Приговор - читать онлайн книгу. Автор: Кага Отохико cтр.№ 238

Вечером

Целый день было жарко, но мне удалось продержаться, не превращаясь в ленивца. Я читал «О подражании Христу» Фомы Кемпийского. Третий раз читаю этот шедевр христианской литературы и не устаю поражаться его великолепию. Даже жара отступила.

Цветы во внутреннем дворике, освещённые солнцем, были сегодня особенно красивы. Пора бы уже и цикадам появиться, но почему-то вот уже несколько лет как их не слышно. Говоришь, у вас уже стрекочут? Странно, что у нас их нет, ведь мы не так уж и далеко от Хонго. Зато всякие сверчки и кузнечики заливаются кто во что горазд.

Ах, опять ветерок! Блаженная прохлада. Чуть-чуть запахло осенью.

Принесли ужин… Отужинал. Сыт и всем доволен. Перечитал ещё раз твоё письмо и не удержался от смеха. Представил себе твою надутую физиономию. Забавно, забавно. Знаешь, ты можешь сколько угодно злиться, метать громы и молнии, я не обижусь. Но это ни в коем случае не потому, что я заношусь, считаю себя выше. Просто ты нравишься мне такая, как есть, мне нравится, когда ты бесишься и откровенно пишешь об этом. Вот сейчас, наверное, скалишь зубки и вопишь: «Всё, с меня довольно!» (ну как, попал в точку?) Кричи, кричи, я не обижаюсь. Ах вот как, отныне, написав письмо сестре Кунимицу, я каждый раз должен тебе докладываться? Не обещаю, по-моему, это несправедливо. Вот когда ты образумишься и перестанешь ревновать, тогда, так и быть, я иногда буду тебе о ней рассказывать. Видишь, удалось тебя немного помучить. Небось, думаешь, ну и противный же тип этот Такэо?

На ужин был суп, в нём, как всегда, плавал жир, и он не лез мне в горло, поэтому я открыл крабовые консервы, которые принесла мать. Удачно, что сегодня дали ещё и салат из огурцов, с крабами получилось очень даже недурно. Слопал всю банку и теперь сыт. Хочется лечь, но, поскольку в японской комнате никакого движения воздуха, сижу в европейской. На улице ещё светло. Только что мимо пролетела стая ворон. Интересно, сколько их там было? Ума не приложу! А, вот и моя знакомая! Явилась, голубушка! Уселась на верхушку криптомерии и повернулась задом ко всем остальным. Ну и здоровая же она! Единоличница, не любит быть в стае!

Вечером

В девять выключили свет, темно. Радио тоже замолкло, тишина. Догадайся, чем я занимался после ужина? Небось, думаешь, читал? А вот и нет! Писал дневник? Тоже нет. Сейчас расскажу. Я играл в шахматы с поэтом К. Скажешь: «Тоже мне, горе-шахматисты»? И ошибёшься. К. бывший плотник, он мыслит исключительно логически, к тому же, попав сюда, сразу записался в шахматный кружок, много занимался и теперь имеет первый разряд. Мы с ним играем с форой в слона. Я ведь тоже сильный игрок. Ха-ха-ха, ты, небось, и не знала, что в шахматах я ас?

Как же спать хочется… Переоделся в пижаму и почистил зубы. Сверчки стрекочут: тё-тё-тё, как будто кто-то тихонько водит смычком по струнам… Наверное, уже десять. Спокойной ночи.

Ну вот, письмо получилось слишком длинным, неудобно перед цензором, положу-ка его под матрас, пусть примнётся, по крайней мере станет потоньше.

Воскресенье, вечером

С каждым днём прохладнее, правда? Дует свежий, приятный ветерок. Сегодня у нас банный день, и я ощущаю особую бодрость во всём теле.

Ой, кто-то чихает. Сентябрьский насморк.

