Линдера своими просьбами.

— Об этом подумаю я. И еще кое-кто. А вас я попрошу, Александр Иванович, раздобыть план цирка со всеми служебными помещениями. Он может храниться в строительной управе думы…

Лабрюйер рассмеялся.

— Я могу спорить на бочку лучшего бауского пива, что дирекция там много чего переделала, никому не докладывая. Фрейлен Каролина, что вы так смотрите? Это мой город, и цирк, если угодно, тоже мой. Я там был, разбирался в одном деле. Много лет назад потравили животных толченым стеклом, — Лабрюйер вовремя вспомнил свое вранье. — Там во дворе понастроили конурок, одну из лестниц совершенно загромоздили всяким хламом, зато пристроили другую. В общем… в общем…

Он внезапно сообразил, где бы мог быть еще один выход из цирка. Это следовало проверить. Но когда — он не знал. Он собирался пригласить фрау Берту на ужин, чтобы высмотреть — не появится ли русская красавица Иванова. Поужинать можно было после представления. Но прийти в цирк заранее, чтобы бродить за кулисами во время представления, он не мог.

— Вы что-то печальны. Пригласить вас ужинать? — спросил Лабрюйер.

— Благодарю. Не надо. Револьвер возьмите.

— На кой черт?

— Возьмите револьвер, Леопард.

Не докапываясь до причин отказа и вообще не желая спорить, Лабрюйер приладил ременную петлю, пристроил револьвер и отправился во «Франкфурт-на-Майне» один.

Янтовский был у себя в номере, переодевался к ужину и очень обрадовался, увидев Лабрюйера.

— Мне, конечно, такой образ жизни по душе, сразу себя чувствуешь ясновельможным паном! — весело сказал он. — Так ведь панство мое окончится, пожалуй, через неделю, и опять надевай старое пальто и носись по городу, как бешеный пес. Знаешь, Гроссмайстер, ты ошибся. Там нет настоящей игры. Я ставил на кон вот этот перстень, если бы проиграл — с меня бы на бульваре шкурку спустили. Так сперва он ушел, потом ко мне вернулся, опять ушел, опять вернулся… Не нужен этому Красницкому перстень, за который можно купить дачу с садом в десять десятин. А он в таких штучках разбирается. Понимаешь?

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению