Незнакомки - читать онлайн книгу. Автор: Патрик Модиано cтр.№ 14

Портье внимательно оглядел меня и пообещал сделать все возможное, чтобы найти мне работу. Потом добавил:

– Ну, вы далеко пойдете…

И повторил еще раз:

– Вы далеко пойдете…

Не знаю, может, он просто хотел меня приободрить. В тот день я что-то совсем раскисла. Будущее представлялось мне мрачным и безнадежным. Но три дня спустя портье сообщил, что рекомендовал меня одной даме, живущей в «Империале».

Ее звали мадам Эль-Кутуб, ей было лет семьдесят, а то и больше, хотя выглядела она на пятьдесят. Дама жила и в Лозанне, и в Париже, а на лето приезжала сюда и останавливалась в «Империале». Я должна была состоять при ней кем-то вроде компаньонки. И еще ухаживать за ее собакой.

При первой же встрече с мадам Эль-Кутуб меня поразило, что она совершенно не похожа на здешних богатых буржуа – обитателей вилл у озера. Она сразу же заговорила со мной по-свойски, как будто я приходилась ей дочерью или внучкой; у нее был какой-то странный акцент – портье назвал его «акцентом парижских предместий». И еще он рассказал мне по секрету, что в двадцать лет она работала танцовщицей. В данный момент она была вдовой.

* * *

Июль месяц, который я провела с ней, стал для меня единственным светлым периодом того лета. Нужно сказать, что мои обязанности оказались куда легче утомительной работы вместе с теткой на виллах в прошлые летние сезоны и, уж конечно, легче моей службы в чайном салоне, где приходилось целыми днями быть на ногах.

Я выгуливала собаку мадам Эль-Кутуб; это был боксер, хозяйка звала его Бобби-Каторжник и часто говорила, что у него «бандитская морда». Затем я составляла компанию самой мадам Эль-Кутуб за обедом на просторной террасе ресторана «Империал», с видом на озеро. До этого я готовила еду для пса, кормила его в комнате и приводила к хозяйке в ресторан. С четырех до семи я опять гуляла с ним. Потом провожала мадам Эль-Кутуб в казино. Она просиживала там до одиннадцати вечера – как объяснил мне портье, за игрой в баккара. В одиннадцать я встречала мадам Эль-Кутуб у казино и провожала в «Империал». Тут она вручала мне конверт, где я каждый раз находила три стофранковые купюры. И еще голубой листочек с вытисненным в левом верхнем углу адресом:

ЭЛЬЕТТ ЭЛЬ-КУТУБ

авеню Маршала Монури, 1

Париж XVI

А поперек листка красовалось написанное ее крупным почерком лишь одно слово: «Благодарю».

В первый день я решила, что это месячная зарплата, и сказала ей, что она может рассчитаться со мной в конце месяца. Но она только пожала плечами и ответила:

– Слушай, малышка, лучше получать плату каждый день. Ты уж поверь моему опыту. Так оно будет надежнее…

Дважды в неделю я сопровождала ее и собаку на такси в Лозанну. Бо́льшую часть времени она жила там в отеле «Бо Риваж». Впрочем, с этого года она решила прочно осесть в Лозанне и после нынешнего отдыха в Анси больше не ездить за границу. Она объяснила мне, что Франция и Париж вызывают у нее слишком много воспоминаний. А в Лозанне, по ее словам, время остановилось навсегда и там ни о чем больше не думаешь. «Старые женщины вроде меня, прожившие несколько жизней, на склоне лет приезжают в Лозанну, чтобы здесь окончить свои дни».

Такси доставляло нас в отель «Бо Риваж», где мадам Эль-Кутуб встречала друзей, с которыми играла в канасту. Я же гуляла с собакой в парке отеля. Миновав теннисный корт, мы шли по дорожке вдоль травянистого склона, где тянулись ряды крошечных надгробий – могилы собак с их кличками и эпитафиями на разных языках – английском, французском, немецком. Судя по датам, эти собаки жили в первой половине века и были родом из многих стран, одна даже из Америки. Значит, в Лозанне кончали свои дни не только женщины, подобные мадам Эль-Кутуб. Собаки тоже.

