Сокровище господина Исаковица - читать онлайн книгу. Автор: Данни Ваттин cтр.№ 9

— Он стоял посреди улицы и плевался, поэтому я велела ему прекратить, – рассказывала бабушка.

— И что произошло? – спросил я.

— Он сказал: "Отвали, проклятая старуха".

— И ты ушла?

Бабушка затянулась сигаретой и стряхнула пепел в пепельницу. В ту самую, со вставленной в стеклянное дно фотографией дедушки.

— Нет, – ответила она. – Я сказала: "Отвали сам, проклятый мужик".

Она посмотрела на меня, сделала глубокую затяжку и выпустила дым.

— Нельзя же просто безропотно покоряться. Надо давать им по морде.

Аналогичного мнения придерживались и старшие братья дедушки Эрнста – Хайнц и Георг, которые еще подростками вступили в полувоенную организацию, чтобы бороться с нацизмом. Узнав об этом, я удивился, поскольку по крайней мере Хайнц не казался мне человеком агрессивным. Напротив, он всегда был спокоен, податлив и во всем соглашался с женой Рут. Или так я, во всяком случае, думал до тех пор, пока, через много лет после его смерти, мне не попала в руки старая кассета с записью, где он рассказывал о своей жизни. – Мы учились обращаться с оружием и сражались против нацистов в больших уличных драках, – говорит он на пленке. – Мы понимали, что ничего другого нам не остается. С такими, как они, разговаривать бесполезно. Я тогда считал и по–прежнему считаю, что отвечать на насилие можно только насилием.

Хотя я предпочитаю избегать конфликтов, мне бы хотелось, чтобы во времена моей юности тоже существовало подобное движение сопротивления и я мог бы сражаться против неонацистов. Ведь тогда в стокгольмских пригородах можно было встретить изрядное количество молодых мужчин, которые разгуливали компаниями, пили пиво и повсюду, где удавалось, рисовали свастику. Я их безумно боялся. В основном, конечно, поскольку вырос на рассказах родственников о том, как эти люди, узнав, что ты еврей, уничтожали тебя. Поэтому я помалкивал о том, кто я такой, в надежде, что никто из неонацистов не узнает о моем происхождении. Молчал, когда в школе рассказывали анекдоты про евреев. Хранил молчание, когда они выкрикивали свое "зиг хайль!" и вскидывали руку в знак приветствия. Вместо того чтобы давать сдачи, я все больше развивал в себе хамелеонские качества, надеясь, что никто не сумеет разглядеть во мне еврея.

Как знать, может, все сложилось бы по–другому, если бы я мог объединиться с компанией единомышленников или хотя бы стать членом еврейского заговора. Но такового не существовало, а всякая возможность создать собственный исчезла, когда второй потенциальный участник заговора – мой кузен Мартин, наполовину еврей, переехал в Тэбю [11] .

Вместо того чтобы сражаться с угнетателями и манипулировать мировой экономикой, я проводил свои дни в попытках слиться с пригородным окружением, то есть вел довольно‑таки унизительное существование. Будь со мной хотя бы бабушка Хельга, тогда неонацистам пришлось бы поостеречься. По крайней мере, в старые добрые времена, когда она могла нагнать страху на кого угодно. Но сейчас ясно, что, несмотря на всю свою отвагу, она становится все слабее. Наблюдать это странно, поскольку я пребывал в убеждении, что бабушка будет жить вечно. Смерть ей как‑то совсем не к лицу, как некоторым не идут короткие стрижки. Впрочем, если Смерть когда‑нибудь наберется достаточно смелости, чтобы сойтись с бабушкой в ближнем бою, и если загробная жизнь действительно существует, то одно я могу точно гарантировать: им там, наверху, будет чем заняться. Я прямо вижу, как бабушка стоит под вытяжкой у Бога на кухне и преспокойно выкуривает одну за другой сигареты "Пэлл–Мэлл" без фильтра. И как создатель Вселенной, бормоча что‑то себе под нос, сжимает зубы, а затем сдается и оставляет ее в покое. Поскольку он, подобно моим родителям, понимает, что не в силах противостоять такой отважной старушке.

* * *

А на Земле, в машине, направляющейся к югу, мы с сыном и отцом продолжаем наш путь в Польшу. Все идет хорошо, и в половине одиннадцатого мы подъезжаем к Сёдерчёпингу, где, несмотря на откровенный протест говорящего телефона, сворачиваем с главной дороги, чтобы немного размяться.

Припарковавшись, мы бредем к каналу, где суда выстроились в очередь к шлюзу, чтобы затем продолжить путь по Балтийскому морю. Мне это зрелище кажется довольно скучным, но отца оно приводит в восторг.

— Невероятно! – восклицает он.

— М–м, – без большого энтузиазма произносит Лео.

— Просто потрясающе! – продолжает отец.

Но Лео, похоже, уже не слушает. Его явно гораздо больше занимают ступеньки, которые просматриваются между деревьями по другую сторону шлюза и ведут к вершине холма.

— Меня действительно восхищает, что им удалось такое построить. Какие у шлюзов ворота!

— А мы можем туда забраться? – спрашивает Лео, указывая на холм на другой стороне.

— Почему бы и нет, – отвечаю я.

— Только не сейчас, – говорит отец. – Подождите, пока они пройдут шлюзы.

— А это обязательно? – спрашивает Лео.

— Конечно, вы должны посмотреть, – отвечает отец. – Это здорово. Спроси своего папашу. Когда он был маленький, мы проехали по Гёта–каналу [12] . Пятьдесят два шлюза. Потрясающая была поездка.

— Мы в основном ругались, – вставляю я.

— Ничего подобного.

— А еще ты приставал к маме в огромном шлюзе и хотел, чтобы она зажала в зубах конец веревки и залезла на десять метров вверх по пожарной лестнице.

— Да, но это ведь был первый шлюз. Тот, в Тролльхеттане. Там все немного волнуются. Смотри, Лео, сейчас они пойдут в шлюз.

Перед нами открываются первые ворота, и яхты, одна за другой, входят в маленький бассейн, где плавно и виртуозно причаливают. Это все‑таки последний отрезок канала, и большинство капитанов явно успели хорошо освоить шлюзование.

— Красивые лодки, – говорит отец, указывая на гигантскую яхту, которая расположилась в канале прямо перед нами. – Когда станешь богатым и знаменитым, можешь мне такую купить.

— У тебя уже есть три яхты.

— Одна из них мамина. И кстати, еще одна не помешает, такая, где можно ночевать. Правда, сперва тебе придется написать бестселлер, чтобы хватило денег.

— Какая прекрасная идея. Мне это и в голову не приходило, – отзываюсь я слегка язвительно, поскольку, хотите верьте, хотите нет, но если ты пишешь книги, подобные предложения поступают довольно часто.

Впрочем, отец этого, разумеется, не знает и, похоже, начинает немного сердиться.