Запах искусственной свежести - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Козлачков cтр.№ 70

Вообще-то психика у меня тренированная, как у всякого человека, имеющего дело с большим потоком людей, иначе долго не проработаешь. Но этому путешественнику все-таки удалось меня добить. В двухэтажном автобусе, на котором мы перемещаемся по Италии, есть одно счастливое местечко – кабина водителей, куда вход посторонним запрещен. А мое место как раз за их спинами. Слева, за спиной водителя сидит моя помощница, справа, за спиной запасного водителя, – полностью моя лавка из целых двух мест: там на стенке микрофон, солнце туда не проникает, все плотно занавешено, вентиляция дует из всех специальных дырок, ноги можно вытянуть. Вернешься с группой после экскурсии из раскаленного города, заберешься на свою скамейку, направишь в лицо струю прохладного воздуха – и переживаешь кратковременное счастье. Водителями были довольно строгие турки, которых нанимала наша фирма, они внимательно следили за тем, чтобы в кабину никто из туристов без нужды не проникал, что и с моими интересами совпадало. Но исключение они решили сделать именно для этого путешественника. Турки с азербайджанцами понимают друг друга, говорят, во всяком случае, вполне свободно. Водителям, видимо, было приятно поговорить на своем языке с одним из пассажиров русского автобуса. Он приходил в кабину сразу после нашего отъезда из очередного города и затевал громкий и оживленный разговор с водителями по-турецки, иногда, впрочем, обращаясь и ко мне по-русски, отчего моя голова раскалывалась еще больше. В жару, да еще после целого дня говорения для туристов, громкая турецко-азербайджанская речь – это не то, подо что хочется расслабиться и отдохнуть; для русского же уха она не благозвучней соседской дрели в стене. Поэтому в том путешествии спасу мне не было; едва зайдешь с жары в прохладный автобус, как тут же над ухом сплошной турецкий улей: талды, балды, мангалды… в три глотки. Тихо разговаривать турки, как и итальянцы, не умеют. Мы с водителями коллеги, нам вместе еще колесить и колесить, посему мы должны быть терпимы к безумию друг друга, и я честно терпел… сколько мог. А когда отчаялся, по-товарищески попросил своих турецких коллег избавить меня от слишком резвого джигита хотя бы на переездах, устаю я… И они сразу же любезно согласились устранить помеху, ведь они были хорошими товарищами и водителями. Вполне возможно, что он им тоже надоел, но отвадить его не решались из вежливости. А тут вот как раз случай – я об этом прошу. И они так ему по-честному и сказали: экскурсовод, мол, устает, ему наши разговоры мешают, так что больше в кабину не приходи. А джигит только-только возгордился своим особым положением в автобусе: в глазах остальных путешественников он стал чуть ли не членом нашего экипажа, уже взявшись посредничать между нами и туристами в автобусе, передавая нам «просьбы трудящихся». Это такая особенная спесь энергичных людей, которые заметно гордятся тем, что могут все моментально организовать, со всеми договориться, всюду проникнуть, где другим ходы закрыты, – своего рода тщеславие приказчика. То, что обычный человек не будет делать из стеснения и деликатности, урожденный приказчиком сделает в первую же очередь, да еще и станет этим гордиться. А теперь вот получалось, что по моей вине он лишился самого очевидного своего достижения в глазах путешественников, демонстрирующего его превосходство над смертными, – доступа в кабину. Пусть это всего лишь кабина водителей, а не дверь в министерство или банк. Но это была символическая дверь туда, куда надо всем… Месть обещала быть беспощадной.