Собираюсь сосредоточиться на чтении и писании, а то летом из-за жары у меня всё как-то застопорилось. Благодаря тебе я заинтересовался Юнгом, хочу побольше его почитать, а заодно и перечитать кое-какие книги по психоанализу. Моё будущее забито названиями книг, которые я наметил прочесть. Писать тоже буду по мере возможности, во всяком случае, продолжу публиковаться в «Мечтаниях». Сестра Кунимицу хочет выпустить мои записки отдельной книгой как продолжение «Ночных мыслей», но, как ты уже знаешь, мне эта идея не по душе. Я пишу для читателей журнала, хочется, чтобы они меня поняли.

В жару я был ленивцем и мне ни до чего не было дела, а тут вдруг разом встряхнулся и развил бурную деятельность, отсюда вывод: душа человека — часть его плоти.

Ночью

Всё время читал. Начал до ужина и только что закончил. Интересно, который час? Наверное, половина первого. В доме напротив погасли все окна, только вертикальными полосами светятся ряды лестничных клеток; на третьем этаже люминесцентная лампа всё время мигает, наверное, скоро выйдет из строя. После того как выключили свет, я ещё некоторое время читал, шрифт мелкий, теперь болят глаза. Книга называется «Смысл Воскресения Христова». В последнее время многие специалисты по Библии отрицают воскресение. Но книга так себе. Глаза слипаются. Пора ложиться.

Ах, как громко стрекочут осенние сверчки! Спокойной ночи.

Вторник, вторая половина дня

Только что пришло твоё письмо. Значит, со следующей недели у тебя начинаются занятия? Все материалы для диплома собраны, теперь тебе надо изучить соответствующую литературу… Желаю успеха, постарайся написать хорошую работу.

Получается, ты не поехала ни к морю, ни в горы, всё лето просидела дома со своим дипломом? А твой друг уехал в Европу? Теперь ездить туда стало совсем просто. Это-то ладно, меня поразило другое — ты пишешь, что он уехал, имея только билет на самолёт, причём в одну сторону, а на всё остальное, включая обратный билет, собирается заработать там. Ты этого не одобряешь, да и досадно — «Как он мог один, без меня, пуститься в столь сомнительное путешествие?» Мне кажется, я его понимаю. Думаю, он хочет разобраться в себе, произвести переоценку собственной личности. Почему для этого надо уезжать за границу? Потому что там, где тебя никто не знает, это значительно проще. Со мной, во всяком случае, было именно так. Когда я попал сюда и оказался наедине с самим собой, у меня вдруг пробудился повышенный интерес к собственной персоне. Когда ты захвачен водоворотом житейских дел — общение с друзьями, работа, развлечения, — ты как бы перестаёшь принадлежать самому себе (что тебя, впрочем, вполне устраивает), и вроде бы незачем вглядываться в бестолковое, ничтожное, непонятное существо, которое называется «я». Да собственно, и возможности такой у тебя нет. Путешествие, особенно заграничное, даст ему такую возможность. Ты не согласна? Он обещал тебе писать. Может, и тебе следует почаще ему писать? Это письмо я пошлю срочной почтой.

Четверг

Опять вернулась жара. Баня раз в пять дней у нас только до конца сентября, начиная с октября банный день будет раз в неделю. Сегодня как раз банный день. В баню водят по утрам. А, вот как раз за мной и пришли. Пока! Как же приятно было помыться! Сейчас сяду за письменный стол, и не страшна мне никакая жара… После обеда снова писал. Теперь решил передохнуть и набил рот леденцами… Семь вечера, вот-вот начнётся бейсбольный матч. Страшная духота. Охладил грушу под струёй водопроводной воды, полакомлюсь во время матча. Почти ничего не слышно, ужасные помехи. Стоило так готовиться!

