– Отличная идея. – Клео села. Ее рука, словно сбрызнутая тоненькими золотистыми волосками и пахнувшая жасмином, пролетела прямо перед носом у Джека. – Впрочем, это добавляет тебе какой-то необузданности. Некоторым женщинам нравится.
– А что же нравится тебе? Лоск и утонченность?
Клео пожала плечами:
– А разве тебе это не нравится?
Джек откусил большой кусок пиццы и принялся жевать, но вкусовые рецепторы утратили остроту.
Интересно, какие мужчины теперь нравятся ей? Джек уже смирился с тем, что какие-то мужчины все же у нее были. Но он видел, в какую женщину Клео превратилась, повзрослев. Он дышал с ней одним воздухом, наслаждался ее запахом. Из-за этого уже сама мысль о том, что другой мужчина прикасался к ее персиковой коже, была изощренной пыткой, к которой необходимо быстро привыкнуть.
– Мы не меня обсуждали, – ответил он наконец. – Ты, к счастью, стала не только взрослее, но и умнее. – Вот теперь он точно говорил как старший брат.
– Я записал тебя на десять. – Скотт отложил мобильный телефон. – Джинн не терпится снова тебя увидеть.
– Спасибо, Скотти.
– Что ж, Джек, – Клео отрезала себе большой кусок торта, – расскажи нам о себе. Ты жил в Риме, правильно? Я, кажется, читала в каком-то журнале. – Она приподняла плечо и сделала большой глоток кофе. – Фотографировал всех этих итальянских красоток. Тяжело, должно быть, жилось.
– Я…
Загудел мобильный Скотта. Он что-то коротко ответил и положил трубку.
– Итальянские красавицы подождут. Мне пора бежать. – Встав, он допил кофе. – Клео, ты не могла бы потом отвезти Джека в торговый центр?
Она немного поколебалась:
– Хорошо.
Джек понимал ее сомнения и готов был уже все отменить и отправиться обратно в постель. Возможно, Клео хотела провести этот день с кем-то другим.
– Я и сам дорогу найду, – сказал он, глядя на нее поверх кружки. – Если у тебя дела…
Клео резко перебила:
– Не смеши меня, тебе в таком виде нельзя за руль. Я отвезу тебя, и точка. – Она пожала плечами и слизала крем с пальцев. – Все равно больше заняться нечем.
Но, наблюдая за тем, какими резкими и быстрыми движениями она убирала тарелки со стола, Джек понял, что она согласилась только из-за Скотта. На ее плечах по-прежнему лежал груз обиды.
Джек посмотрел на сад сквозь стеклянные двери, открывавшиеся во внутренний дворик.
– Старая мимоза все еще растет.
Под ее густой листвой по-прежнему было укромное местечко для объятий и поцелуев.
– Под ней ты ближе познакомился с некой Салли Эдвардс, – напомнила Клео.
– Благодаря тебе этот момент вспоминать неприятно.
Оставаясь незаметной для него, Клео наблюдала за происходившим сверху. И когда дошло до самого интересного, кинула в Джека туфлю. К несчастью, Салли ничего забавного в этой ситуации не увидела.
Клео повернулась к Джеку:
– Помнишь, я тогда смогла залезть выше, чем ты.
– Это было нечестное состязание, верхние ветки не выдержали бы моего веса.
– Да ладно! Зато ты был выше. Готова поспорить, тебе сейчас это не под силу. – В ее голосе явственно слышалась насмешка.
Он уловил прежний состязательный дух и встретился с Клео взглядом:
– Это подозрительно похоже на вызов.
Наполняя раковину, она рассмеялась:
– Да нет же. Для человека в твоем состоянии…
Ее глаза сияли триумфальным блеском.
– Ладно. Только у меня есть кое-что лучше.
Кое-что, чего не следует делать человеку, восстанавливающемуся после контузии и ран. Но на кону его честь.
– И что же?
Он подошел к стеклянным дверям, открыл их. Во взгляде Клео читалось волнение.
– Ты идешь?
– Джек, стой! – Она пыталась догнать его уже перед домом. – Что бы ты ни задумал, не делай этого!
Джек позволил себе одно мгновение насладиться беззаботным весельем, когда поставил босую ногу на первую перекладину шпалеры, чтобы подняться к окну своей комнаты. Клео схватила его за руку и впилась ногтями в кожу. Ему было приятно, что она его так крепко держит.
Определенно беззаботный. И даже временно безумный. Так он сказал себе, быстро поцеловал Клео в приоткрытые губы и полез вверх.
– Если разобьюсь, пусть мой прах развеют.
– Заткнись и слезай, иначе я сама тебя убью!
Губы жгло от соприкосновения с соблазнительными и неожиданно горячими губами Клео. Джек стиснул зубы и поморщился, боль пронзила тело.
– Это как кататься на велосипеде, – пробормотал он себе, пробираясь сквозь густые заросли плюща. То, что одна рука почти не работала, значения не имело. Но зато какой душевный подъем!..
Однако голова кружилась, и все же он сумел влезть в окно и даже помахал рукой стоявшей внизу Клео. Губы у нее побелели.
Потом он рухнул на пол и закрыл глаза. Комната качалась. Плечо горело. Пульсация в виске стала невыносимой.
Насладиться болью в одиночестве не удалось. В следующее же мгновение влетела Клео и склонилась над ним. Ее взгляд был безумен.
– Ты идиот!
Джек улыбнулся бы, если б остались силы. Уже давно никто не проявлял по отношению к нему сильных эмоций. Он закрыл глаза:
– Привет, Златовласка. Быстро бегаешь.
– Заткнись, Джек. – Она говорила быстро и нетерпеливо. Как возбудившаяся женщина. Прохладные пальчики задрали футболку на груди и стали ощупывать каждое ребро.
У Джека перехватило дыхание. Слишком легко было представить, как эти пальчики спускаются ниже и ныряют под ремень джинсов, которые вдруг стали слишком тесными. Он не готов признаться в том, насколько ему больно. Но, по крайней мере, живой. Пока.
– Пара пустяков, – сказал он, садясь, чтобы скрыть отягчающие обстоятельства ниже пояса. – Я раньше часто так делал, не переживай.
– И не подумаю тратить на это время. – Клео оттолкнула руку, которую Джек, повинуясь инстинкту, поднес к ее лицу, и встала, упершись кулачками в бедра. – Мы выезжаем в девять сорок пять. Не опаздывай.
– Буду готов.
«Больше никаких твоих гениальных идей, Джек». Правда, вскоре он понял, что всегда, когда дело касалось Клео, эмоции одерживали верх над здравым смыслом.
В освещенном множеством ярких ламп салоне Джинн шумели фены и ножницы, в воздухе витали ароматы шампуней и лосьонов. Привлекательная и темноволосая, как и брат, Джинн наносила финальные штрихи на прическу клиентки.
Джинн издалека увидела Клео с Джеком и улыбнулась им.