Ужинала я в отеле в обществе Бобби-Каторжника. В одиннадцать вечера такси забирало нас троих и увозило обратно в Анси. В такие дни мадам Эль-Кутуб платила мне пятьсот франков.

Я привязалась и к ней, и к собаке. Во время наших прогулок в парке отеля «Империал» или в «Бо Риваж» пес изредка останавливался и бросал на меня странный взгляд. Казалось, он не принимает меня всерьез и хочет убедить, что мы с ним оба в надежных руках его хозяйки. Лишь бы только это длилось и длилось. В Анси я часто уводила его часам к десяти вечера на прогулку подольше. Мы с ним шли до Вокзальной площади. На обратном пути мне даже не приходилось брать его на поводок. Видно, он хорошо разбирался в жизни, не хуже, чем сама мадам Эль-Кутуб.

В такси, увозившем нас в Лозанну, она очень мило беседовала со мной, расспрашивала о моей жизни. А однажды потрепала по плечу и с улыбкой сказала:

– Ну, малышка, я вижу, ты сделана из того же теста, что и Эльетт Эль-Кутуб.

Тогда я не поняла, что она имеет в виду. Она объяснила, что мужчины всегда ублажали ее «со всех сторон», и, как ей кажется, меня ждет то же самое, хотя внешне мы совсем разные. В моем возрасте она была блондинкой с изумрудными глазами. Она хотела бы дать мне несколько хороших советов, но боялась, что это бесполезно: со времен ее молодости мир сильно изменился. Мужчины стали какие-то ненастоящие, скупые, подозрительные. И сущие голодранцы. Я поведала ей, что меня интересуют не деньги, а ВЕЛИКАЯ ЛЮБОВЬ.

– Ну, знаешь ли, великой любви деньги не помеха!

Она вдруг задумалась и погрустнела. По дороге в Лозанну шофер такси обычно включал радио. Тем летом часто передавали песенку, которая очень нравилась нам обеим, мадам Эль-Кутуб и мне:

Любовь короче дня, короче дня.

День минул, и любовь оставила меня…

* * *

Однажды утром, когда я пришла в отель, портье сообщил, что мадам Эль-Кутуб здесь больше не живет. Уехала ночью, вместе с Бобби-Каторжником, без всяких объяснений. Она оставила для меня конверт, а в нем тысячу франков стофранковыми купюрами и крупно выведенное «благодарю».

Меня ужасно опечалил ее отъезд… Странная манера – исчезать вот так, внезапно… Во все последующие дни я много раздумывала о мадам Эль-Кутуб, о ее собаке, о Сильви, о моем отце. Как-то вечером ноги сами принесли меня к вокзалу, а оттуда в кафе на Почтовой улице.

Боб Брюн подводил счета у себя за стойкой и собирался закрывать кафе. Он обрадовался мне – по его словам, я пришла очень кстати. Он как раз нашел кое-какие вещи, принадлежавшие моему отцу, и хотел отдать их мне. Коричневый кожаный саквояж. В нем лежали книги, фотографии, револьвер и коробочка с патронами. Вынув револьвер, он сказал, что отец пользовался им во время войны, ну и после. Он был великолепным стрелком. Боб Брюн непременно хотел показать мне, как действует этот револьвер, вернее, автоматический пистолет. Хотя я не люблю оружие, я все же внимательно выслушала его. В конце концов, если хочешь лучше понять неизвестного тебе отца, нужно попытаться пройти по его следам, проделать те же движения, что и он. На большинстве фотографий отец был снят с какой-то женщиной. И ни разу – с моей матерью.

По вечерам я стала читать книги, которые наверняка читал и он, раз они лежали в его саквояже: «Улица Кота-рыболова», «Жизнь Мермоза», Справочник альпиниста, Правила маскировки.