Пятница

Доброе утро. Проснулся с рассветом, но до сих пор валяюсь в постели, это письмо тоже пишу, лёжа на животе. В последнее время тюремное начальство как-то подобрело: уже сентябрь, а по-прежнему разрешают покупать мороженое, во время телевизионных просмотров угощают холодной лапшой, клумбы во внутреннем дворике разбили по-новому, поближе к окнам, начальник тюрьмы иногда удостаивает доверительной беседы — благодать! Полдень позади. Сегодня немного прохладнее, чем вчера. Пару минут назад подумал — а ведь уже осень, полюбовался красными и жёлтыми каннами во внутреннем дворике, жалким лоскутом синего неба и теперь, сам себе улыбаясь, напеваю военный марш. Так уж мы устроены, я имею в виду людей моего поколения: как хорошее настроение, так сразу — военный марш. Для нас это примерно то же самое, что для вас — мелодии из мультфильмов вашего детства. На спортплощадке ремонт, и мы уже две недели без физкультуры. Поэтому сейчас минут двадцать буду заниматься зарядкой и стоять на голове. Я человек не очень спортивный, но стойку делать умею. Тут у меня от стены до стены всего несколько шагов, ходить на руках туда и обратно не так уж и трудно. Сестра Кунимицу, наверное, превратилась бы в соляной столб, меня увидев. Ещё бы, любитель философии и теологии Такэо Кусумото стоит на голове, рожа красная, перекошенная! А, кипяток принесли! Сейчас сделаю себе кофе. Вот только последнее усилие, и… А вот и моя пташечка прилетела! Значит, ты заволновалась и написала-таки ему? Умница! Думаю, тебе лучше писать ему в том же духе, в каком ты пишешь мне. Ведь ты такая милая, особенно если ведёшь себя естественно, он просто не сможет этого не оценить. Ты не представляешь, как я тебе благодарен за письма! Мои дни стали светлее, полнокровнее и счастливее. Я теперь меньше хандрю, раздражаюсь, реже бываю в дурном настроении, реже сержусь. Чуть что — сразу пишу тебе. Пачка почтовой бумаги всегда у меня под рукой. Твои письма настолько драгоценны, что я читаю их не сразу, а понемножку, растягивая удовольствие. Принесли ужин… Отужинал. Съел всё подчистую. Опять суп был жирный, жир плавал, переливаясь радужными пятнами, я сначала заколебался было, но пожалел консервы, поднатужился и — слопал. Поверка, радио. Бейсбольный матч. В конечном счёте распорядок одного дня ничем не отличается от другого, и жизнь кажется мне теперь такой светлой и радостной только потому, что у меня есть ты, потому, что у меня есть моя мать. Люди, живущие там, за стеной, наверное, думают, что мы, заточенные в этой бетонной крепости, воспринимаем жизнь трагически и целыми днями предаёмся отчаянию. Во всяком случае, журналисты, которые раньше часто требовали свидания со мной, все как один ждали от меня именно этого. Им казалось, что к ним выйдет мрачное, болезненное, дрожащее от страха существо, и, когда появлялся самый обычный человек и, улыбаясь, приветствовал их, они просто столбенели. Я даже стал отказываться от свиданий, настолько невмоготу мне было, входя в комнату для свиданий, ловить на себе их удивлённые взгляды, в которых недоумение мешалось с осуждением. Естественно, самую обычную вежливую улыбку они превращали в «наглую ухмылку», любую невинную шутку приписывали «бездушию человека, не знающего, что такое чувство вины». Однажды какой-то еженедельный журнал прислал ко мне психиатра, так он только потому, что я позволил себе в какой-то миг взглянуть на него приветливо, накатал целое исследование о «душевной чёрствости и зловещей улыбке во мраке». Именно поэтому я стараюсь не улыбаться никому, кроме тебя и матери, и слежу, чтобы в письмах не проскочило ни малейшей шутки. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему сестре Кунимицу я могу писать только высокопарно-умные письма? Ох, опять меня занесло куда-то не туда. Прости. Поверка… Ушли. Лёжа, около тридцати минут читал «Истоки веры», потом бросил — не та это книга, чтобы читать её, валяясь в постели, — и взялся за детский журнал комиксов. Хотелось бы почитать твою любимую «Антуанетту», но у нас здесь мужская обитель, и ничего такого нам не полагается, а жаль. Итак… Совершенно неожиданно заснул. Надо же, даже не успел переодеться в пижаму, и это при моём-то хорошем воспитании! Поднялся ветер. Засвистел, проникая сквозь балконные и оконные щели. Неохота больше писать. Лучше лягу…