Приговор - читать онлайн книгу. Автор: Кага Отохико cтр.№ 210

— А вам не кажется, что мотивы преступления никак не связаны с психическим заболеванием, что их легче понять, оперируя понятиями общей психологии?

— Ты думаешь? Прокурор и судья действительно представили дело так, будто преступление было совершено с целью ограбления. Их версия звучит вполне убедительно: преступник заманил потерпевшего в бар «Траумерай», желая получить четыреста тысяч йен. В результате Кусумото было предъявлено обвинение в совершении ограбления и убийства по совокупности, а поскольку состояние его было квалифицировано как вменяемое, ему вынесли смертный приговор. Но по-моему, эта версия недостаточна для уяснения мотивов преступления, для начала мне хотелось бы понять, откуда у него это болезненное желание сорить деньгами, оно ведь возникло задолго до совершения преступления. Как тебе это — с апреля до конца июля он буквально бросался деньгами, спустил четыреста тысяч йен, то есть именно ту сумму, которую приобрёл в результате убийства. Ну скажи, зачем ему было убивать? У него же были эти четыреста тысяч йен, он мог просто скрыться вместе с ними. К тому же никто и не требовал у него возврата этих денег, даже если бы он потихоньку истратил всю сумму, прошло бы какое-то время, прежде чем это обнаружилось. Восемьдесят тысяч йен он взял взаймы, заложив дом в Хаяме, сто тысяч йен наличными плюс двести тысяч йен в ценных бумагах получил от тётки своей любовницы. Далее — и ограбление, и убийство были совершены на редкость идиотическим способом. Если его главной целью было украсть деньги, он должен был позаботиться о том, чтобы избежать разоблачения, во всяком случае, постараться вовремя скрыться. А он и не подумал об этом, более того, взял себе в сообщники каких-то болванов, мальчишку бармена и трусоватого приятеля, труп затолкал на чердак, где обнаружить его не представляло никакого труда, сразу после преступления принялся бессмысленно колесить по городу на такси… Разве так себя ведут в случае «тщательно спланированного преступления, причиной которого послужили стеснённые материальные обстоятельства»? И сразу возникает вопрос — каковы были истинные мотивы? Я склонен полагать, что у него был очередной приступ шизофрении. — Офуруба сморщился и, словно пытаясь раздуть затухающий костёр, стал изо всех сил раскуривать трубку, в конце концов ему удалось извлечь из неё новые клубы дыма, и на лице его заиграла блаженная улыбка.

— Что же касается старикана Аихара, то он, со свойственной ему дотошностью перечислив в заключении все важные симптомы, даже не подумал связать их с шизофренией. Он исходит из посылки, что Кусумото психически нормальный человек, и объясняет его действия, не выходя за рамки общей психологии, — дескать, предательство любовницы, этой, как её там — Мино Мияваки, привело Кусумото в отчаяние, он потерял голову, ну и так далее. Я же склонен считать, что всё это далеко не так просто. Ты знаешь, что в студенческие годы Кусумото наряжался женщиной и ходил в таком виде по городу? Он делал макияж, красил губы, обматывал шею красным шарфом и слонялся ночами по всяким злачным местам — разве подобная эксцентричность не является признаком шизофрении? Летом, в самую жару он запирался у себя в комнате и целыми днями сидел там никуда не выходя, то есть налицо симптомы аутизма. В студенческие годы ему постоянно казалось, что за ним следят, он ощущал на себе чей-то взгляд — то есть явный паранойдный синдром плюс бред преследования. Особенно бросаются в глаза отклонения, возникшие у него в последние три месяца перед преступлением, — как я уже говорил, он жил, бессмысленно соря деньгами. Шестнадцать лет назад четыреста тысяч йен были огромной суммой. Это показывает, что он уже, так сказать, встал на путь разрушения, который прямиком вёл к убийству. Да, что-что, а деструктивное влечение у Кусумото явно имелось. Ему было приятно спустить четыреста тысяч йен. А уж убить человека — тем более. Только это давало ему ощущение собственной силы, ощущение, что он живёт полной жизнью. Знаешь, я много раз перечитывал заключение Аихары и хорошо понял, в каком тупике оказался Кусумото за три месяца до преступления. Ему не только изменила любовница, его бросили братья, от него отказалась мать, с ним не водились коллеги, то есть он остался один-одинёшенек на всём белом свете. Он ведь был уверен, что никто его не принимает всерьёз, что все только и думают о том, как бы его уязвить. Он оказался один против всех. А чем это состояние полного недоверия к людям отличается от шизофренического бреда преследования? Он сделался тем, кого французские психиатры называют persecute-persecuteur (преследуемый преследователь). Такому человеку — преследуемому преследователю — всё равно, с кем иметь дело, то есть всё равно, кто будет его жертвой. Агент по продаже ценных бумаг Намикава или кто-нибудь другой — не имеет значения. Ему просто нужен некий абстрактный человек, который мог бы сыграть роль жертвы. Главное, чтобы это был представитель ненавистного ему человечества — бездушного, лживого, жестокого, эгоистичного…

— Ну… И всё же… — Тикаки решился задать вопрос, который постепенно сформировался в его голове, пока Офуруба говорил. — По-моему, если бы в момент совершения преступления у него был острый приступ шизофрении, то после ареста болезнь неуклонно прогрессировала бы. А Кусумото все долгих шестнадцать лет лишения свободы вёл себя вполне адекватно, да и в настоящий момент у него нет никаких признаков шизофрении.

— То-то и оно, это один из самых важных моментов. — Офуруба вытряхнул в пепельницу пепел из трубки и, набивая её табаком, сказал: — Здесь ведь возможны два варианта — либо развитие болезни приостановилось под влиянием тех или иных обстоятельств, либо никакой болезни у него не было изначально. У меня складывается впечатление, что преступление спровоцировало перелом в ходе болезни. Человек, страдающий бредом преследования, живёт в мире, подчинённом идее, что всё человечество — сборище преследователей, только и думающих, как бы его уничтожить. Совершив преступление, Кусумото одним прыжком перенёсся из этого в мира в другой — построенный на идее величия. Слабый человек с манией преследования в результате совершённого им убийства превратился в сильную личность с манией величия. Понимаешь, он ведь никогда не чувствовал себя так уверенно и бодро, никогда с таким удовольствием, так от души не смеялся, как после убийства. Разве не символично, что, отмываясь от крови, они с сообщником, барменом, хохотали до колик? Вокруг его дела поднялась шумиха, но газетчики свели всё к критике послевоенного поколения, интересующегося только азартными играми, танцульками, женщинами, выпивкой. Трудно представить себе что-нибудь более нелепое! К тому времени Кусумото было уже наплевать на общественное мнение. Ах его называют дешёвым нигилистом? Ладно, он им будет, и пусть думают что хотят. На публике он всегда играл, и чем большее число людей ему удавалось одурачить, тем злораднее он ухмылялся. Когда в октябре его арестовали в Киото, он, по его словам, остался совершенно равнодушным к самому факту ареста, зато ощутил безграничную свободу. Он ведь великая личность, сумевшая довести до логического конца процесс разрушения, а всякие карательные меры, которые предпринимает против него общество, ну там арест, следствие, суд, смертный приговор, — всё это жалкий фарс, не более. Пока он страдал бредом преследования, он ощущал себя связанным по рукам и ногам, но, как только он убил и преисполнился идеей собственного величия, он освободился от пут и обрёл свободу. Через убийство он приобщился к лику избранных, можно сказать, к лику святых.