Невольники чести - читать онлайн книгу. Автор: Александр Кердан cтр.№ 24

— Значит, мы идем в Кантон, сэр?

— Не спеши на горячую сковородку, Смит! Будем и в Кантоне. Но сначала заглянем к старому знакомому на Камчатку.

— К атаману Кресту?

— Хм… догадлив. Но догадливые долго не живут… Знаешь?

3

Прошло не менее трех недель, прежде чем Абросим Плотников почувствовал себя по-настоящему здоровым.

Освобожденный по приказу Барбера от пут и перенесенный в кубрик, где он провел свою первую ночь на «Юникорне», Абросим попал в руки судового лекаря — одноглазого и сморщенного старика француза, которого все называли Жаком. Трудно сказать, понимал ли что-то Жак в хворях, лечить которые его обязывало занимаемое положение, или же пользовался правом списать любые свои неудачи на волю Господню, только выздоровевших после его примочек и кровопусканий было куда меньше, чем отправившихся к праотцам. Хотя, честно говоря, Жак и сам считал, что многие живут лишь потому, что как-то умудрились родиться и никак не умеют умереть. Не мудрено, что в руках сего эскулапа выживали только самые могучие организмы.

Осмотрев высохшее тело Плотникова, заглянув в его горящие лихорадочным блеском глаза, Жак вынес приговор с таким видом, точно извещал больного о ждущем его богатом наследстве:

— Biqre!Этот долго не протянет… — и старательно вытер руки о свои старые, засаленные лосины.

Однако, несмотря на пророчество лекаря, душа Абросима не спешила распроститься с телом. Молился ли кто за него, подействовал ли давний бабкин заговор, которым та проводила внука в путь-дорогу, только лихорадка стала отступать. Раны начали затягиваться. Вернулся к Плотникову аппетит, а с ним и желание жить. Мало-помалу Абросим смог подниматься с парусиновой койки, которая принадлежала прежде матросу, убитому Котлеаном, и стал выбираться на палубу. Ему никто не препятствовал, но и к себе не подзывали, компанию не заводили.

Судно на всех парусах двигалось вослед солнцу. Морякам было не до Плотникова.

Он же, пользуясь своею невольной праздностью, старательно прислушивался к речи матросов, пытаясь вникнуть в смысл, запомнить новые слова, как бы мимоходом приглядывался ко всему происходящему на шхуне, все больше утверждаясь в мысли о будущем побеге. Дабы не привлекать к себе лишние взоры, Абросим находил на палубе укромный уголок и подолгу стоял там, силясь угадать, куда они плывут, где осталась Ситха, а значит, и Айакаханн. Однако напрасно Абросим считал, что его пребывание на палубе остается незамеченным. По крайней мере, от внимания одного человека не ускользало ничего, что делал русский.

Этим наблюдателем был капитан Барбер. Он исподволь следил за работным со своего капитанского мостика. Так наблюдает за еврашкой стервятник, кружащий в поднебесье. Однажды капитан вызвал Смита и Жака:

— Скоро Камчатка. С русского глаз не спускать! Вы оба за него своей шкурой отвечаете…

— Mais certainement, monsieur, — пробормотал француз.

Смит промолчал. Мысли его, к счастью для Плотникова, да и для самого матроса, остались Барберу неизвестными.

…К цели своего плавания шхуна подошла, когда Абросим уже крепко стоял на ногах. Безделье его закончилось. Определенный в помощь судовому коку, Плотников скоблил и драил черные от сажи котлы, выполнял на камбузе другую грязную работу.

Но поскольку появление земли на горизонте для команды любого океанского судна событие особенное, Абросим вместе с другими матросами в этот день не отходил от борта, разглядывал приближавшийся берег.

Неведомая земля, поросшая дремучими, как на Ситхе, лесами, притягивала взор Плотникова, точно норд стрелку компаса. Что это: остров, материк? Абросим, несмотря на неприязнь к Смиту, не удержался и спросил его об этом.

