Лев Африканский - читать онлайн книгу. Автор: Амин Маалуф cтр.№ 22

— Клянусь землей, в которой покоится мой отец и мои предки, если бы мне сказали, что я буду так принят в Фесе, я бы никогда не покинул Гранаду!

Его слова отдавались в нашем мозгу словно удары молота.

— Уехать, бросить все, дом, землю, бежать за горы и моря, и ради чего? Кого? Бандитов на дороге, закрытых дверей и страха перед эпидемиями!

И впрямь с момента нашей высадки на африканской земле, в порту Мелилла несчастья так и сыпались на нас, а надежды не сбывались. Мы-то думали, что наконец достигли исламской гавани, где заботливые руки подхватят нас, чтобы отереть пот со лбов стариков и осушить слезы на глазах ослабших. Но на набережной нас встречали лишь вопросами: «Правда ли, что кастильцы наступают? Вы видели их галеи?» Для тех, кто осаждал нас подобным образом, речь шла о бегстве, а не о защите порта. Видя, что слов утешения ждут от нас, беженцев, мы пожелали, чтобы между нами и этим побережьем, открытым для захватчиков, поскорее выросла стена или пролегла пустыня.

В порту к нам подошел один человек и представился погонщиком мулов. За скромную сумму в несколько десятков серебряных драхм он обещал послужить нам проводником. Торопясь покинуть Мелиллу до наступления ночи и, конечно, польстившись на дешевизну, Мохаммед согласился не торгуясь. Он только попросил того отправиться по дороге, идущей берегом до Бедиса, а затем круто взять на юг к Фесу, но погонщик предложил иное: сократить путь и выиграть тем самым два дня. Он, мол, каждый месяц проезжает по этой дороге и знает ее, как спину своего мула. Слова его звучали так убедительно, что полчаса спустя мы были уже в пути: отец со мной на одном муле, мать с багажом — на другом и Варда с Мариам — на третьем. Погонщик со своим сыном — парнишкой лет двенадцати неприятной наружности, босым, грязным и отводящим взгляд — шли рядом.

Не проехали мы и трех миль, как перед нами возникли фигуры двух всадников, чьи лица были закрыты синими платками, в руках они держали кривые ножи. Действуя словно по сигналу, погонщик с сыном кинулись бежать, побросав свое имущество, то бишь мулов. Разбойники приблизились. Видя, что перед ними один мужчина с женщинами и детьми и не ожидая с его стороны никакого сопротивления, они принялись ощупывать груз, как это делают бывалые опытные грабители. Их первым трофеем стала лакированная шкатулка, в которую Сальма сложила все свои драгоценности. Затем они стали одно за другим вынимать из тюков превосходные шелковые платья, а позже дошла очередь и до вышитой простыни, составлявшей часть материнского приданого.

Затем один из разбойников подошел к Варде и скомандовал:

— А ну подпрыгни!

Насмерть перепуганная, она не шелохнулась, тогда он приблизился к Мохаммеду и приставил ему нож к горлу. Варда задергалась, замахала руками, словно паяц на веревочке, но так и не оторвала ног от земли. Не соображая, какая трагедия разыгрывается на моих глазах, я расхохотался, но увидел, как посуровело лицо отца. Злодей взвыл.

— А ну прыгай! Живее!

Варда подпрыгнула что было сил, раздался легкий звон монет.

— Давай все!

Сунув руку под юбку, она достала кошелек средних размеров и презрительным жестом швырнула наземь. Грабитель подобрал его, ничуть не обидевшись, и повернулся к матери:

— Твоя очередь.

И в этот миг из какого-то селения донесся голос муэдзина. Отец поднял глаза к солнцу, стоящему высоко в небе, вытащил из поклажи маленький коврик, расстелил его на песке, пал на колени, обернувшись лицом к Мекке, и стал читать молитвы. Все это он проделал молниеносно и с таким спокойным видом, что бандиты опешили. Пока они удивленно переглядывались, на дороге примерно в миле от нас поднялось облачко пыли. Это было похоже на чудо. Злодеи только и успели, что пришпорить своих лошадей и пустить их во весь опор в противоположную сторону. Мы были спасены.