Энергичные люди и мстят энергично, так что я тотчас же почувствовал косые взгляды, перешептывание, растущий за моей спиной комплот недовольства, постоянно взбалтываемый предприимчивым джигитом. Недовольству-то, по правде говоря, было неоткуда взяться: работу свою я знал не первый год, случайностей почти не было, я не ошибался. Но ежели происходит постоянная супротивная агитация и вербовка партии поддержки при помощи угощения ее вином и пивом, то какое-то количество заговорщиков всегда можно набрать среди людей, которые, может быть, как раз вот за этим и поехали – красиво поскандалить. К концу путешествия я уже слышал у себя за спиной стойкое бухтение этого движения сопротивления из примерно пяти человек: одна пара средних лет, недовольная местом в автобусе, одинокий мужчина лет сорока, пивший пиво практически с утра, и сам джигит с этой девчонкой, которая, впрочем, по большей части молчала и немного стеснялась этой демонстрации, однако поневоле была вынуждена соучаствовать, ведь она принимала подарки и ухаживания. Когда я что-то рассказывал о городах и памятниках, группа «карбонариев» колыхалась невдалеке на виду с пивными бутылками в руках и громко галдела, демонстрируя равнодушие и презрение, но по своим делам никуда не расходилась. Было видно, что эта демонстрация презрения набухает взрывом, и организатор акции протеста, несмотря на показное равнодушие, чутко ловит каждое слово, выжидая, чтобы ухватиться за что-нибудь и устроить скандал. Несколько раз скандал едва не случился, но нежаркое пламя угасло, не разгоревшись, я лишь чувствовал нетерпение обиженного джигита и уклонялся от перепалки: самое неприятное для экскурсовода – это публичная ругань с туристами, я избегаю ее любой ценой.

Все эти события подталкивали меня к небольшой попутной мести. Не то чтобы я локти кусал от злости, но это движение сопротивления стало меня уже сильно раздражать, захотелось наконец сделать что-нибудь гадкое его вождю, если представится возможность. Кроме того, меня еще и разбирало любопытство: что же привлекло довольно симпатичную девицу, пусть и не красавицу, в этом джигите – просто хрестоматийном персонаже из фильмов про, например, кавказскую мафию на русских рынках. Ужели только деньги? Это было бы, конечно, понятно… Да это и так понятно, но как-то скучно и просто – есть же, наверное, люди побогаче, чем этот воздыхатель. Хотя, конечно, дело не в этом… Да и по-настоящему состоятельные люди групповыми автобусными экскурсиями не прочесывают Европу. Может быть, здесь есть что-то еще, чего я с первого раза не заметил в своем противнике или в девице. Какая-то эротическая тайна… Любопытство подталкивало меня к провокации, кажется, даже в большей степени, чем желание отомстить.

Осуществить задуманное было сложно, джигит не отпускал спутницу во все время экскурсии ни на секунду, придерживал за локоток, носил ее пакеты, и я понимал, что даже если она бы и согласилась на встречу – оторваться от такой опеки было бы почти невозможно. Кроме того, он ей, наверное, уже напел в уши о том, какой я в целом отвратительный, нетерпимый тип. Да и она понимала, что, отправившись со мной есть суп, делает хорошую заявку не то что на скандал, но и, учитывая темперамент ухажера, на вооруженные столкновения с последующим истреблением экскурсоводов и некоторых путешественниц. Так что шансов у меня практически не было. Скорее всего, она испугается. Но тем больше разыгрался азарт. В карты или рулетку мне не игралось никогда: пытались научить, втянуть, да быстро засыпал от скуки; а вот в таком деле – азарт настоящий. Однако проблемой было даже просто поговорить с ней об этом – азербайджанский любовник не отступал ни на шаг. Я шел впереди, группа следовала за мной, они вдвоем были где-то сзади, держась за руки. Замысел лишь слабо тлел в моей голове, готовый уже затухнуть окончательно ввиду неисполнимости, но тут мне помогла сама Венеция, на ее улицах иногда даже вдвоем пройти трудно, то и дело приходится перестраиваться в колонну по одному, оттесняют и встречные, и обгоняющие… да еще и эти венецианские тележки, на которых развозят товары в магазины, карелли, и крик повозчиков то и дело: «Атационе!» И все размазываются по стенке, чтобы не отдавило ноги.