Эмир Кустурица. Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Эмир Кустурица cтр.№ 42

Месяц спустя он написал короткую версию сценария, в живой манере повествующего о сараевском подростке Дино в период, когда в нем начинают пробуждаться первые проблески сознания. Сидран умело сплетает семейную драму, достигающую кульминации в момент смерти отца, и личную драму Дино, влюбленного в юную крестьянку, которую привозят из деревни, чтобы «подготовить» к проституции в Милане. Сцена, в которой отец Дино, Махо, коммунист и мечтатель, умирает и отправляется в мир иной, в то время как его сын обнаруживает в журнале «Политикин забавник» статью о научных гипотезах существования вечной жизни, грандиозна. Невероятную силу этой сцене придали твердая автобиографическая убежденность и мелодичное звучание диалогов Сидрана.

Я быстро решил, кто будет исполнять роль отца, вспомнив о Слободане Алигрудиче, поразительном черногорце. Мне не пришлось долго уговаривать Слободана сыграть в моем первом фильме. Он часто ругался с киностудией и Ольгой Варагич по поводу своих гонораров, а позднее — из-за разных мелочей. До самого конца съемок он отказывался подписывать контракт. Он любил насмехаться над неприятными людьми, особенно над властителями кинематографического мира. Никогда, ни до этого, ни после, я не встречал настолько притягательного человека с ярко выраженной предрасположенностью к саморазрушению. Он выкуривал по пять пачек «Marlboro» в день, щипал актрис за ягодицы во время фотосъемок и мечтал заниматься более серьезным делом, чем актерство, таким, например, как выращивание арбузов. А во время съемок он колол оператора Вилко Филача шприцем, который позже использовался в сцене смерти! У Алигрудича был готов ответ на всё, его не обескураживали даже важные вопросы бытия.

Однажды, когда я ждал возвращения из Триполи Майи и Стрибора, отправившихся проведать Делу, у которой был там собственный медицинский кабинет, я сказал ему:

— Когда я думаю о них, у меня в животе поднимается теплая волна. Что это может быть?

— Любовь, глупец! — ответил он, постучав пальцем по моей голове.

Между моими попойками — которые были всего лишь дружескими вечеринками, а не привычкой или способом прятать свое малодушие — появились большие паузы.

Однако после окончания съемок мои встречи со Слободаном Алигрудичем превратились в настоящие пьяные загулы на всю ночь. Во мне проснулось все, что, как мне казалось, я оставил в юности в период своей учебы. Эксцентричность, поэтическая чувствительность, интеллектуальная агрессивность снова вылезли на поверхность. И все это посыпалось из чемодана, в который я запер грехи юности во время своего становления в Праге. В безумствах, следовавших за нашими попойками, мы с Алигрудичем соревновались, кто сильнее ударит головой о водостоки старых домов Баскарсии и сломает их. У него оказалась крепкая голова, чего нельзя было предположить с первого взгляда.

Для нас обоих отец Сидрана стал источником нашего литературного вдохновения. При этом мой отец вдохнул в «Долли Белл» реальную жизнь, которую литература дать не могла. Мурат, этакий живой прообраз героя, обогатил деталями персонаж отца, который забывает о протекающей крыше и не собирается ее ремонтировать, зато охотно разглагольствует о царящей в мире несправедливости, полный уверенности, что с 2000 года планетой будет править коммунизм. Объединение судеб сценариста и режиссера решительным образом повлияло на популярность этого фильма. В итоге главным героем стал именно отец, а не Дино, даже если Славко Симач сыграл роль сараевского тинейджера с поразительной точностью.

* * *

Подобно всем провинциалам, распускающим себя после большого успеха, я начал злоупотреблять алкоголем. Я находил в нем все больше и больше удовольствия, и эта игра очень быстро стала опасной. Не столько из-за самой выпивки, сколько из-за моей потребности провоцировать скандалы в общественных местах. Больше всего мне нравилось оскорблять Тито и государство в барах. Первого я ругал вполголоса, зато брань в адрес государства могли слышать все, кто находился в этот момент в помещении.

