Аскольдова тризна - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Афиногенов cтр.№ 35

Когда Кевкамен услышал об этом от князя, он проговорил, указывая на вершину:

— Бесы там наполняют свои черпала...

Если бы такое сказали на пиру язычникам, то грека сразу бы удавили. Аскольд покосился на рынд, тихо произнёс:

— Попридержи язык... В охране полно язычников. Ты больше ничего не говори, а я буду объяснять тебе знаки, кои скоро начнут попадаться. Они очень давно тут стоят. На этой горе. Как объяснял мне покойный отец, знаки эти поставлены, когда мои предки поклонялись Сварогу, когда никто из мужей Полянских не мог иметь по нескольку жён, как сейчас, когда «спадеши клещи с небес и начати ковать оружие», когда был сделан первый плуг и когда появились Змиевы валы... Вот как давно это было!

— Всё, что ты мне называешь, может, я и не понял бы... Но ты мне ранее кое-что об этом говорил. Думаю, мне интересно будет и дальше слушать тебя, княже.

— Вот и хорошо.

Дорога забиралась всё выше и выше. Лошади, видимо, начали уставать — уже спотыкались на мелких камнях, скатившихся сверху и рассыпанных на пути.

Всадники увидели огороженный зелёным дёрном колодец и решили остановиться возле него, чтобы выпить холодной воды и напоить лошадей.

Грек сходил к возку, подивился тому что ещё не проснулся отец Михаил, а возвращаясь назад, обнаружил в кустах можжевельника два больших валуна, поставленных один на другой. На меньшем верхнем был выбит круг, а в нём — четырёхконечный крест, но похожий на букву X славянского алфавита, придуманного солунскими братьями Константином и Мефодием. На таком же кресте был распят один из двенадцати апостолов Христа — Андрей, посетивший давным-давно, во время своего третьего путешествия, сии места на Днепре. Он водрузил на этих горах крест Господень и предсказал, что здесь «будет самый большой город» и «много церквей будет воздвигнуто здесь по изволению Божьему». И с радостью отметил Кевкамен, что предсказание Андрея начинает сбываться: уже построена первая церковь святого Николая Чудотворца, Божьего Угодника.

«Вот о чём следует сказать Аскольду... Только ладно... Если уж у него появилось желание поведать мне о языческих знаках, пусть рассказывает. Но я в конце беседы, говоря об апостоле Андрее, так всё поверну, что князю совсем станет ясно: крест Господень, а не «поганый крыж» торжествовать будет на днепровских берегах... Во веки веков! Аминь».

И уже сам, как бы заинтересовавшись, спросил:

— А что означают две перекрещённые черты в круге, которые я только что видел на камне, поставленном на другой? Ответь...

— Не две перекрещённые черты на камне ты видел, а спицы колеса... Громовой знак. Я уже говорил тебе, что знаки эти относятся ко времени поклонения богу-громовику Сварогу. Вот в его честь и ставились эти камни с высеченными на них крестами в кругах, которые означали круглую молнию. Они в эту пору часто случаются... Мы по дороге, ведущей к самой вершине горы, не поедем, а снова, как в прошлый раз, спустимся по боковой; поднимались же на лысую макушку люди, когда наступало «событие» [78] — праздник бога-громовика... Тогда, идя туда, они видели также вырубленные из камня фигуры медведей и человека, держащего в руках рыбу, на которой тоже был выбит крест в круге... Проходя же мимо медведя, люди бросали в его морду камни, приговаривая: «А вот тебе! Не тревожь нас больше, не пугай скот, не души его... Не то получишь!» Вот поэтому стоят эти фигуры с отбитыми частями. А если бы продолжить восхождение с людьми, то мы увидели бы, что верхняя часть горы опоясана кругом из наваленных валунов шириной в десять локтей, идёт этот круг по той линии, ниже которой не опускаются грозовые тучи, когда они бывают, и как бы отделяет «небесную» часть Священной горы от нижней, «земной». И это то место на горе, где в грозу Сварог соединял небо и землю... И тогда... Не успел Аскольд договорить, как все увидели несущиеся по небу к вершине горы, клубящиеся тёмные тучи, которые гнал возникший сильный ветер. Он раскачивал верхушки столетних дубов и клёнов всё больше и больше, и стало казаться, что стоят не вековечные деревья с могучими кронами, а всего лишь былинки, которые низко пригибались к земле...

Ветер всполошил и животных, обитающих в лесу: с взрослым визжащим выводком пробежала неподалёку дикая свинья, проломился сквозь орешник красивый рогатый олень, оставив позади себя обломанные ветки. Где-то в стороне жутко взревел медведь.

«Господи, страхи-то, страхи!.. Спаси и помилуй! Что там князь говорил, когда камни в морду медведя бросали? «Не тревожь нас больше! Не тревожь...» — перекрестился Кевкамен.

Перекрестился и князь, а в глазах у него появились искорки, словно бесенята запрыгали... Это тоже отметил про себя грек.

Ветер, нагнав на гору тучи, внезапно, как и начался, утих; макушки деревьев перестали раскачиваться и сгибаться. И тёмные тучи остановились, повиснув над горной вершиной: продолжали клубиться, плотно оседать.

— Глянь, братцы, словно шапку гора на себя надевает! — воскликнул кто-то из воев.

Сравнение было до того метким, что, несмотря на страх, который, кажется, охватил всех, несколько дружинников хихикнули.

Вот гора эту «шапку» из клубящихся облаков надела на себя совсем, да так, что нижние края её пришлись точно по линии каменного вала; теперь вершина горы соединилась с небом и похоже было, что земля и небо стали одним целым...

По поверью тогда сходит на землю бог-громовик, и, чтобы его умилостивить, ему приносят жертвы... Понятно, что к этому времени поспевал урожай, шли проливные дожди и случались сильные грозы, а ливни могли сбить зерно с тугих колосьев.

Кевкамен ждал, что скоро начнётся дождь, но пока лишь на горной вершине молнии начали прочерчивать острыми красными зигзагами тучи, а потом раздались первые раскаты грома, разбудившие наконец-то епископа Михаила. Не на шутку испугавшись громовых ударов и не совсем ещё отойдя от сна, он теперь стоял, подняв скорбное лицо к небу, и часто-часто крестился, повторяя слова молитвы: «Господи, воздвигни силу Твою и прииди во еже спасти ны! Да воскреснет Бог и расточатся врази Его, и да бежит от лица Его ненавидяще Его. Яко исчезает дым, да исчезнут».

Когда громовые раскаты чуть поутихли, отец Михаил стал приходить в себя, повторяя по-гречески:

— Страна варваров, прости господи! Бесы тут, аки пчёлы, вьются... Уезжать надо!

К епископу подошёл Кевкамен; услышав его слова, усмехнулся: «Ишь, пивной бочонок, в штаны наложил со страху... И подумаешь — всего-то гром! Тебе бы, пузатому пьянице, с моё изведать в этой варварской стране. Да чего уж там! Ради великого дела — Христовой веры — претерпеть всё можно... У меня дух кремнёвый, а у епископа... Ладно... Не все люди одинаковы».