Лев Африканский - читать онлайн книгу. Автор: Амин Маалуф cтр.№ 37

— Именем султана, откройте! Стража! Вы теперь не одни. К вам только что вошел мужчина. Он может с нами говорить.

Я открыл. Их было не меньше десятка: старший, четыре женщины в белых покрывалах и солдаты.

— Здесь живет Мариам, дочь Мохаммеда ал-Ваззана Гранадца? — Офицер развернул бумагу. — Это приказ шейха прокаженных. Нам велено увести вышеназванную Мариам в квартал.

У меня в мозгу не осталось ни одной мысли, только вот эта: «Надо бы проснуться! Все это обыкновенный кошмар!» Я услышал, как с моих уст сорвалось:

— Это клевета! У нее никогда не было ни единого пятнышка на теле! Она чиста, как только что родившийся стих!

— В этом-то мы и намерены убедиться. Эти четыре женщины посланы, чтобы осмотреть ее.

Те прошли в ее комнату. Варда попыталась войти вместе с ними, но ей преградили путь. Я тоже остался в прихожей: хотя мой рассудок отказывался верить происходящему, я все же пытался взывать к здравому смыслу старшего. Он спокойно отвечал мне, делая вид, что внимает, но в конце каждой моей тирады отвечал, что он на службе, у него приказ и что нужно обращаться к шейху прокаженных.

Минут через десять женщины вышли из комнаты Мариам; две из них тащили сестру, держа ее под мышки. Глаза ее были открыты, но тело безвольно повисло, ни звука не доносилось из ее гортани, она как будто оцепенела. Одна из женщин шепнула что-то на ухо старшему, он дал знак подчиненному, и тот набросил на Мариам кусок холста землистого цвета.

Я попытался помешать им, меня грубо оттолкнули. И жуткий кортеж двинулся в путь. В конце тупика собрались зеваки. Я стал кричать, угрожать, размахивая руками. Варда шла за мной по пятам и молила меня:

— Во имя Неба, вернись в дом, Хасан! Не поднимай еще больший шум. Иначе твоя сестра никогда не выйдет замуж.

Я вернулся в дом, хлопнул дверью и принялся со всей силой дубасить кулаками по стене, не ощущая боли. Варда подошла ко мне. Несмотря на сотрясающие ее рыдания, она полностью владела собой.

— Подожди, пусть отойдут подальше. Потом иди и поговори с дядей. У него во дворце связи. Он сможет вернуть ее. — Схватив меня за рукав, она потянула его назад: — Успокойся, ты в кровь разбил руки.

Мои руки пали на ее плечи; не разжимая кулаков, я яростно вдавил их в нее, словно передо мной все еще была стена. Она обессиленно прильнула ко мне. Ее слезы текли мне за шиворот, волосы словно завеса пали на глаза, я вдыхал ее горячее, влажное, пахнущее чем-то приятным дыхание. О ней я не думал. Как и она не думала обо мне. Наши тела существовали отдельно от нас, сами по себе. Вдруг они ожили от охватившего нас бессильного гнева. Никогда прежде не ощущал я себя мужчиной, как не ощущал, что она — женщина. Ей было тридцать два года, возраст становиться бабушкой, но ее лицо было без морщин, а волосы чернее ночи. Я не смел ни пошевельнуться, боясь выдать себя, ни заговорить, боясь, что она отстранится, ни даже открыть глаза, боясь воочию убедиться, что мое тело переплетено с телом единственной на свете женщины, к которой мне строжайше запрещено прикасаться, — жены моего отца.

Где были ее мысли в эти мгновения? Ощущала ли она, как и я, приступ острого наслаждения? Не думаю. Пребывала ли в оцепенении, поникнув душой и телом? Была ли у нее потребность уцепиться за единственное в мире существо, разделившее ее горе? Мне никогда этого не узнать, поскольку мы никогда об этом не говорили, никогда ничто ни в наших словах, ни в наших поступках не напоминало о том мгновении, когда мы были мужчиной и женщиной, крепко связанными друг с другом неумолимой Судьбой.

Она незаметно отстранилась от меня, с нежностью напутствовав:

— Иди, Хасан, сынок, Господь не оставит нас. Ты лучший брат, который мог быть у Мариам!

Я бросился вон, считая про себя шаги, чтобы заглушить все мысли. И поспешил к Кхали.

* * *

Дядя выслушал меня, ни разу не моргнув, но я почувствовал, что мой рассказ задел его больше, чем я мог предполагать, учитывая полное отсутствие каких-либо взаимоотношений между ним и моей сестрой. Когда я умолк, он объяснил мне:

— Шейх прокаженных — один из самых могущественных людей Феса. Ему одному позволено забирать из города больных проказой, он единолично распоряжается в квартале. Мало кто из кади осмеливается противиться его решениям, султан — и тот редко вмешивается в дела его мрачного ведомства. К тому же это невероятно богатый человек, поскольку многие верующие завещают свое состояние на нужды квартала, либо потому, что им самим либо их близким довелось столкнуться с «хворью», либо потому, что их тронула участь его несчастных подопечных. Шейх по своему усмотрению распоряжается всеми доходами и поступлениями. Часть их идет на нужды больных — жилье, питание, уход, однако немалые суммы тратятся им и на всякого рода прибыльные дела, что увеличивает его собственное состояние. Возможно, его связывали с Зеруали какие-либо совместные дела, и потому он согласился оказать ему услугу — помочь отомстить нам.

Я отчетливо услышал, как дядя произнес «нам». И очень удивился. От него не укрылось мое удивление.

— Тебе давно известно мое мнение относительно страсти твоего отца к этой Румийе. Однажды, когда она покинула его, он потерял голову, решив, что на карту поставлена его честь, и хотел по-своему одержать верх над кастильцами. С тех пор он так и не образумился. Но то, что произошло теперь, не касается ни Варды, ни Мохаммеда, ни даже бедняжки Мариам — Зеруали посягнул на честь всей гранадской общины Феса. Мы должны сражаться, даже за дочь Румийи. Община распадется, стоит ей оставить в беде самого слабого из своих членов.

Для меня были не столь важны движущие им мотивы, сколько его настрой.

— Как ты думаешь, нам удастся спасти мою сестру? — с надеждой спросил я.

— Проси Всевышнего ниспослать тебе терпение и веру! Сразиться придется с могущественными и якшающимися с самим дьяволом силами. Кроме того, тебе известно, что Зеруали с султаном не разлей вода.

— Но ведь если Мариам надолго останется в квартале, она в конце концов и впрямь подцепит заразу.

— Нужно навестить ее, сказать, чтобы держалась подальше от прокаженных, принести мясо черепахи. И главное, пусть постоянно носит на лице пропитанное уксусом покрывало.

Все это я передал Варде. Она запаслась всем необходимым, и когда несколько дней спустя в город вернулся отец, отправилась вместе с ним в квартал. Часовой позвал Мариам. Она была подавлена, потеряна, с опухшими глазами на смертельно-белом лице. Ее отделял от родителей ручей, но им удалось поговорить с ней, пообещать вызволить ее, дать советы и за вознаграждение часовому передать принесенное с собой.

Я ждал их возвращения у дома. Отец сделал вид, что не замечает меня. Я преклонил одно колено и, взяв его за руку, прижал ее к губам. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он отдернул ее, провел ею по моему лицу, а затем по затылку. Я поднялся и бросился в его объятия.

— Приготовь поесть, — бросил он Варде дрогнувшим голосом. — Нам надо поговорить.