Матери не пришлось расстаться со своим кошельком. «Если бы я подпрыгнула, они услышали бы не позвякивание, а громыхание, ведь твой отец нагрузил меня многими сотнями динар, на мне было десять туго набитых кошельков, которые я привязала вокруг бедер, уверенная, что ни один мужчина не осмелится так далеко зайти».

Когда посланцы Провидения поравнялись с нами, мы увидели, что это отряд военных. Мохаммед рассказал им о том, что с нами стряслось. Командир отряда объяснил, что в задачу его и его людей как раз входило патрулировать эту дорогу, кишащую разбойниками с тех пор, как андалузцы стали в большом количестве высаживаться в Мелилле. С улыбкой и самым безобидным видом он добавил, что обычно путешественников находят с перерезанным горлом, что же касается погонщика мулов, то он забирает свою скотину живой и невредимой, а в придачу еще и часть прибыли, которую ему оставляют на дороге. Многих гранадцев, направлявшихся в Фес и Тлемсен, постигла такая участь. И напротив, те, кто выбрал Тунис, Тетуан, Сале или Митиджу в Алжире, избежали ее.

— Возвращайтесь в порт и ждите, — посоветовал он напоследок. — Когда сформируется торговый караван, отправляйтесь с ним. Его наверняка будет сопровождать охрана.

Мать спросила, есть ли надежда получить обратно ее шкатулку, и он, как всякий мудрый человек, ответил стихом из Корана:

— Но, может быть, вы чувствуете отвращение от того, что добро для вас; и, может быть, любите то, что зло для вас: Бог знает, а вы не знаете [21] .

От себя же добавил:

— Мулы, которых вы получили взамен, сослужат вам большую службу: с их помощью вы доставите свое добро, и они не привлекут воров.

Мы в точности последовали советам этого человека и в десятидневный срок добрались до места назначения, обессиленные, но живые и здоровые. Чтобы удостовериться, что наши родные отказывают нам в гостеприимстве.

* * *

Нам требовалась крыша над головой, но найти ее было не так-то просто: несколько волн андалузских переселенцев привели к тому, что было расхватано все свободное жилье. Когда три года назад сюда явился Боабдиль в сопровождении семи сотен лиц, они скупили целый квартал и наладили там жизнь по образцу альгамбрской, во всяком случае, внешне, в том, что касалось заносчивости. Обычно вновь прибывшие останавливались на время у ближайших родственников, как наверняка поступили бы и мы, не будь с нами Варды. Но теперь и речи не могло идти о том, чтобы хотя бы переночевать в доме Кхали, где моему отцу было нанесено оскорбление.

Оставались фундуки — постоялые дворы. В Фесе их было не меньше двух сотен, большинство содержалось в большой чистоте, у каждого имелся свой фонтан, а также отхожие места с канавками, по которым нечистоты смывались проточной водой в реку со множеством притоков. В иных насчитывалось больше ста двадцати просторных комнат, все двери которых выходили в коридор. Комнаты сдавались пустыми, даже без ложа и без постели, содержатель обеспечивал постояльцев лишь циновками и одеялами, предоставляя им самим обзаводиться необходимым скарбом и продуктами питания. Многих это устраивало. Постоялые дворы являлись не только местами временного пристанища путешественников, но и местом проживания фесских вдов, у которых не осталось родни и не было денег, чтобы иметь собственное жилье и слуг; порой они снимали одну комнату на двоих, чтобы делить расходы, ежедневные обязанности и лишенное радости существование. Мы собирались провести несколько дней в одном из таких постоялых дворов, пока не подыщем более приемлемое жилье.