Билет в одну сторону - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Костина cтр.№ 5

Он сидел напротив – красивый молодой мужчина, мой друг, любовник и соратник в одном лице – и нетерпеливо вертел в руках салфетку.

– Ну что, Мурзик, поведаешь мне, почему у тебя все время такой вид, как будто ты… – Макс пощелкал пальцами и радостно выдал нужное определение: – зависаешь!

Да, наверное, я зависаю… точно. Не могу ни на чем сосредоточиться. В таком состоянии я действительно не врач, а так… работник ведра и швабры. Ладно, это мы как-нибудь преодолеем… но вот скажите вы мне, отчего это нашим самым близким людям, которые знают нас как облупленных, иногда может до чесотки приспичить узнать ход чужих мыслей? Для чего им это нужно? Бесцеремонно влезть на охраняемую территорию? Забраться в самое что ни на есть личное – все равно как в комод женщины, которую видишь в первый раз в жизни, и рассматривать там ее нижнее белье. Я сама никогда не задаю таких вопросов – жду, когда человек просто созреет для откровений, а вот Макс терпением отнюдь не обладает. Очень хочется вот так, по ходу отбояриться от него замечательно прокатывающей формулой: «Да ни о чем я не думаю. Просто сижу». Но… Пусть он не слишком деликатен, но кому, как не Максу, можно рассказать все? Лишь ему, не знающему сомнений и умеющему отличать белое от черного и плевелы от семян разумного, доброго, вечного, я могу поверять свои сумбурные мысли. И почему, почему я так от него отгораживаюсь, хотя совершенно точно знаю, что меня поймет только он? Не потому ли, что Макс – это моя совесть… а от совести мы предпочитаем прятаться. Не давать ей воли, потому как совесть – это такая штука: только выпусти ее на свободу – вмиг сгложет до костей. Да, стоит мне озвучить свои невеселые размышления, как прямодушный Макс, который всегда знает, как жить правильно, тут же даст мне указания, куда и каким курсом идти… После этого мне останется только одно – снова залечь на месяц на дно, потому что следовать советам Макса сегодня я не могу. Я упрямо сворачиваю с прямого шоссе на свою путаную и извилистую дорожку… которая меня пока никуда не привела. Только бурелом, трясина и шишки, валящиеся на мою несчастную голову. Может быть, действительно пора поменять ее на верный путь, а не то она и вовсе заведет меня в тупик? Но… иногда в тупиках открываются двери в иные миры и новые пространства. Только я не хочу сейчас обсуждать это все с Максом. Не хочу, и все. Баста. Край. Именно потому, что для него белое – это всегда белое, а черное – это тьма, Мордор, и нет никакой середины… Мой верный поклонник не мучится дурацкими, яйца выеденного не стоящими вопросами и ненужными рефлексиями – но почему же тогда он выбрал меня? Меня, способную плакать и смеяться одновременно, унаследовавшую взрывной характер матери и романтические стороны натуры отца – странную смесь, плохо совмещающуюся в одном флаконе даже при длительном взбалтывании. Холерический темперамент, астения, быстрое нервное истощение… это я сама, как дипломированный медик, предупреждаю его – но прежде всего себя. Удивительно, как при этом я еще так долго продержалась в госпитале! Да и на медицинский я, наверное, зря пошла…

Макс продолжает вопросительно смотреть, а официант – проклятье! – все не несет эту неизвестно зачем заказанную мной пиццу. Нет, сейчас я точно не способна все это озвучить, поэтому лишь пожимаю плечами:

– Сама не знаю. Просто усталость…

Ну вот, вполне удачно соврала. Вернее, решила затихариться. Отмазалась – хотя бы на время. Как всегда – не здесь, не сейчас. Но, как ни крути, объясняться все равно придется… хотя бы потому что уже наболело. Но где? У Макса? Он как будто слышит мои мысли:

– Давай сегодня ко мне, а, Мурзятина? А утром я тебя на работу на такси отправлю. С комфортом.

