Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины - читать онлайн книгу. Автор: Галина Артемьева cтр.№ 88

Но законы фэн-шуя на моей родине постигаются долго и мучительно. С самообвинениями и поисками внутреннего Буратино.

А тут вот увидела картинку. Советую каждому повесить ее у себя дома на стене, чтоб фэн-шуй соблюсти с честью.

На картинке Зигмунд Фрейд, отец психоанализа. И фраза в облачке изо рта, которую он будто бы произносит: «Прежде чем диагносцировать у себя депрессию или пониженное самоуважение, убедитесь, что вы не окружены полными му…аками».

Гениальный закон фэн-шуя.

И мой совет: гоните м-ков прочь. И ваша энергия вернется к вам во всем своем великолепии.

Но мне долго пришлось это дело постигать.

Такие приключения были — обзавидуетесь.

Я напишу в этой главе о человеке, вошедшем в историю. Он в годы войны командовал Московским военным округом, обороной Москвы на ближних подступах. Легендарный парад в ноябре 1941, с которого бойцы шли защищать Москву, проходил под его командованием. Мне суждено было с ним породниться — это прадед моих детей. Мой младший сын назван в честь него, и стал полным его тезкой — Павел Артемьевич Артемьев.

Знакомство наше произошло почти сразу после нашей с Артемом свадьбы. Вернулись с Черного моря и поехали на улицу Горького, к дедушке и бабушке.

Началось знакомство. Один из первых вопросов — для затравки — о моей девичьей фамилии. Они, конечно, знали, но с чего-то же надо было начать.

Я ответила.

И тогда Павел Артемьевич принялся рассуждать. Он четко и вполне доброжелательно рассказал мне о том, что говорил о евреях товарищ Сталин. Я росла совсем в другой среде, в которой товарища Сталина не цитировали. Мне, собственно, прямо скажем, дела никакого не было до сталинских мыслей. Но что делать? Оказалось, Сталин делил евреев на ненадежных, непоследовательных космополитов и верных коммунистов.

— Например, Каганович, — сказал Павел Артемьевич, — верный и последовательный коммунист.

Я не понимала, почему при первом знакомстве с дедушкой мужа должна выслушивать странные рассуждения о хороших и плохих евреях. Кстати, в гитлеровских концлагерях тоже существовало такое понятие. Хорошим (полезным) евреям позволено было прожить несколько дольше, чем плохим.

Что дальше?

Потом я поняла, что, рассуждая со мной на тему евреев, Павел Артемьевич давал мне понять, что мне надо будет как-то себя проявить, чтобы последователи товарища Сталина могли причислить меня к хорошим.

— А русские, — спросила я, — они как? Делятся или нет? У меня мама русская.

— Иосиф Виссарионович очень любил и ценил русский народ.

Уже хорошо.

Потом эта тема развеялась, пошел обычный человеческий разговор. Ефросинья Никифоровна накрыла на стол, пили чай…

В общем, знакомство прошло в теплой дружеской атмосфере, как принято было тогда говорить. Потом мы часто встречались. Павел Артемьевич приезжал к нам, мы, естественно, ездили к нему. Когда на свет появилась Оленька, одно лето провели у него на даче в Химках… Замечательное лето… Там, в Химках, зародился наш второй ребенок — сын Захар.

Павел Артемьевич много рассказывал о себе и о Ефросинье Никифоровне, с которой прожил всю жизнь — от ранней молодости до глубокой старости. Жена его, в девичестве Нечипоренко, из рода знаменитых казаков Запорожской Сечи, обладала сильным характером и редкой преданностью.

Но — расскажу все по порядку. Кое-где мне придется сделать небольшие экскурсы в детали истории для тех читателей, кто еще не знает, что происходило в нашей стране больше века назад, например.

Волей судьбы прадед моих детей стал свидетелем и участником крупнейших (а часто и загадочнейших) событий истории нашей Родины.

Павел Артемьевич Артемьев родился в русской патриархальной многодетной крестьянской семье 29 декабря 1897 года в деревне Лисичкино (ныне Новгородской области). Здесь столетиями обитали его предки. Из поколения в поколение уклад жизни оставался практически незыблемым, пока не грянули судьбоносные перемены в жизни империи, пока крестьянство, обретшее долгожданную независимость, не принялось нищать и не подалось на заработки в города в поисках лучшей доли. А зачастую даже не доли, а просто — лишнего куска, чтобы прокормить голодные рты. Так поступил отец Павки (так его называли в семье) Артемий Артемьев, отправившийся в Петербург и поступивший рабочим на Путиловский завод. Его трудами кормились более десяти человек.

Когда Павке исполнилось семь лет, отец взял его из деревни к себе, на завод, чтобы приспосабливался к труду и не был лишним ртом в семействе. Тут, в Петербурге, и произошло то, решившее всю судьбу маленького пока еще человека, событие. Отнюдь не частное. Скорее — грандиозный исторический катаклизм, причины и детали которого до сих пор не ясны историкам. И вряд ли будут окончательно прояснены. Хотя в общих чертах все известно. И вполне хрестоматийно.

И правда — ну кто не помнит о событиях 9 января 1905 года? Кровавое воскресенье — спроси у любого, скажет сразу. И чье юное сердце не откликнулось на рассказ школьного учителя о рабочих, шедших с иконами, хоругвями и портретами царя подавать главе самодержавной России прошение об улучшении их ужасной участи, но жестоко, в упор расстрелянных казаками?

Это возмутительное событие, ставшее началом Первой русской революции и — шире — началом конца императорской России поражает своей бессмысленностью.

Лично меня, даже ребенком, даже воспитанным в духе полного неприятия царизма и всего нашего с вами прошлого, в первую очередь взволновали очевидные вопросы: почему царь не вышел к народу, почему открыли огонь по безоружным, почему все это неясно называлось провокацией и против кого, собственно, эта провокация затевалась. Именно потому, что вопросы остались загадкой, эти события не вычеркнуты сознанием, как многие другие исторические факты, а продолжают будоражить и волновать.

К началу 1905 года положение в стране было предельно обострено. Русско-японская война. Потери и унижение армии. Накануне под натиском японцев на Дальнем Востоке пала крепость Порт-Артур. Ослабления и поражения России жаждали не только внешние враги России, но и внутренние «бесы»-разрушители, уже многие годы подтачивавшие основы государственного строя страны. Среди рабочих крупных заводов (не забудем, что рабочие эти были в массе своей вчерашними доверчивыми и основательными крестьянами, плохо сориентированными в новой для них обстановке) велась разрушительная агитация со стороны целого ряда группировок: большевиков, меньшевиков, эсеров-террористов, анархистов и проч., и проч. Положение же рабочих и впрямь было таково, что молчать становилось невозможно: рабский труд, мизерная заработная плата, чудовищные условия труда и быта побуждали к действию даже самых терпеливых и молчаливых.

Январь 1905-го ознаменовался стачкой рабочих Путиловского завода, которая перекинулась на другие промышленные предприятия города. Требования рабочих удовлетворены не были. Надеяться оставалось лишь на царя, который один, по наивной народной вере, мог заступиться и подсобить.