Эмир Кустурица. Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Эмир Кустурица cтр.№ 43

* * *

Все, что Акиф отказывался делать для собственной семьи, он компенсировал своей общественной жизнью в Баскарсии. Там даже местные сумасшедшие, включая самого известного из них. Хору Кукурику, признавали в нем настоящего джентльмена и преклонялись перед ним. Дядя Акиф кормил их, заботился о них, давал им денег. Когда загадочная смерть унесла этого человека, прожившего не менее загадочную жизнь, его кончина в глазах семьи и сограждан стала яркой вспышкой, озарившей необычный образ моего дяди.

* * *

После своей смерти дядя Акиф пополнил длинный список чеховских героев, обогативших мою жизнь. Во время обычного медицинского осмотра он узнал, что у него проблемы с почками. Дядя не стал паниковать, но когда доктор сообщил ему, что операция неизбежна, он услышал, как в его дверь стучится смерть. Уверенный, что не выйдет живым из больницы, он написал последнюю впечатляющую страницу своей жизни. Его сердце не выдержало сложной операции. Новость о его смерти распространилась по Баскарсии со скоростью света. Все его друзья и родственники помчались выражать свои соболезнования на улицу Вразова, в квартиру дяди Акифа. Его сестре Изе, которая к тому времени рассталась с фальшивым пилотом Адо Бегановичем и теперь жила у своего брата, не пришлось прилагать много усилий для организации поминок в квартире покойного. Ее брат купил все необходимые для этого дня продукты и сложил их на полки и в шкафы на кухне.

— Покойный был большим противником алкоголя, — заявила моя тетя, когда собрались гости. — Прошу вас уважать его волю и не пить спиртное в квартире.

С этими словами тетя Иза засунула руку за сифон кухонной раковины и вытащила оттуда бутылку домашней водки, как бы подтверждая, что алкоголь здесь абсолютно запрещен. Она наполнила бокалы для себя и только что прибывших гостей.

— И все же мы не может проводить покойного без последнего «прощай». И, как утверждают наши братья-христиане, необходимо выпить за упокой его души.

Она выплеснула половину своего бокала [41] , выпила вторую половину и поставила бутылку на место, под раковину. Иза уже давно жила у своего брата и иногда выпивала по стаканчику, когда болел желудок или когда на душе скребли кошки. Об этом, разумеется, ее брат не знал, поскольку был «большим противником алкоголя».

* * *

Перед тем как лечь в больницу, дядя Акиф решил, что его проводы в последний путь должны пройти достойно. Он отправился в магазин, и его покупки в тот день не имели ничего общего с обычным месячным рационом. Он хотел быть уверенным, что после его смерти, в день поминок, все пройдет так, как должно для человека его ранга. Помимо закупки всех необходимых для этого дня продуктов, дядя оставил своей сестре подробные письменные инструкции о том, как следует распорядиться съестными припасами: «Двух с половиной килограммов кофе хватит, чтобы все, кто скорбит обо мне, могли пить его вдоволь в течение двух дней. Их будет около двухсот пятидесяти. Если разделить два с половиной килограмма на двести пятьдесят, в зависимости от того, готовишь ты крепкий или слабый кофе, приблизительно его должно хватить на всех. Килограмма сахара, конечно, многовато, но было бы глупо покупать меньше. В любом случае, в запасе есть еще два килограмма. Килограмм фиников и сушеного инжира, а также два килограмма лукума: два первых предназначены детям, а лукум, разумеется, подается взрослым вместе с кофе».

* * *

В нижней части серванта в столовой дядя Акиф составил сиропы и фруктовые соки. Чтобы был порядок, он отделил лимонад от вишневого сока и на белом листе своим красивым почерком добавил дополнительные указания: «Не стоит злоупотреблять лимонной эссенцией, поскольку она не натуральная, но очень хорошо утоляет жажду. Не клади больше половины столовой ложки на два децилитра воды. Вишневый сок несколько густоват, его следует развести. Не в целях экономии, а потому что не очень хорошо, когда напиток слишком сладкий. Следует помнить, что диабет — частое явление среди людей моего поколения, а поскольку в этот скорбный день по случаю моей смерти будут преобладать люди моего возраста, необходимо со всей серьезностью отнестись к тому, о чем я только что упомянул…»

В 1985 году фильм «Папа в командировке» победил на Каннском кинофестивале. Это был первый югославский фильм, получивший «Золотую пальмовую ветвь». Я вернулся в Сараево за три дня до окончания фестиваля, и премию за меня получил Мирза Пасич, директор «Форум-фильм Сараево». Его фотография с «Золотой пальмовой ветвью» и поднятыми вверх руками обошла весь мир. Он получил награду из рук Стюарта Грейнджера и просто сказал:

— Большое спасибо.

Когда меня спросили в Сараеве, почему я сам не получил «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах, я не придумал ничего лучше, чем ответить, что мне нужно было класть паркет в квартире моего друга Младена Материна.

* * *

Моей победы на Венецианском кинофестивале оказалось недостаточно, чтобы городские власти удосужились выделить мне государственную квартиру. Мы с Майей и Стрибором жили в квартире родителей Майи. В этой парадоксальной ситуации, в результате которой я, несмотря на награду, не мог воспользоваться своим правом на жилье, сыграли роль два фактора: я никогда не был членом коммунистической партии, и Мурат не пользовался особой любовью в сараевских политических кругах. Как иначе объяснить тот факт, что счастливый обладатель венецианского «Золотого льва» до сих пор жил в чужой квартире? Несмотря на то что венецианский «Золотой лев» и победа баскетбольной команды «Босна» представляли собой единственные достижения, благодаря которым Сараево фигурировал на европейской арене! Мне это напомнило отца и его юмор, когда, лежа на диване, он защищался от нападок моей матери, вопрошающей, почему помощник министра живет в полуторакомнатной квартире. Право на жилье, разумеется, было — оставалось лишь его применить! Но мои проблемы не ограничивались жильем и отсутствием каких-либо привилегий, которые предполагает кинематографическая слава.

* * *

После Венеции мой следующий проект «Папа в командировке» неожиданно погряз в политическом болоте. Сценарий, написанный за неделю, в интервалах между попойками Сидрана, но также в порыве вдохновения после успеха «Долли Белл», стал излюбленным блюдом в меню преемников Тито. Мы с Сидраном и Стрибором поселились в отеле «Империал» в Дубровнике, словно в укрепленном лагере, с единственной мыслью в голове: как можно скорее завершить сценарий об этом критическом периоде 1948 года. Это была по-прежнему история семьи Золь, но происходила она чуть раньше по времени, в соответствии с событиями той эпохи. Речь шла о том, как отец Меша Золь, став жертвой любовной махинации, был уничтожен политически и как судьба этого политзаключенного повлияла на становление его сына Малика.

Раз уж я не получил квартиры и прочих привилегий в связи со своей недавней венецианской победой, я надеялся хотя бы на отсутствие проблем со съемками нового фильма. Очень скоро стало ясно, что надеялся я зря. Я не учел того факта, что маленькие солдаты Тито по-прежнему стояли у власти и изо всех сил старались ничего не менять, словно Тито и не умирал, и особенно — не касаться любой щекотливой темы, в частности болезненного 1948 года.