Однажды после долгой бессонной ночи Майя позвонила моему отцу и с тревогой сообщила, что я не появлялся дома весь день и всю ночь. Она умоляла его забрать у меня ключи от машины под любым предлогом — например, чтобы отвезти Сенку во Врело Босне. Отец сделал все, о чем она его просила, и даже больше. Он решил пожертвовать собой и напиться вместо меня.

Он нашел меня в кафе «Сеталист», когда я «поправлялся» пивом после хмельной ночи. Утолив жажду, я перешел к рому и в качестве тоста, встав с места, принялся ругать государство, размахивая бокалом. После чего осушил его до дна. Своим неодобрительным взглядом официантка Борка дала мне понять, что «не следует говорить такие вещи». Затем, по-прежнему взглядом, она показала мне на посетителей, которые слушали мои непристойности. Когда я снова принялся оскорблять государство, она закрыла уши обеими руками, чтобы не слышать меня и не передавать информацию куда следует. Каждый новый бокал рома сопровождался очередным ругательством:

— Плевать я хотел на государство! — воскликнул я, и в этот момент мой отец поднялся и закончил:

— Лихтенштейн!

После чего он залпом осушил свой бокал.

Когда он понял, что я собираюсь как следует напиться, то добровольно пошел на дополнительную жертву. Прикидываясь идиотом, он утаскивал мои бокалы с подноса официантки. В итоге он набрался до такой степени, что вопреки намеченному плану мне самому пришлось везти его на машине до квартиры в Косеве, чтобы он там протрезвел. Я отвез его к Майе, а не домой, потому что он дал обещание Сенке больше не прикасаться к спиртному. Войдя в квартиру, он не обратил внимания, что стены были свежевыкрашены. Он поздоровался с Майей и помчался в ванную комнату. Рядом с дверью в туалет к коридорной стене была прислонена другая покрашенная дверь. Отец дернул за ручку, и дверь свалилась ему на голову. Оглушенный ударом, он опрокинулся на спину, полностью скрывшись под дверью. Когда ему удалось выбраться, он поискал Майю взглядом и произнес, держась за голову:

— Мне только что пришла в голову одна мысль, дорогуша. Какая судьба ожидает чешскую сталь, если Советский Союз развалится?! Кто первый приберет ее к рукам? Ты знаешь, какое качество у их стали?

* * *

В 1983 году умер дядя Акиф, представитель фирмы «Philips» в Боснии и Герцеговине и личный друг королевы Голландии. Таинственный господин, король элегантности Баскарсии, единственный житель Сараева, который даже детей приветствовал легким кивком головы, приподнимая свою шляпу.

* * *

Как-то в субботу после обеда, как раз за неделю до смерти своего отца, Дуня Витлачил-Нуманкадич прогуливалась по улице Васе Мискина. Она взяла с собой свою свекровь Смилю, чтобы пройтись по Старому городу. Ей давно хотелось сблизиться со своим отцом, но судьба распорядилась по-иному. Толкая коляску со своим маленьким сыном Деяном, она невольно вздрогнула, увидев Акифа возле кондитерской «Египет». Пока ее отец переходил на другую сторону улицы, направляясь к своему офису рядом с мечетью Али-бея, Дуня остановилась, на этот раз полная решимости познакомить деда с его внуком, как это водится у нормальных людей. Заметив дочь, дядя Акиф по своему обыкновению кивнул головой в знак приветствия, с широкой улыбкой взглянул на своего внука, снова надел шляпу и исчез из виду. Взволнованной Дуне оставалось лишь горестно размышлять о том, что же такого могло произойти в жизни ее родителей, чтобы ее отец проходил мимо собственных детей, а теперь и мимо своих внуков как вежливый незнакомец. Она знала, что ее отец с матерью, разъехавшись после двадцати лет жизни в одном доме, встретились лицом к лицу на улице лишь однажды. На несколько секунд они замедлили ход, глядя друг другу в глаза взглядом, полным невысказанных упреков во взаимной неверности. Никто из них не произнес ни слова. Больше они никогда не виделись.