Тьма в бутылке - читать онлайн книгу. Автор: Юсси Адлер-Ольсен cтр.№ 60

— А какие-либо указания на место у нас имеются? — поинтересовался Петер Вестервиг, один из парней команды Вигго.

— Нет, — ответил шеф. — В тот момент, когда мальчиков вводили в домик, у них на глазах были повязки. Однако, несмотря на то, что они ничего не видели снаружи, Трюггве утверждает, что они слышали глухой гул, похожий на работу ветряной установки. Этот звук доносился до них часто, но время от времени он становился тише. Вероятно, громкость его зависела от направления ветра и погодных условий.

Начальник на мгновение задержал взгляд на пачке сигарет, лежавшей на рабочем столе. Пока что для обретения новой порции энергии ему не требовалось большего. Ну и хорошо.

— Нам известно, — продолжил он, — что этот домик находился на самом берегу, вероятно, даже стоял на сваях, так как волны плескались непосредственно под деревянным полом. Дверь располагалась на расстоянии полуметра от земли, так что можно было пробраться в помещение с низким потолком ползком. Трюггве считает, что строение действительно было сооружено для хранения каяков и каноэ, так как внутри еще находились двухлопастные весла. Кроме того, он думает, что оно было построено не из того сорта дерева, которое обычно связывают со скандинавской традицией, потому что древесина была более светлой и другой плотности, однако об этом мы кое-что узнаем чуть позже. Лаурсен, наш старый добрый товарищ из технического отдела, обнаружил занозу, вдавленную в письмо из бутылки и отколовшуюся от куска щепки, которую Поул использовал в качестве писчего инструмента. В настоящий момент она находится на экспертизе. Возможно, это поможет нам установить породу дерева, из которой был построен лодочный домик.

— Каким образом убили Поула? — раздался голос из заднего ряда.

— Этого Трюггве не знает. В тот момент ему на голову надели матерчатый мешок. Он слышал какой-то шум, а когда мешок был снят, брата уже не было.

— Откуда он тогда знает, что брата убили? — продолжал расспрос тот же голос.

Маркус сделал глубокий вдох.

— Звуки оказались более чем красноречивыми.

— Какие звуки?

— Стоны, потасовка, глухой удар и тишина.

— Удар тупым предметом?

— Скорее всего, да. Продолжишь с этого места, Карл?

Все обратили взгляды на него. Это был всего лишь жест со стороны шефа, причем отнюдь не всеми из собравшихся одобренный. Была бы их воля, они предпочли бы, чтобы Мёрк был выдворен из помещения и забился бы подальше в какое-нибудь захолустье. За прошлые годы им хватило его по горло.

Карлу было все равно. Где-то в самом центре его гипофиза все еще бурлили отзвуки сумасшедшей ночи. Блаженные ощущения, которые, судя по тухлым мордам собравшихся, испытывал только он один.

Мёрк откашлялся.

— После того, как брат был убит, Трюггве проинструктировали, что именно он должен рассказать своим родителям: Поул убит, и их знакомец не преминет совершить очередное убийство, если они проболтаются кому-нибудь о случившемся.

Он поймал взгляд Бенты Хансен. Она единственная отреагировала на его слова. Карл кивнул ей. Она всегда была нормальной теткой.

— Да уж, произошедшее должно было оказаться ужасной травмой для тринадцатилетнего парнишки, — продолжал Карл, обратившись непосредственно к ней. — Позже, когда Трюггве вернулся домой, он узнал, что преступник связывался с родителями перед совершением убийства и требовал выкуп в миллион крон. Деньги, которые они, между прочим, честно заплатили.

— Они заплатили? — удивилась Бента Хансен. — До или после убийства?

— До, насколько мне известно.

— Я абсолютно не понимаю, что к чему, Карл. Ты не мог бы вкратце разъяснить? — попросил Вестервиг. В их кругах редко кто честно признавался в том, что он чего-то не понимает. Достойно всяческого уважения.

— Охотно. Семья знала, как выглядит убийца, он ведь участвовал в их собраниях. Скорее всего, они с высокой степенью точности могли бы идентифицировать его самого и его автомобиль, как и массу других вещей. Однако преступник обезопасил себя от их похода в полицию, причем очень просто и жестоко.

Несколько человек стояли облокотившись на стену. Мысли их уже обратились к делам, лежавшим у них на столах. Байкеры и шайки эмигрантов к настоящему моменту совершенно обнаглели. Меньше суток назад на Нёрребро случилась очередная перестрелка, уже третья за неделю, так что служащим отделения было чем заняться. Теперь даже «Скорая» не осмеливалась выезжать в тот район. Угрозы так и сыпались со всех сторон. Несколько коллег раскошелились на облегченные бронежилеты, и даже сейчас парочка сотрудников надела их под обычную одежду.

В каком-то смысле Карл понимал их. Какое им дело до бутылки с письмом 1996 года, когда им и так не продохнуть? И в то же время — разве не сами они виноваты в своей сумасшедшей загруженности? Разве не большая часть собравшихся здесь людей голосовала за партии, погрузившие страну во все это дерьмо? Реформа полиции и провальная политика интеграции… То-то, сами и виноваты. Бог его знает, вспоминал ли об этом кто-то из них в два часа ночи, сидя в служебном автомобиле, в то время как жена мечтала о мужчине, к которому можно прижаться.

— Похититель выбирает семью со множеством детей, — продолжал Карл, стараясь найти лица, достойные его обращения. — Семью, которая во многих смыслах живет в изоляции. Семью со множеством укоренившихся традиций и строго ограниченным образом жизни. В данном конкретном случае состоятельная семья связана со Свидетелями Иеговы. Не самая зажиточная, но в достаточной степени. Затем преступник выбирает двоих детей, которые так или иначе обладают особым статусом. Похищает их обоих, а как только требуемая сумма выплачивается, убивает кого-то из детей. Отныне семья понимает, что он способен на все. После чего убийца припугивает их тем, что в любой момент может убить еще одного ребенка без какого бы то ни было предупреждения, если у него появится хоть малейшее подозрение о том, что они посвятили в случившееся полицию или общину или пытаются разыскать его. Второй ребенок возвращается в семью, которая беднеет на миллион крон, но сохраняет остальных детей в целости и сохранности. И семья молчит о своем горе. Они молчат, дабы избежать претворения в жизнь угроз со стороны убийцы. Молчат, дабы получить возможность вновь жить более или менее нормальной жизнью.

— Но ребенка не вернуть! — вмешалась Бента Хансен. — А как насчет окружающих? Кто-то ведь должен заметить, что ребенок вдруг пропал?

— Верно, кто-то должен заметить. Однако мало кто в столь узком кругу обеспокоится, если окружающим скажут, что ребенка отдалили от себя по религиозным причинам, хотя зачастую подобное решение выносится особым советом. Именно объяснение об исключении пользуется наибольшим доверием в определенных религиозных сектах. Кстати, в некоторых из них даже запрещено иметь контакты с изгнанником, а потому никто и не пытается. Община всегда солидарна в таких вопросах. Убитый Поул Холт был провозглашен изгнанным своими родителями. Якобы они отослали его от себя для того, чтобы он привел мысли в порядок, и на этом все вопросы были пресечены.