Если честно, очень заманчивое предложение. Расслабиться, знать, что, кроме нас двоих, в квартире никого нет. Что никто не постучит в комнату и не станет вести с тобой долгих и ненужных бесед… И можно молчать, сколько влезет… слушать музыку, заниматься сексом. Секс прекрасно снимает стресс… А не написать ли мне детские стишки на эту тему? Или даже недетские. Для папиного отделения младенческой хирургии это, пожалуй, слишком, а вот для поликлиники маман, пожалуй, вполне бы подошло. У них там до сих пор действует негласный закон о пропаганде здорового образа жизни, и главный постоянно спускает план на вывешивание плакатов: о пользе сырой морковки, о том, что надо остерегаться мух или незнакомых грибов в лесу.

Я тут же начинаю рифмовать: секс, кекс, лес… фекс, пекс, крекс! Я оживляюсь и, кажется, даже хихикаю – и Макс немедленно приписывает это своему удачному предложению:

– Ну что, после ужина ко мне, да?

Вариантов не остается, и я киваю, набив полный рот свежей, хрустящей, одуряюще пахнущей пиццей. Только сейчас я ощутила, как зверски хочу есть. Мои слюнные железы фонтанируют так, что едва на скатерть не течет. Наверное, со стороны я похожа на вампира, намертво вцепившегося в первую попавшуюся добычу после трехсот лет воздержания. Нужно остановиться, иначе я неприлично сожру все сама – и свое, и то, что лежит на Максовой тарелке.

– Ну что, классная пицца? Мурзик, я на днях весьма неплохо заработал, так что кроме пиццы можешь рассчитывать еще и на телятину под соусом. Хочешь?

Однако у меня уже пропал аппетит.

– Что-то меня не тянет на мясо, – бормочу я.

Меня не тянет не только на мясо. Меня вообще ни на что не тянет. Разве что секс… кекс, крекс, пекс… С лесом секс не рифмуется, это точно. В лесу темно, водятся волки, медведи, вампиры… Лес – это темное начало. Там безвозвратно пропадают Красные Шапочки и Спящие Красавицы – а потом ищи их в чужих животах или хрустальных гробах! И за сто лет не найдешь. Кроме того, в лесу разгуливают Серые волки и без толку бродят Принцы-которые-никого-не-спасут. Хотя, наверное, я несправедлива к лесу, потому что сейчас нужно остерегаться совсем другого – не Серых волков, а Зеленых человечков. Появляющихся повсюду – как в лесу, так и в городе. Крупном или мелком населенном пункте, поселке, деревне, переходящей из рук в руки под огнем из оружия, на которое даже смотреть страшно! – а оно лупит взрывной волной, огнем, стальными, острыми как бритва осколками, прошивающими непрочную человеческую плоть насквозь. Отрывающими от нее части. Части целого. Совершенного целого. А целое – пусть даже и несовершенное! – оно не может без своих частей. Совершенно, абсолютно не может! И смотреть на это, бывшее некогда единым и безукоризненным организмом, сделанным по образу и подобию, а потом безжалостно, бесповоротно искореженным, искромсанным, просто уже нет никаких сил. Но я все равно буду приходить каждый день и смотреть… потому что однажды я могла спасти. Уберечь. Вытащить. Нет, не вытащить – но ПРЕДОТВРАТИТЬ. Но почему-то я не сделала этого… И теперь мучаюсь каждый день. И не хочу ничего – ни телятины, ни теплого вечера с молодым месяцем, ни прогулок в парке у фонтана. Хотя, может быть, всему этому есть и другое, более прозаичное объяснение: я просто стерва, так сказать – стерва вульгарис, и Макс мне просто надоел? Он был вполне хорош, когда наши чувства подогревала опасность. Я сама первой тянулась к нему, рядом с ним я чувствовала себя защищенной, нужной и, несмотря на грязные волосы, ногти с траурной, невымывающейся каймой, неизменно желанной и единственной. Почему же теперь, когда мы оба вернулись домой, я его избегаю, мучаю, вожу за нос?