— Камчатка, — коротко ответил тот и, заметив, как просветлело лицо работного, поднес к его носу пудовый кулак. — Попытаешься сбежать, щенок, — убью!

Угроза не произвела на Абросима должного впечатления. Он думал о другом. Перед ним лежала отеческая земля, которую он не видел более двух лет. И не важным показалось ему, что в ту пору он мечтал поскорее покинуть ее, укрыться за океаном, попытаться найти там свою долю. Не суть даже то, что на этой земле и теперь может ожидать его новая неволя, а то и погибель… Главное, он — на родине! Здесь каждый куст, каждый пригорок — свои: укроют, помогут. Только бы поскорее очутиться на берегу…

Этому желанию Абросима осуществиться удалось не сразу.

Когда «Юникорн» встал на якорь в небольшой, закрытой с трех сторон бухте, вечернее солнце нижней золотой гребенкой цеплялось за вершины хребта.

Вскоре по прибытии в бухту Барбер, прихватив с собой Смита и нескольких матросов, отправился на берег и вернулся на шхуну только к следующему утру, в приподнятом настроении и навеселе.

По его приказу большая часть команды, включая и Плотникова, двумя шлюпками была перевезена на прибрежную косу. Там прибывших поджидал низкорослый кривоногий человек азиатской наружности, в лисьем малахае. Он, не говоря ни слова, повел цепочку моряков к темнеющим скалам.

Абросим шагал в середине цепи, между Смитом, чья квадратная спина покачивалась впереди, и прихрамывающим, нудно брюзжащим Жаком.

Шли долго. Тропа была извилистой и каменистой. Она то взбегала на горный кряж, то скользила в ущелье. Отвыкший за недели плавания от ходьбы, Абросим устал. Ноги налились тяжестью, словно брел он по глубокому снегу или раскисшему полю. В таком состояниии далеко не убежишь! Значит, еще не время! Да и сама природа будто противилась этому: скалы так сжали тропу, что свет не достигал дна ущелья и оно казалось бесконечным.

Неожиданно базальтовые громадины отступили, и открылась уютная долина, со всех сторон охраняемая лесистыми горами.

В центре долины вились дымки костров, виднелись люди. По мере приближения к становищу оно все больше напоминало Абросиму жило кадьякских конягов: те же землянки с насыпными крышами, несколько шалашей из жердей и сосновых лап и только посередке — единственное деревянное строение, похожее на барак, с бычьими пузырями вместо стекол. От его порога навстречу прибывшим направились два человека: один — кряжистый, с окладистой русой бородой и голубыми глазами, второй — высокий, с чисто выбритым лицом, на котором застыла, точно приклеенная, улыбка. Следом за этими двумя потянулись к чужеземцам от своих костровищ другие обитатели селения, почтительно держась от них на расстоянии. Большая часть встречающих — в зипунах и портах домотканых, в камлейках и парках, сработанных камчадалами, а если и был на ком камзол из дорогого сукна, то в таком растерзанном виде, что смотреть жалко. Зато оружия при каждом немало: кинжалы, пистолеты, сабли.

«Гулящие люди, разбойники, — догадался Абросим. — Вот тебе раз: как ни кинь — все клином выходит… Одна надежа токмо, что свои, православные: может, заступятся… Костьми лягу, а на шхуну не вернусь!»

Между тем бородач потрепал проводника по плечу:

— Молодец, Хаким! Споро обернулся, — и обратился к Барберу. — Ну как, капитан, голова не болит? Пойдем в избу, стол накрыт — лечиться будем… — Он щелкнул себя по горлу. — А людишки твои пущай пока у костра отдохнут, пивка нашего отведают. Мое изобретение. Из еловых шишек варим, от скорбута — первостатейное средство! Ну и хмель добрый, паче твоего рома будет… — и, заметив, что Барбер отрицательно качает головой и показывает на солнце, добавил, адресуясь уже к Смиту: