Сова была раньше дочкой пекаря. Ожирение, нервная анорексия и подавленная женственность - читать онлайн книгу. Автор: Мэрион Вудман cтр.№ 43

Многие женщины до сих пор живут под управлением Отца, потому что они, как и их матери и бабушки, приняли патриархальные ценности и не признали свое собственное тело, а вместе с ним — и собственную Тень. Таким образом они избежали распятия, но также потеряли связь с со своей подлинной сутью и утратили возможность родить своего собственного божественного ребенка из своей собственной священной материи. Для духовного рождения, как и для биологического, требуется соединение противоположностей, и священный ребенок рождается в результате соединения духа со спасенной фемининностью. В мироустройстве Отца нет места для сознательной женщины. Она поймана в мифологическую ловушку темной стороны в результате идентификации, подобно Еве с темным змеем.

Целительная сила змея была недооценена Церковью.Когда так сильно подчеркивается светлая сторона Христа, темная сторона вытесняется и принимает демонические размеры. Исторически женщин было принято отождествлять с этой темной стороной. Их спасение, с психологической точки зрения, состоит в сознательном проживании психического процесса, символизируемого Распятием. Страдания на кресте включают признание противоположностей и интеграцию темной стороны [170] .

Истинно любящая женщина должна принять неизбежное страдание на кресте; только сознание может освободить ее от бессмысленного мучения. Это спасение приходит в результате любви, которая возвышается над ее личными желаниями. Эпоха Восьмого глаза, безусловно, является приходом темного, бессознательного змея к свету Эроса, к сознательному пониманию любви и к признанию того, что инстинктивная фемининность и божественная фемининность в конечном итоге едины. Эпоха Святого Духа — это эпоха примирения противоположностей.

Темная сторона Бога, связываемая в христианской теологии со старозаветным Иеговой, который требует смерти своего сына для смягчения своего гнева и удовлетворения своего примитивного чувства справедливости, делает сатану и Еву одновременно и его противниками, и союзниками [171] . Сатана — один из сыновей Бога. В юнгианских терминах он представляет собой «четвертого», что превращает христианскую Троицу в четверичное сознание. Идентификация Евы с сатаной в мифе о грехопадении ставит перед женщиной задачу возродить сатану в его первоначальном облике Люцифера, утренней звезды или носителя света — в том облике, который он принимает в сне о Восьмом глазе.

Без фемининного начала сатана и Христос должны оставаться поляризованными противоположностями. Фемининное — это любовь, соединяющая враждующих братьев. Анн Уланов, признавая роль фемининного в христианстве, пишет:

…Вопреки критике того, что христианство разделяет дух и плоть, признание фемининного раскрывает, что в любви Христа жизненно важна сексуальная полярность, которая провозглашает соединение плоти и духа. Вопреки критике того, что христианство обесценивает и Эго, и агрессию, полное признание фемининного защищает нормальную функцию агрессии на службе любви [172] .

Это означает, что фемининное — носитель Святого Духа. Другими словами, женщина — это фемининная сторона Христа, если признать его андрогинную природу как истинного примирителя, совершающего внутри себя церемонию hieros gamos [173] .

Сознание в иудео-христианском мифе слишком долго отождествлялось с первородным грехом. Ева, идентифицируясь со змеем и соблазняя Адама отведать с древа познания, в психической реальности предлагает мужчине сознание. Она тем самым освобождает его из лона Рая. В этом смысле Ева дает рождение Адаму, а не Адам дает рождение Еве. Она дает рождение мужчине, так же как и Мария дает рождение Христу. В этой парадоксальной ситуации Ева как «искусительница» и Ева как сосуд для искупительного зерна сознания воплощает в жизнь истинное значение фемининной психики, в которой инстинктивное фемининное (темный, бессознательный змей, который есть одновременно и Сатана, и вегетативная природа мужчины) и божественное фемининное (Сатана как Люцифер, психопомп, носитель света) едины.

В процессе этого исследования стало очевидным одно из решений проблемы ожирения. Если маленькая сова, сбитая с толку и заколдованная, откажется от своей роли дочери пекаря, она сможет сбросить свой покров из перьев и обрести способность «иметь дело со своим собственным страданием». Потом она может отказаться от патриархального взгляда и признать нищего у своего собственного черного входа. В этом незнакомце она может найти свое собственное психологическое родство с Евой и с Девой Марией. Ее эмансипация, освобождение заключается в психическом проигрывании ее собственного физического воскрешения — сознательного освобождения из склепа, который бессознательно достался ей по наследству, и вхождения в ее вечное и божественное плодоносное тело.

В заключительных строчках своего стихотворения «Среди школьников» Вильям Батлер Йейтс пишет:

Труд процветает и танцует там, где

Тело не истязается для удовольствия души,

И красота не рождается из отчаяния,

И мудрости не затуманен взор полуночной картиной.

О каштан, цветущее древо с мощными корнями,

Ты лист, цветок или ствол?

О тело, качающееся под музыку, о блестящий взор,

Как можем отличить мы танцующего от танца?

Слишком долго тело «истязалось для удовольствия души», фемининную природу отвергали, чтобы накормить рациональный разум. Односторонность крайней одухотворенности породила только «мудрость с затуманенным взором», рожденную «полуночной картиной». При таком подходе дерево жизни не раскрывается навстречу плоду индивидуации. Сознание должно принимать органическою природу самого дерева. «Блестящему взору» Восьмого глаза — глаза исцеляющего змея, чью фемининную силу христианство по большей части игнорировало, — необходимо позволить проникнуть в ее наитемнейшие глубины. Только тогда «цветущее древо с мощными корнями» сможет вытянуться ввысь в полный рост, качаться под свою истинную музыку, танцевать свой Единственный танец.