Святослав. Возмужание - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Гнатюк, Юлия Гнатюк cтр.№ 75

Лишь после того русских гостий провели к столам и указали каждой её место. Ольгу посадили рядом с Еленой. Когда все расселись, начался обед.

Изысканные, чаще всего диковинные блюда, разного вида оливы — от зелёных до совсем чёрных, которые не понравились Ольге. К подаваемым в больших раковинах различным яствам из морских животных она тоже отнеслась настороженно. Княгине больше по душе пришлась морская рыба, приправленная разными кисло-сладкими подливами. Вина с тончайшим ароматом, разливаемые в золотые и серебряные кубки с каменьями, пылающая сотнями свечей и светильников Юстинианова храмина, названная так, как пояснили Ольге, в память величайшего из императоров, давшего Риму свод совершенных законов — «кодекс юстинианус», — и тихая музыка, перемежающаяся со сладкоголосым церковным хором, лучшим во всей Византии, — всё это походило порой на сказку или чудесный сон.

Менялись блюда на столах, менялась и музыка. После церковного хора и величальных гимнов-василикий в честь василевса и членов его семьи появились искусные танцовщицы, которые приятными, неимоверно плавными телодвижениями услаждали обедающих. Их, в свою очередь, сменили актёры-лицедеи. Как поняли гости, не знающие ромейского языка, то была история о страстной любви.

В перерывах между выступлениями Елена задала несколько вопросов Ольге, которые ломаной славянской речью перевела женщина-толмач. Вопросы были о дремучих лесах и непроходимых болотах и о том, как в них живут русы. «Что же они думают, что у нас только леса да болота, и я сама в болотах живу, что ли!» — негодовала про себя Ольга, но старалась отвечать спокойно и невозмутимо.

— Говорят, в ваших термах такой жар, что невозможно дышать, и русы в них подвергают друг друга жутким пыткам, избивая лежащих без сил соплеменников ветвями деревьев до полусмерти? — спросила, брезгливо оттопыривая пухлую губку, Феофано.

«Да уж тебя бы я точно отстегала, паршивая девка», — подумала про себя княгиня, но ответила кратко:

— Да, таков обычай. — Подумав ещё, она добавила: — Так наши люди укрепляют свой дух и тело.

Уже давно никто не ел, окончательно насытившись, лишь слушали музыку и созерцали искусную игру.

Когда закончился обед, все встали, императрица с невесткой и фрейлинами перекрестились, Ольга со свояченицами последовали их примеру.

Спустя некоторое время византийская переводчица, приблизившись к Ольге, провозгласила:

— Фелики император с импертрица и афгустейший семейства приглашают тебя к своему столу откушать фместе десерт!

Ольга вслед за Еленой и Феофано проследовала в другое помещение — Аристирий, — зал для завтрака, где на небольшом золотом столе в золотых чашах, украшенных драгоценными камнями, был накрыт царский десерт. Со стеклянных ваз свисали гроздья красных, синих и прозрачных винных ягод, которые здесь называли «ампелос». Родственниц и служительниц Ольги усадили за другой стол — в некотором отдалении от царского. На нём стояли блюда с фруктами, сладкие лакомства и напитки.

В зал вошёл император Константин, уже в другом — оливковом — одеянии и без короны он казался проще и естественнее. Вдвоём с престолонаследником Романом они заняли свободные кресла рядом с Еленой и Феофано. Ольге на миг представилось, что если бы здесь оказался Святослав. Загорелый, обветренный, с упрямым взглядом, не умеющий хитрить и изворачиваться, малоразговорчивый, но внутри глубоко ранимый, — как неуютно ему было бы здесь, в огромном дворцовом зале, среди людей, умеющих искусно скрывать свои мысли и чувства. Но в то же время Ольга сожалела, что Святослав не увидел роскошную и богатую Византию, царского двора, умеющего править не только своей страной, но и оказывать огромное влияние на окрестные державы. У них есть много чему поучиться. Сокровенная мысль, которая и подвигла-то её на далёкое опасное путешествие, здесь, под сводами царских покоев, овладела княгиней с удвоенной силой. Эх, если бы удалось свершить задуманное — сосватать за Святослава одну из прекрасных девиц многочисленного царского двора. Тогда бы и упрямый сын напитался мудрости византийского двора, и искушённая в таких делах жена-советчица всегда рядом была. Да и породниться с могущественной Византией, оплотом христианского мира, — ох как было бы полезно для Руси! Небось враз присмирели бы кочевники, да и Хазарский каганат не вёл бы себя столь нагло в славянских землях, кои ещё недавно принадлежали Киеву. От сладкой той мечты кружило голову, и сердце млело в сладостной истоме. Глядишь, и приобщился бы Святослав со временем к светлой Христовой вере, меньше бы мнил о походах воинских, чаще был дома при матери и жене-красавице… Тут Ольга вспомнила ненавистную ей Ладомилу, которая так нежданно встала на пути, смешав все планы. Впрочем, что Ладомила, ей, Ольге, приходилось усмирять и карать за непокорность жесточайших противников, одни древляне чего стоят. А тут какая-то несчастная дочь тысяцкого, — это так, пылинка, дунь только, и нет её… Главное, чтоб всё как надо сладилось. Голос императора вернул княгиню к действительности.

— Я желать почтить тебя, архонтисса, и тфой родственница императорские дары, — перевела женщина-толмач.

Царский служитель с величайшей торжественностью внёс золотое искусной работы блюдо, изукрашенное драгоценными каменьями, в которое были насыпаны серебряные монеты. С церемонным поклоном дар был вручён княгине, за что Ольга учтиво поблагодарила. Её родственницам и служительницам от имени Великого императора также были поднесены монеты.

После вручения даров Константин обратился к Ольге с некоторыми вопросами. В частности, поинтересовался, труден ли был путь через борисфенские пороги, при этом он назвал некоторые из них по-славянски. Правда, скалы Горе и Беда у императора прозвучали как «скила хореибда».

Заметив удивление в глазах Ольги, Елена произнесла не без гордости:

— Разве ты не знала, наш император — известный хроник и летописец, многое и про ваши земли описал, подобно Геродоту… Хотя, впрочем, вам это имя вряд ли о чём говорит… — И Елена с безразличным видом стала помешивать золотой ложечкой в своей чашке.

— А правда, что у вас так холодно, что вода становится твёрдой как камень, и по рекам и озёрам даже можно ходить? — опять поинтересовалась Феофано.

— Да, у нас бывает холодно зимой, а по рекам наши люди не только ходят, но и товары разные перевозят…

— Помните, у Овидия, хоть он и язычник, есть прекрасное описание северной зимы, — живо откликнулся Константин. — Овидий написал это стихотворение, когда находился в ссылке в городе Томы, расположенном недалеко от устья Дуная. — После обильного обеда с вином император был явно в хорошем расположении духа, гладко выбритое по римскому обычаю лицо слегка блестело, речь стала многословнее, а в глазах появились искорки, особенно когда его взор останавливался на стройных, пышущих молодой силой скифских девицах за соседним столом. «Как всё-таки по-особому хороши эти варварки, они и вправду совсем другие, нежели наши изнеженные жёны. Ух, какая в них дикая, неудержимая и манящая сила!» — думал император и, воодушевившись от присутствия очаровавших его варварок, помахивая правой рукой в такт, начал декламировать: